ть на местных, а уговаривать они умели, большой опыт. Сломать ноги и никуда он не денется, еще и на жалость больше давить будет. На площади у храма половина нищих как раз через это прошли. Но сначала, конечно, официальная часть, вдруг даст себя уговорить?
Пройдя перекресток, я с сомнением покосился на старый двухэтажный трактир, что стал заметно заваливаться набок и со стороны походил своим видом на Пизанскую башню, в смысле наклона, но от него приятно несло жареной рыбой, поэтому я свернул к нему и прошел через двери в общий зал. С контингентом я немного ошибся, были тут крестьяне, горожане и мастеровые, из тех, что победнее, но до такого вида, как я, еще не опустившиеся. Однако, как ни странно, хозяин выгонять меня не стал, спросил, есть ли деньги, указал на отдельно стоявший стол и велел ждать, сейчас принесут. Значит, все же тут обслуживали малоплатежных клиентов, так сказать. Хорошо.
Заказал я двойную порцию пшенной каши с мясной подливой, жареную рыбу, в этот раз одну порцию, два куска хлеба и травяной настой, поэтому, расположившись за столом, стал ждать. Стоило все это не так и дорого, три медяка. Ждать пришлось недолго, буквально секунд через двадцать напротив за этот же стол сел рыжий, с интересом рассматривая меня. В это же время мое внимание привлек хозяин, поставив на доску барной стойки большую тарелку с кашей, куда была воткнута ложка. Это он зря, у меня своя, поэтому встав из-за стола, я поспешил к нему, пройдя мимо двух «горожан», что расположились за соседним столом.
Когда я во второй заход взял со стойки тарелку с рыбой, прикрытую сверху кусками хлеба, а во вторую руку глиняную кружку с травяным настоем и обернулся, направляясь к столу, то к своему немалому возмущению обнаружил, что рыжий спокойно пододвинул мою тарелку с кашей к себе и уплетал ее за обе щеки. С трудом подавив в себе бешенство, что-то я после того как меня пытались убить святоши, часто в него впадаю, легко уж больно, вернулся к столу и снова сел напротив рыжего, глядя, как он ест мою кашу, хитро на меня поглядывая, расставляя тарелки.
– Ты мне должен серебряную монету за кашу, – спокойно сказал я ему и принялся за рыбу.
– Больше ты ничего не хочешь? – усмехнулся он, показывая гнилые пеньки зубов.
– Или твою жизнь, или серебряную монету. Неужто твоя жизнь не стоит серебряной монеты? – вытерев одну из рук тряпочкой, рыбу я уже разделал и теперь брал пальцами одной руки, а вторую опустил под стол.
– Что-то ты больно дорого ценишь кашу, которая стоит всего медяш… – начал было говорить рыжий, но замер, вздрогнув всем телом, и, скосив взгляд, обнаружил, что ему в живот упирается странный льдисто-стальной клинок, после чего нервно сглотнул.
– Ну, где моя монета?
Тот промолчал, только бросил быстрый умоляющий взгляд на своих товарищей, но почти сразу вздрогнул, когда клинок фактически разрубил его пополам, полосуя вместе с брюшными мышцами и кишки. Рыжий напрягся, сдерживая боль и склонив голову, смотрел на тарелку с кашей, лишь изредка по его телу пробегала дрожь агонии.
К моему удивлению, тот так и сидел, пока я ел, пока пил травяной настой, вся пища была чистая, проверил, и только когда я был у выхода, он ткнулся лицом в украденную у меня кашу, но что было дальше, я не видел, вышел на улицу. Наш стол в таверне находился в углу, я сидел спиной к стене, чтобы контролировать весь зал, а рыжий спиной к посетителям, и никто так и не понял, что он несколько минут умирал у всех на глазах. Лишь лужица крови, смешанная с желудочным соком, растекалась у него под ногами, но половые доски имели такие щели, что все стекало вниз, а запах перебивала кухня. «Горожане» не вмешивались, видимо, рыжий должен был первый начать переговоры, и если ничего не выходило, подать условный знак, но он так его и не подал. Клинок в живот он правильно получил, судя по запаху, каша была очень неплоха, и то, что ее украли, возмутило меня до глубины души, так что за дело он получил, я не любил, когда у меня отбирали еду. Чревоугодие, благодаря искусству тети Дилы, стало одним из моих грехов, благо это никак не сказывалось на моей фигуре из-за активных каждодневных тренировок, и когда мне мешали этому процессу предаваться, я свирепел.
Меня догнали, когда я удалился от трактира метров на триста, это были все те же «горожане», один молодой, другой постарше, что они хотели, я не стал спрашивать.
– Убиваю-ю-ют! – завопила какая-то женщина вдали улицы, но мне особо не мешала, оставив в пыли два тела, всего лишь два удара под четвертое ребро, и я быстро удалялся от места схватки.
Через пару минут я был на окраине, выслушал язвительные замечания генерала, тот сообщил, что на месте убийства двух «горожан» собралась целая толпа и стражники уже ведут опрос, да и в трактир их тоже пяток набежало, но я только отмахнулся. Удары были нанесены хоть и профессионально, но так, как это делают сами бандиты, сбоку под ребро в сердце. Удары были зеркальными, так что спишут на разборки между бандами, криминалитет тут, я смотрю, серьезно держался в столице республики, вот и пускай расследуют, а я навещу базу святош в лесах одного из местных баронов.
