Сосед по купе спросил:
– Вам не душно? Может, приоткрыть? – и указал на окно.
Полина согласно кивнула.
Задрёмывая, она представляла, как могла бы выглядеть её героиня в компьютерном квесте. Её зовут агент Polina, она идёт с железнодорожной станции по тропинке вдоль живописной реки под инди-рок, по-советски скромно одетая, в очках, с сумкой на длинном ремне, направляется в город, чтобы познакомиться со знаменитым собирателем открыток. Её, конечно, прислал из будущего специальный Филокартический Корпус. Если нажать Escape, можно посмотреть или достать вещи из багажа – удостоверение, распечатки статей, блокнот, смартфон, деньги, шоколад, запасную одежду, перцовый баллончик. Двойной щелчок мыши по дороге – и агент Polina побежит; на человека – заведёт беседу; сочетание клавиш Ctrl и Alt – возьмёт предмет. Чем ближе к городу, тем становится темнее от надвигающихся туч. Значит, скоро нужно будет искать укрытие от дождя…
Разбудил Полину какой-то парень. Наклонился к ней и сказал:
– Позвольте поделиться с вами одной мыслью из Священного Писания…
– Пожалуйста, не надо… – попросила она.
Он ушёл.
В Ярославле – пересадка. Таксист взял с Полины пятьсот рублей, хотя местные ездят за сто пятьдесят. Чтобы скоротать время до автобуса, она пошла гулять в Ярославский кремль. По мощёным дорожкам бегала такса с мешочком на шее – для денег. Мёртвые бабочки в энтомологическом зале вывели Полину из состояния душевного спокойствия, пришлось отпиваться кофе и заедать стресс тремя шоколадными эклерами.
Наконец автобус до Вологды подъехал и открыл свои полуавтоматические двери страждущим. Спустя пятнадцать минут он тронулся и неспешно двинулся по шоссе. Лес за окном постепенно редел и темнел. Деревья выглядели измождёнными и почему-то напоминали Полине об узниках сталинских, постсталинских и современных лагерей, которых в этих краях немало. До Полины доносился непривычный, гнилой запах болот.
В сонной, светлой Вологде Полина пересела в автобус до Кадникова. Маленький мальчик с переднего сиденья громко спросил:
– Баб, а зачем воду покупать? Её же можно дома пить!
У пассажиров сделались задумчивые лица. Рядом сел крупный дед с длинной бородой и в зелёном пиджаке.
– Добрый вечер, – сказал он.
– Добрый, – ответила Полина.
Автобус тронулся.
Обивка сидений была местами порвана и запачкана. Колени упирались в спинку переднего места. Под окном было написано маркером: «1948 лет после конца света – рождение новой эпохи».
В Кадникове Полина собиралась жить в доме, который нашла через интернет среди местных объявлений. Поговорив по телефону с владельцем, узнала, что он писатель из Вологды, родился в кадниковском доме, стал сдавать его после смерти отца, который там жил.
Дед спросил:
– Вам не душно? – и указал на форточку.
– Душно. А вы не из Кадникова? – спросила его Полина.
– Оттудова, да.
– Как вам там живётся?
– Мне-то хорошо, а вот многим не очень.
– Почему?
– Здесь синяя дыра.
– Синяя? Как это?
– Ну, алкогольная. Народ без работы буха́ет.
– А вы где работаете?
– В краеведческом музее здешнем.
– Который Ямановский основал?
– Да-да. Он был моим учителем когда-то.
Полина даже вспотела от волнения.
– А вы помните… его коллекцию открыток?
– Коллекцию? – замешкался дед. – Ну да, ну да…
– Он вам её показывал?
– Показывал, да.
– Вологодские места?
– Да-да…
– Она случайно не в музее?
– Нет, к сожалению.
– Ну а в музее есть другие вещи Ямановского?
– Есть. Мебель в основном – он из купеческой семьи, у них было много красивой резной мебели. И книг.
– А завтра музей работает?
– Все дни, кроме понедельника.
– Я приду, – сообщила Полина.
– Приходите, приходите, – ответил дед.
Полина услышала разговор впереди сидящих:
– Грибов набрали белых мало, а вот лисичек много попадается…
– Да, лисичек хоть косой коси…
В Кадникове Полина дошла до нужного дома на Октябрьской улице по навигатору в телефоне. Следуя инструкциям, она нашла в поленнице ключ и вошла в дом.
Сырость, оборванные обои в прихожей, оголённая электропроводка. Когда созванивались, хозяин сказал Полине, что жить лучше в маленькой комнате. Посмотрела – комната оказалась уютной и относительно неразрушенной. Два оконца, разложен диван, рядом старый резной книжный шкафчик с томами советских классиков, стол и два шатких стула. На стене картина с медвежатами в лесу. На столе – приёмник «Океан-209», настроенный на международное китайское радио, видимо ещё с эпохи коммунистического братства. В общем, комната была настолько вне времени, что Полине даже не пришлось к ней привыкать. В соседней комнате – раковина, но чтобы к ней подобраться и умыться или набрать воды в чайник, нужно было перешагнуть дыру в полу и обойти недосложенную печку. Вода из крана шла только ледяная. «Как же мыться?» – подумала Полина.
