здавать подразделение летной обслуги. Авиация у нас теперь есть. Да и из парней десантников нужно отобрать тех, кто покрепче и не боится высоты. Летчики мне нужны.
Выслушав доклад Вольта о том, что в лагере все нормально, порадовал его, что завтра мощность обороны у него повысится, и узнал от него, что готовится к показу запись рейда отряда капитана. Обещал быть к началу показа. Искупавшись, я переоделся в свежую форму и прошел в штабную палатку. Портал и пленных я уже навестил, узнал, что с ними все в порядке.
Запись мне понравилась, как и другим бойцам и офицерам, парни действовали уверенно, жестко, профессионально и нагло. Пока о них никто не знал, после первого рейда в окрестностях Воложина только-только слух пошел, вот они и резвились. Да и сейчас ушли из зоны начавшихся поисков. Ночь не такая и длинная, поэтому я надеялся, что они уйдут как можно дальше. Именно поэтому Мик и не задействовал трофейную технику, а только танк и БМП, где стояли штатные приборы ночного видения. До Вязьмы, в районе которой держат оборону советские войска, было чуть больше пятисот километров, думаю, они доберутся до нее дня за три. Идти Мик должен был тихо, таясь, и только на месте развернуться во всю и изредка вызывать меня, для вывоза трофеев. Наверное, как раз в это время мне лучше постоянно быть с ними, чтобы не терять времени на перелеты. Портал может и подождать, трофеи – это святое.
Недельку он там порезвится, на третий день нужно будет доставить ему смену бойцов, забрав повоевавших, провести, так сказать, ротацию, и можно будет его возвращать. Не по земле, транспортником бойцов привезем и вывезем, а технику в баул загоним. Это не придумка, что мне пришла в голову только что, это разработанная штабом операция еще перед первым рейдом. На трофеи глубокие тылы немцев не богаты, вот я и решил перекинуть наших к линии фронта, а штаб уже подробно разработал эту операцию. Конечно, можно было и по воздуху их перебросить, что было бы куда незаметнее, потом развернуть баул, выгнать современную технику и дать им поработать, но я занят был порталом, это раз, а во-вторых, им нужно получать бесценный практический опыт. Пока они не проведут рейды и броски по дорогам, засыпая за рычагами и прицелами пушек от усталости, они не поймут, что это такое. Я прогонял моих малолетних бойцов через кровь и ужас войны, запах крови товарищей, через вонь сгоревшего пороха или тротила разорвавшегося снаряда, через силуэт противника в прицеле их оружия. Я прогонял их через нестоящую войну, и надо сказать, бойцы старались повысить свой профессиональный уровень. День ото дня они становились все крепче и спаяннее, настоящее боевое подразделение и боевое братство. До этого они были разрозненной группой мальчишек и девчонок, волей судьбы сведенных вместе, сейчас же любой за своего боевого товарища горло недругу перегрызет.
Именно этого я и добивался, мы должны стать семьей. Именно поэтому я лично собирался участвовать в нескольких схватках. Не стоит им давать повод думать, что я бросаю их под огонь противника, а сам в тылу отсиживаюсь – мы одна семья.
Наблюдая на экране телевизора за скачущей съемкой оператора, он как раз под обстрел попал и перебегал на другую наблюдательную позицию, так что мелькали земля, небо и траки пролетевшего мимо БМП, судя по матерку тринадцатилетнего оператора, он чуть не попал под гусеницы бронемашины, я продолжил размышлять. Завтра на поле, на опушке леса разверну баул, на поляне не получится, места очень мало, мы выгоним изнутри все, что нам понадобится, сверну и продолжу работу с порталом, пока не придет вызов от Мика. Радиостанция у него была с собой хорошая. Так что он и от линии фронта сможет держать с нами постоянную связь, а если учесть, что связь будет шифрованная, которую ни немцам, ни советским радистам ни в жизнь не взломать, общаться нам можно будет свободно.
После просмотра фильма – некоторые самые интересные моменты прокручивались дважды, а то и трижды – я поблагодарил всех за отлично проведенную работу и, напомнив, что уже час как прозвучал сигнал отбоя, направился к себе. Зрителей в палатку набилось человек сорок, там были и взрослые, и из средневозрастной группы, уверен, завтра, диски накопируют и разойдутся по всему лагерю. У меня на складе было около пятидесяти коробок с ноутбуками. Половина ушла в штаб для координационного центра, операторы-программисты, молодцы, постарались, остальные были на руках у детей. В основном у старших отделений или у их начальства, так что современная электроника не была чем-то удивительным в лагере, за три недели, что прошли с момента нашего прибытия на остров, все научились ею пользоваться, да и планшеты у некоторых были на руках, правда их было меньше, всего восемнадцать. Я жлобом не был, надо – давал. Пока не было возможности обеспечить всех детей электронными девайсами, но когда смогу, сделаю это.
Ну ладно, эта неделя, похоже, будет тяжелой, пора баиньки, отдых мне действительно требовался.