Кстати, генерал со своими людьми начнет работу с этого континента, на нем расположено семь храмов, тот, что я сегодня пометил, шестой в списке, поэтому он просил наносить удар по учебной базе инквизиторов с началом его операции. Я не возражал, мне еще нужно исследовать небольшой замок, где и скрывалась эта база, всю систему безопасности, слежения и сигнализации, по возможности проникнуть внутрь, изучить распорядок, как живут местные, ну а потом уже можно и начать, не сразу правда, но можно. К тому же я не понимал сомнений генерала, телепорты мои спутники на орбите блокируют, и они не смогут работать в течение последующих пятнадцати дней с момента начала Дня Единства, то есть полностью обрезав все сообщения между континентами, та слабенькая связь, что использовалась на Тории, тоже будет блокирована, так что для генерала открывалось просто огромное поле деятельности, знай, работай. На каждый континент по всем прикидкам у него должно было уходить два с половиной – три дня. С учетом того, что големам не нужно спать и отдыхать, это еще быстро, ведь на каждом континенте им нужно уничтожить храмы, аббатства, небольшие церквушки и всех, кто носит метку, чтобы больше не возвращаться. Так что на всю Торию у них уйдет порядка трех недель, а с учетом того что задействовано будет две группы, на большом и малом дирижаблях, то и быстрее. За две недели. На малый я тоже установил магическую пушку, которая способна плавить камни, и выдал им большой запас накопителей. Малый дирижабль будет работать только по островам, там не так и много святош. Большой только по континентам, не отвлекаясь ни на что другое. Все уже было спланировано и продумано, так что все ожидали часа икс, а до него без малого оставалось три недели.
На выходе из города, нырнув в кусты, я переоделся, и вышел из них уже в виде небогатого дворянина, что подтверждало колечко шляхтича, после чего, придерживая баул, энергично зашагал по дороге в сторону баронства. Мимо пару раз проскакал патруль, но на меня они даже не посмотрели, только чуть позже, когда возвращались и, обнаружив кого-то в кустах на опушке леса, стали с гиканьем за ним гоняться, размахивая шашками. Из кустов выкатился парнишка в обносках бедняка, но, вскочив на ноги, далеко убежать не успел, один из солдат с хеканьем опустил на него шашку и разрубил почти пополам.
– М-да, – пробормотал я, с интересом наблюдая за этим представлением. – Криминалитет плотно устроился в правлении столицы, раз солдатам был отдан приказ рубить всех бедняков. Мстят за свою тройку работников. Хэ!
– Чего смотришь? Иди дальше, – грубо сказал один из пятерки солдат, заметив, что я пялюсь на все это.
Я даже ушам не поверил и специально обернулся, разглядывая, не стоит ли кто за спиной, но нет, она была пуста, лишь вдали стояла телега крестьянина, приближаться он явно боялся и пережидал. То, как простой солдат, даже не дворянин, обращается с дворянином, это не лезло ни в какие ворота. Правду говорили, что эта республика пропитана криминалом, все со всеми повязаны. А генерал еще удивился, чего это стражники на местах убийств свидетелей не нашли, с такой стражей все разбегаются.
– Как ты смеешь, смерд?! – рявкнул я, отчего тот положил ладонь на рукоять шашки, а двое его подручных стали обходить меня, еще двое шныряли в кустах, откуда доносился возмущенный и испуганный писк, похоже, тот бедолага, которого приняли за меня, был не один. Интересно, сколько таких бедолаг порубленных останется лежать на обочинах дорог?
– Шел бы ты подобру-поздорову. А не то к этому присоединишься, – усмехнулся сержант, я только сейчас рассмотрел полустертые знаки различия на его кирасе.
Похоже, сословное почитание в республике упало ниже плинтуса, и мне это не понравилось. Плевать я хотел на местных дворян, меня оскорбили, я как-никак граф, фиг с ним, что кольцо шляхтича, и сержант должен на эту грубость ответить.
Положив руку на рукоять небольшого кинжала, что вызвало издевательский хохот всех трех солдат, я спокойно его вытащил, и те заткнулись, с интересом разглядывая льдистую сталь. Очень дорогую, купить такую практически нереально, изготовить ее могли не все алхимики, малая часть, по пальцам можно пересчитать… одной руки. Это же была моя работа.
– Дорогой, – протянул сержант, разглядывая мой кинжал. Тут в его глазах мелькнул ужас, когда плетение маскировки сползло с моего кольца мастера меча.
– Угу, – кивнул я и, срубив у основания клинок шашки, которым сержант пытался закрыться, разрубил ему живот, выпуская кишки, после чего развернулся и атаковал подбегающих солдат, эти умерли быстрее, один удар в горло получил, другой в печень.
Двое других, что притихли в кустах, доносился лишь смех, обнаружили меня с кинжалом в руке, только когда я подошел к ним, сблизившись до пары метров.
– Тонек! – заорал один и отпустил руки девчушки, которую его напарник насиловал, и откатился в сторону. Второй не успел среагировать, получив, походя двадцать сантиметров стали, что перерубили ему позвоночник, так и замер на девочке, я видел только худые ноги, так что понять, сколько ей лет, не мог, но вряд ли больше двенадцати. А вот оставшийся, голося, созывая уже мертвых друзей, попытался убежать, но не смог, вращаясь в полете, кинжал вошел ему в спину, как бумагу пробив кирасу и достав до сердца.