Полина вспомнила занимательный факт: в начале двадцатого века многие европейские гостиницы предлагали комнаты, оклеенные вместо обоев иллюстрированными открытками. Тема – по желанию жильца.
Забравшись под одеяло, она сразу уснула, но успела услышать, как шуршат в стенах мыши.
Утром её разбудил стук. Полина вышла на крылечко. Над калиткой виднелась мужская голова. Полина крикнула:
– Кто там?
Мужик немного отошёл от калитки, чтобы его было лучше видно, и спросил с каким-то странным акцентом:
– Эй, хозяйка, лосиные рога есть?
– А что?
– Куплю!
– Нету.
– Ну посмотри, есть же…
– Нету, нету…
Полина зашла, волнуясь, обратно в дом и закрыла дверь. Посмотрела в окно – мужик ушёл.
Собрала сумку, закрыла дом и пошла в город на разведку.
Кадников оказался совсем маленьким: главная улица с каменными купеческими домами, от неё – прямые перпендикулярные улочки с избами, сохранившими остатки затейливости вроде мезонина или массивных резных наличников с нестандартным узором. В центре города – парк имени Пушкина. На маленькой площади белый коротконогий Ленин держит в руках стопку книг.
Скоро она вышла на улицу Розы Люксембург и нашла дом Ямановского. В старые времена он наверняка производил впечатление. Снаружи было видно, что в доме очень высокие потолки. Полина подошла к двери и потянула за ручку. Дверь поддалась. Вошла. Окна на первом этаже были заколочены. Свет сверху падал лишь на широкую деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. Повеяло гнилью. Полина достала из рюкзака фонарь и юркнула в темноту.
Все комнаты были заперты, кроме одной. Полина вошла. Там было светло – на окнах не осталось занавесок. Диван, стол. Вещи вроде мягких игрушек и одеял валялись на истёртом паркете. Много мусора. Полина догадалась, что тут живут бомжи. Она вернулась обратно в тёмный коридор и поднялась на второй этаж. Там было светло. Некогда просторные комнаты были разгорожены на тесные закутки. Повсюду разбросаны бумаги и книги. Полина подняла с пола тетрадь и раскрыла её – оказалось, конспекты студентки педагогического колледжа. На стенах висели плакаты с Гарри Поттером, вырванные из журнала «Все звёзды», на полу валялись музыкальные CD-диски. Плинтуса кто-то отодрал.
Ничего, связанного с Ямановским, не было.
Полина вышла из дома и огляделась. На неё никто не обращал внимания.
В конце улицы было старинное кладбище. Кирпичную ограду наполовину растащили на хозяйственные нужды. Каменная запустелая церковь.
Полина вошла в неё и вдруг почувствовала, что находится внутри живого существа: сквозь кирпичи пробивалась травка, в алтаре колыхался бурьян, и казалось, что там кто-то прячется. На центральном своде виднелись едва различимые фрески – лики апостолов.
Сколько видели и слышали фресочные люди за три века? Крестины, венчания и отпевания, службы утренние и вечерние, трепетное целование икон. Босоногие юродивые, генерал-губернаторы, мошенники и купцы. Сюда залетали птицы, здесь прятались от дождя влюблённые, прятался какой-нибудь уголовник в девяностых. Они видели революционеров, плюющих на образа, видели пьяниц и картёжников, видели концерты с гармоникой, когда храм использовался как клуб. Они даже присутствовали на инструктаже по управлению тяжёлой сельскохозяйственной техникой, а позже видели туристов с фотоаппаратами. Видели реставраторов, разводящих руками.
Тем не менее разрушенный храм продолжает жить, став частью природы, как холм или валун. Теперь он неотделим от пейзажа, когда утром могилы и соседние дома растворяются в тумане.
Полина стояла там и прислушивалась к шорохам в бурьяне, а потом до неё донеслись голоса. На всякий случай она прижалась спиной к стене, чтобы её не увидели снаружи. Один голос был знакомый.
– «Рукой раздвинув тёмные кусты, я не нашёл и запаха малины, но я нашёл могильные кресты, когда ушёл в малинник за овины», – вещал кто-то, и Полина узнала скрипучий голос деда-краеведа, с которым познакомилась в автобусе.
– Какая хорошая у вас память! – залебезил женский голосок.
Пройдя мимо церкви, эти двое направились по тропинке вглубь заросшего погоста.
– «Я брожу… Я слышу пенье… И в прокуренной груди снова слышу я волненье: что же, что же впереди?..» – доносилось оттуда.
Полина тихо, стараясь не споткнуться на мусорных завалах на полу церкви, прошла к выходу и вскоре снова оказалась на одной из прямых и пустых улочек города – бездомных собак было куда больше, чем прохожих.
Не зная, куда ещё можно пойти, Полина решила найти музей. Он обнаружился в одном из купеческих домов на главной улице.
За тяжёлой входной дверью, которую Полина еле смогла открыть, была прихожая со столом для продажи билетов и единственного местного сувенира – магнита с белой колокольней. Появилась тётушка с шалью на плечах, хотя было лето, и повела Полину смотреть деревянные кадки, кокошники и выцветшие фотографии Кадникова. На одну из них она радостно указала, когда Полина спросила её о Ямановском. На фотографии был щупленький, низкий учитель в больших очках, а вокруг него ученики. Все улыбались.