Много известных людей бывали в Тамани; один из них, литератор и по совместительству директор завода «Красный резинщик» Михаил Георгиевич Дестунис, даже написал о ней повесть, которую прочитали все сотрудники завода «Красный резинщик», восторгаясь лёгкостью письма Михаила Георгиевича Дестуниса.
Мы свернули на тихую улицу и зашли в кафе. Все столики заняли местные пенсионеры. Они пили пиво и ели сосиски, играя в карты, шашки или шахматы, вели список побед и поражений в толстых замусоленных тетрадях и порой покрикивали друг на друга, когда заходил разговор о политике.
Мы сели за деревянную стойку и попросили два кофе. Хозяин в спортивной футболке достал кофеварку.
Тикали часы. Константин увидел на полке резиновую маску для подводного плавания и спросил хозяина, зачем она там.
– Это не просто маска, – ответил хозяин, подавая кофе. – С ней связана одна история. В шестьдесят девятом году в Тамани проводились соревнования среди пловцов… Интересно?
Мы закивали.
– В километре от берега, на глубине, спрятали стальной ящик. В нём, молодые люди, лежал ключ от двухкомнатной квартиры, которую должен был получить победитель. И вот сорок лучших наших ребят со всей округи выстроились на берегу в ожидании свистка. Флаги развевались на штоках, играла музыка, и целая гурьба нарядных пионеров наблюдала за спортсменами, а их учительница шептала им: «Смотрите, ребята, какими нужно быть: смелыми, выносливыми и сильными». Мужчины, стоявшие в ожидании свистка, были самые разные: загорелые и бледные, как выцветший парус, высокие и низкорослые, подтянутые, сутулые, рыжие, худые, с торчащими из-под кожи рёбрами, и полные, с мягкими, как подушки, животами. Некоторые из них оборачивались и улыбались своим близким, подмигивали девушкам и махали всем остальным зрителям, а кто-то стоял, сжав кулаки, и смотрел вперёд, на блестящую воду, под которой был скрыт клад. Самым решительным и в то же время испуганным выглядел Сергей Заурский. Все знали, что его родители погибли в автокатастрофе, и теперь он жил у дяди вместе с двумя своими осиротевшими сёстрами. Все знали также, что соседство это всем было в тягость, в первую очередь самому Сергею. Поэтому, как только объявили о предстоящем соревновании, Сергей Заурский одним из первых записался участвовать. Сёстры нашли ему хорошую маску. Он много тренировался: плавал в любую погоду, нырял на глубину, выполнял дыхательные упражнения. В тот день его сёстры были на пляже. И вот дали свисток, пловцы побежали в воду. Зрители хлопали, кричали и вглядывались в плавательные шапочки. Когда участники доплыли до места, где лежал ящик, прошла сильная волна. Никто не обратил на неё особого внимания. Мужчины ныряли один за другим. Спустя час они начали возвращаться, разводя руками. Последний, самый упрямый, вылез через два часа. Не было видно только одного участника – Сергея Заурского. Куда делся этот парень? Кто-то видел, как он доплыл до буйка и нырял вместе со всеми, но в какой момент он пропал, никто не помнил. Поднялась паника, спасатели кинулись искать Сергея, а когда доплыли до буйка, то не обнаружили под ним ящика! И Сергея Заурского не нашли. А когда открыли квартиру, за которую он боролся, увидели, что весь пол в ней залит солёной водой.
Хозяин отнёс заказ старой даме, обыгрывавшей всех в покер, и продолжил:
– Квартиру отдали его сёстрам… Говорят, если заплыть подальше и нырнуть глубоко, можно увидеть призрак Заурского…
– Так это его маска? – спросил Константин.
– Нет, – улыбнулся хозяин. – Это маска моего отца. С ней он участвовал в тех соревнованиях. Маска пропускала воду, поэтому отец не мог долго искать ящик. Он вышел на берег самым первым, нырнув всего два или три раза… Он был очень расстроен. Он вышел на берег, снял маску и закинул её куда подальше. Ну и попал в мою маму. Так они и познакомились.
Он положил маску перед нами.
На ней был указан завод-изготовитель – «Красный резинщик».
Люся
Брюхатые тучи закрыли небо, оставив узкую полосу, из которой к земле устремились лучи вечернего солнца. На земле сидел мужик в грязной одежде, прислонившись к монументальному каменному забору пристанционной церквушки. Покашливая в рукав, он перелистывал страницы потрёпанной книжицы. Люся знала, где он её взял – тут же, в двух шагах, старухи продавали по двадцать рублей книги из личных библиотек: непритязательные беллетристы и классические филологи лежали рядом с историей Хади Такташ – казанской преступной группировки.
Люся прошла мимо аптеки и хозяйственного магазина «Щётка» и внезапно остановилась перед железной дверью без вывески. Дверь будто загипнотизировала её. Люсе захотелось сделать что-то отчаянное. Она потянула за холодную ручку и спустилась вниз – лестница вела в подвал многоэтажки.