– Хорошо шумят, – поправив каску, пробормотал пожилой седоусый старшина, в старой, застиранной и выгоревшей добела на солнце гимнастерке.
– Кто это может быть? – спросил у него молодой боец, в новой, но уже грязной, в отличие от напарника, форме.
Эти двое были расчетом крупнокалиберного пулемета, старшина, старый кадровый боец, войну начал в сорок первом у границы, а молодой паренек всего три дня как прибыл на фронт. Правда, в отличие от товарищей из маршевой роты, он пока еще был жив, но за это нужно было благодарить опытного наставника, в расчет которого он попал. Их ДШК стоял на треноге, выставив тонкий стволик в сторону рощи, где окопались немцы. Позиция у них была выдвинута далеко вперед от основной оборонительной линии. Перед ними луг, слева и справа болотистая местность. Удобное место для обороны.
– Да кто их знает, но немцы только с нашими бои ведут. Может, кто из наших из котла пробирается? – сворачивая цигарку с надеждой сказал старшина.
– Вы же сказали, что месяц назад перестали выходить.
– Говорил, – задумчиво кивнул тот и, устроившись на дне окопчика, пока молодой вел наблюдение, закурил, выпуская дым в рукав гимнастерки. – Но все же надеюсь, что это наши.
С позицией расчету повезло, они находились на возвышенности, в отличие от соседних подразделений роты, где были болота, полметра и проступает вода. Позиция была хорошая, четыреста метров ровной поверхности луга, на которой колыхалась под дуновениями ветра трава, и темный смешанный лес с другой стороны поля. Окоп был большой и мог вместить порядка шести бойцов. Да и стрелковые ячейки подготовлены для такого же количества бойцов, но на позиции их было всего двое. Метрах в пятидесяти виднелась из другой ячейки голова бойца в каске, он тоже прислушивался к интенсивному бою в тылу немцев, но это ясно показывало, что оборона тут была откровенно жиденькой. Да и как иначе, если всего тридцать бойцов в роте?
В это время послышался шум и шуршание, молодой схватился за свою винтовку, прислоненную к стенке окопа, но старшина успокаивающе махнул рукой. Он знал, кто это так шумно сопит носом, – их ротный.
Лейтенант по-пластунски добрался до пулеметной позиции и скатился в окоп, устроившись на дне. Оперевшись спиной на стенку, он стянул каску, снял пилотку и вытер ею мокрое лицо.
– Ну что, Никодимыч, как думаешь, наши шумят? – спросил он и принял у старшины окурок, жадно затянувшись.
Оба считались в батальоне ветеранами, только тридцатисемилетний лейтенант, бывший учитель истории, войну начал в августе прошлого года, поэтому отношения у них со старшиной были приятельские.
– Может, наши, а может и нет, но шумят лихо.
– Комбат посыльного прислал. Ему все звонят, и из штаба полка, и из штаба дивизии, даже командарм отзвонился. Интересуется, кто это на нашем участке так шумит. Вроде у наших танки новые появились, не слышал?
– Да откуда в нашей глухомани таким слухам взяться-то?
– Я вчера в штабе батальона был, получал довольствие на роту. Сам знаешь, ротного старшину у нас ранило, так вот много интересных новостей узнал. На участке обороны соседнего корпуса странный случай был. Там болот нет, чистое поле, линия фронта у нас и у немцев сплошная, позиционные бои идут. Ни у наших, ни у немцев сил для наступления не было, и вот, так же как и тут, началась стрельба в тылу у немцев. Долго она шла, минут двадцать, и представляешь, врываются с тыла на немецкие позиции два новейших танка…
– Наши?
– Вроде наши, у обоих на радиоантеннах были красные куски ткани, но силуэты разные и незнакомые. Одни танк приземистый, с какой-то неровной, кирпичиками, броней и просто чудовищной скорострельной пушкой. Другой танк поменьше, но тоже с ребристой, кирпичиками, броней и с автоматической пушкой, она очередями стреляла. Так вот, танк давай по окопам, давить гусеницами немцев, а второй отъехал в сторону и начал крутиться, стреляя по их артиллеристам и пулеметным позициям. Представляешь, болванки рядом с ним в землю врывались, а в него так и не попали.
– Прикрывал дружка, – хмыкнул в усы старшина, с огромным интересом слушая вместе с напарником ротного.
– Ну да. Так вот, по нему все стреляли, и противотанковые пушки, и гаубицы, даже минометом пытались его накрыть, пока второй танк не уничтожил батарею, но гусеницу ему сбили. Так вот второй танк подъехал ближе, задние люки у него открылись, и оттуда, представляешь, дюжина бойцов выбралась и начала очищать окопы, что были рядом. Причем ладно бы они были в нашей форме, а то в пятнистой, при незнакомом личном оружии, даже каски были странные, у них прозрачные щитки спереди были.
– Удобно, – оценил старшина. – От пыли, камешков и мелких осколков могут защитить.
– Ага. А представляешь, второй не танком оказался, а таким бронетранспортером. Из обких машин вышли танкисты, по двое, их сразу опознали как наших.
– Это по какому такому признаку? – удивился старшина.