Там обнаружился зал социальной парикмахерской. Стены выкрашены в зелёный, свет шёл из-под малиновых абажуров, а за столом у входа сидела дама с высокой причёской, в костюме с накладными плечиками. Она принимала звонки и сортировала клиентов: мужчин стриг высокий лысый парень, быстро орудующий машинкой, женщин – выпускницы местного ПТУ. Справа у стены стояли рабочие-узбеки в синих комбинезонах и ждали своей очереди. Стригли всех одинаково. Парикмахер приводил в порядок каждого узбека с таким видом, будто перед ним на вертящемся стуле под чёрной накидкой сидел видный политик. Но клиент в комбинезоне безучастно смотрел в зеркало, и не похоже было, что он обдумывает важные государственные проблемы Узбекистана. Рядом играли в шахматы двое мужчин. Оба в кепках и оттого похожи на таксистов. Они очень быстро делали ходы, почти одновременно, и партия заканчивалась за две минуты. «Шах и мат», – восклицал один из них; они переворачивали доску и начинали расставлять фигуры на места, что занимало больше времени, чем сама игра. Женщина за столиком не обращала на них внимания. Люся вернулась на улицу.
Ей захотелось побывать ещё где-нибудь. В соседнем доме находилась почта, и Люся направилась туда, придумывая повод.
Возле мусорного контейнера между домами какая-то женщина доставала из сумки банки: с вареньем, лечо и огурцами. Она поставила их на видное место и торопливо ушла, заметив разглядывающую её Люсю.
Зазвенел колокольчик – Люся зашла на почту. В углу стоял стул, и Люся села на него. В очереди шумели: «Бабуля, ну всё нормально, ну!», «Что за люди?», «Это не наша обязанность». Старушка в сером платке побрела к выходу, крестясь и шепча молитву. Люся некоторое время смотрела на людей с извещениями и счетами в руках, на почтовый ящик и на муху, которая упорно нарезала круги вокруг люстры, и решила идти дальше.
На улице она увидела ту пенсионерку с почты, растерянно стоящую посреди осенней лужи. Она разговаривала сама с собой: что-то про внучку, посылку и телефон.
«Спросить, что ли, не нужна ли помощь?» – подумала Люся. Бабуля была в зелёном, линялом, но опрятном плаще и резиновых сапогах. Волосы заколоты наверх, сумочка в тон. Всё это позволило Люсе решить, что старушка сама справится со своими в общем-то скромными проблемами. Кроме того, надо было успеть в продуктовый.
В сумерках выйдя из магазина, Люся увидела луну на бледно-голубом небе, которая появилась раньше всех звёзд. Взяв пакеты поудобнее, устав от странствий, девушка пошла домой. Ветер отнёс тучи куда-то на восток, к другим отделениям почтовой связи, к другим социальным парикмахерским.
А чё?
Он пригласил меня на свидание и сказал:
– Этот мост вроде есть на какой-то картине Репина. В годы войны по нему шли эшелоны с солдатами, а сейчас ходят электрички со всякими упырями, ну и наши в Москву на работу мотаются, а чё нет-то, не так уж далеко. Только все потом такие варёные ходят, жалуются: я, мол, пять часов в день на одну дорогу трачу. А кто тебя, блин, просил? Там и так народу миллионы. А вот, смотри, видишь – монастырь? Ну, он, короче, очень старый, я даже не знаю, век четырнадцатый, что ли. Все через него со станции идут, вообще не парятся. А рядом красное кирпичное здание, да? Это общага, чё-то я забыл для кого, но очень интересное место. Короче, когда я был маленький, ну, лет десять мне было, меня отдали в школу как бы в летний лагерь, пока родители на работе, ну мы там шарились по углам, даже в учительской лазили, прикинь, в футбол играли, я тогда руку сломал – два месяца не срасталась! И однажды мы приходим как обычно, короче, часам к восьми. А нас в школу не пускают. Оказалось, ночью охранник прямо во сне умер. А он с нами в прятки играл, мы над ним смеялись, а он умер. Так всем грустно было. А он, короче, тут и жил, в этой общаге, это все знали. Школа, конечно, та ещё была. Зимой лёд на стенах! Её давно снести должны были, но не сносили. Даже школу другую начали строить, не достроили. Внутри наркоманы наши там все ширялись, короче. Гоша, друган, зависал постоянно. Ну я ему: ты чё, ну это ж последнее дело. А его чмырили чё-то дома, вот он и убегал, вроде как-то и лучше. Ну, я так тогда думал. Но теперь он ничего, соскочил, нормальный чувак, менеджером работает в торгухе, прикинь. Ну а потом кто-то на телевидение позвонил, оттуда приехали, прямо с Первого канала, сняли всё это и по телику показали. Школу новую сразу же построили. А та, старая, ещё долго пустая стояла. Я-то в ней и заканчивал как бы. Чего только не было! Один пацан, короче, встречался с одной девкой из параллельного класса. Они тогда были в десятом, а я ещё мелкий, в шестом, что ли. И пошли они гулять, чего-то не поделили, он её и придушил, прямо на стадионе, ты прикинь? Колготками. И сбежал. Его не нашли. Жесть, да? Но это ещё не всё. Вот железная дорога, да, вроде идём мы около неё, и все ходят, только не всё так просто. В школе у нас учительница была одна, а у неё сын, ну, отсталый такой, знаешь. Она ему не разрешала одному гулять. Из школы он всегда с ней домой шёл, иногда до вечера ждал, пока она там журнал заполнит, то да сё. И чё ты думаешь? Сбежал он, пошёл гулять, и вот там, где мы только что были, попал под электричку. Еле ошмётки собрали. Вот так. А пошли на реку, есть одно место, я тебе покажу. Летом мы там купаемся. О, а два года назад знаешь что было? Лежим мы, значит, с парнями, ну и пара девок с нами были. В карты играем, купаемся. Захотелось нам с Лёхой отлить, значит. Отошли туда, где деревья, камыши, короче. А там лежит что-то, наполовину в воде. Вода такая бьётся о берег, тепло. Но смотри