— Спасибо, мама! — Анджей обнял маму.
И она, поцеловав его, заспешила уходить. Маме нужно было поспать, ведь покупатели могли постучаться в дверь их магазинчика в любой момент.
И с мыслью о том, что завтра он начнет исследовать прадедушкин кабинет и лабораторию, Анджей спокойно уснул. Он забыл о своих дневных страхах, о том, что он видел в подвалах и на прилавках магазина, о том, что совсем близко находится городское кладбище…
Однако с самого раннего утра все получилось не так, как планировал Анджей. Папа разбудил его очень рано, едва только солнце поднялось. Анджей кипятил чай, жарил яичницу для отъезжающего в деревню дедушки Василия, для папы, который уже засел за неоконченное вчера занятие — оббивать пышными оборками большой черный гроб. Мама, которая уже активно вела торговлю за прилавком, даже чай пила на ходу и преспокойно брала бутерброды с тарелки, которую установила в одном из маленьких гробиков, которые стояли под прилавком.
Так что Анджей был очень занят. Домашнее хозяйство быстро перешло на его плечи. И не только домашнее — после обеда мальчик помогал отцу выводить на черных траурных лентах прискорбные надписи. Он разворачивал ленту, раскладывал на ней трафарет, мазал по нему белой краской, а затем высушивал эти ленты и отдавал отцу, который прикреплял их к погребальным венкам.
Так за целый день и не хватило времени заглянуть в прадедушкин кабинет. Полумертвым упал Анджей поздно вечером на свою кровать, еле-еле умывшись и почистив зубы. Ночью снился ему весь погребальный ассортимент магазина: летали перед глазами гробы всех размеров и расцветок, трепыхались черные траурные ленты, плыли пышные кладбищенские венки с навощенными бумажными цветами.
И следующий день был таким же. Родители, едва справляющиеся с наплывом покупателей, жалели Анджея, пытались спровадить его погулять на улицу, но он понимал, что не может этого сделать — что же это, он будет весело гулять, а они вкалывать, пока без сил не упадут посреди своего погребального товара? И мальчик работал наравне с родителями.
Все же поздно вечером Анджею удалось пробраться в кабинет. Анджей зажег свет, хозяйственно прошелся мокрой тряпкой по запыленным полкам, вытер книги, поверхность старого широкого стола… И юркнул за стеллаж. Вот она, химическая лаборатория! Колбы, пробирки, сложная установка с маленьким насосом — да чего только тут не было! Забыв про сон и усталость, Анджей принялся стирать многолетнюю пыль, рассматривая все, чем была заполнена лаборатория. Схемы на стенах обозначали последовательность каких-то сложных операций, большая часть этих схем была испещрена непонятными химическими формулами и надписями на иностранном языке. На латинском, решил Анджей. Человечки и стрелочки, которые указывали на них, тоже были сплошь в цифрах и непонятных буквах, лишь кое-где попадались русские слова. Да и то какие-то странные: «волчанка», «бежать быстро», «вампир», «утро», «одеколон»… Анджей мог бы долго разглядывать вещи в кабинете-лаборатории, но он помнил, что завтра его ждет точно такой же тяжелый рабочий день. Поэтому, с сожалением вздохнув, он отправился в постель. И сны его были сегодня более веселыми, не было там ни траурных лент, ни белых тапочек. Потому что в его жизни появилась радость. Даже две радости — ведь послезавтра его ждет новая школа. Послезавтра — первое сентября, а значит, новые друзья и новые уроки. Анджей любил учиться. А теперь хотел учиться ещё больше, чтобы стать химиком, как папа. Только доучиться, а не бросать университет из-за проклятого семейного бизнеса.
Однако все вышло совсем не так, как предполагал Анджей. В новом классе приняли его враждебно.
— Вы смотрите, кто к нам заявился! — сразу же обступили Анджея мальчишки. — Продавец белых тапочек! Кладбищенский житель!
— Фу, да от него формалином за километр воняет! — презрительно зажимал нос Леня Обылков — наглый и самоуверенный субъект. — Гнилыми покойниками!
Всем сразу в классе стало известно о том, где живет Анджей и чем занимаются его родители. Почему-то всех это раздражало. Девочки брезгливо сторонились его, а мальчики то и дело толкали и отпускали презрительные шутки в его адрес. Пришлось Анджею забиться в самый угол, усесться за последнюю парту под раскидистым фикусом и сидеть там до прихода учительницы. Молодая учительница, которую на столе поджидал огромный ворох из букетов, принесенных учениками, с запозданием вошла в класс, быстро познакомилась со своими новыми подопечными и начала урок математики.
Анджей успел уже получить от кого-то записку, где был нарисован человечек, спящий в гробу, и надпись под стрелочкой «Это ты, урод кладбищенский!» Математика не шла ему на ум.
Еле-еле отсидев уроки, Анджей бросился домой. Он не стал огорчать родителей рассказом о том, как приняли его в школе, как можно веселее улыбнулся им и поспешил заняться домашними делами.
От покупателей не было отбоя. В мастерской отец едва успевал подгонять гробы по мерке, а Анджей все увеличивал скорость привинчивания ленточек к венкам. Покупатели торопились, набирали товар в спешке и увозили свои скорбные приобретения домой.
Анджей быстро шел по коридору и нес на вытянутых руках очередной яркий траурный венок. Мальчику было слышно, как мама разговаривала с покупательницей. Поставив венок рядом с прилавком, Анджей посмотрел на плачущую женщину.
— Девочка, моя девочка… — всхлипывала она. — Дайте мне для неё ленточку вон ту, самую широкую, с молитвой… И что же с ней такое случилось, ума не приложу! Ведь ни от чего, ни от чего…
— А вскрытие? — робко спросила мама Анджея, поднося бедной женщине стакан воды.
— Ах, и не говорите! — едва не расплескав стакан, взмахнула рукой женщина. — Это вскрытие показало, что у девочки моей мозговая недостаточность. Кровь к мозгу не поступала, мол, явное малокровие. Потому что крови в ее… трупе. Ой, нет! Крови почти не было. А как такое может быть? Какое малокровие? Ведь она была такая толстушка, такая резвушка! Щечки розовые…
И женщина, закрыв лицо руками, зарыдала. Долго успокаивала её мама Анджея и другие покупатели. А когда женщина собралась с силами и отправилась домой, мама попросила Анджея проводить её — а заодно помочь донести венок и большую коробку с покупками.
Жила она совсем недалеко. Анджей сгрузил её покупки в прихожей. Со словами: «Зайди, я отблагодарю тебя, добрый мальчик» плачущая женщина предложила Анджею блюдо со сладостями. Но он отказался. И женщина, больше не обращая на него внимания, направилась в комнату, где посредине стоял гроб. Анджей, который вдруг замер у дверного косяка, не мог оторвать взгляда. Женщина вытащила из коробки широкую белую ленту, которую только что купила в магазине, и принялась прилаживать её на шее лежащей в гробу девочки. Руки женщины тряслись, ленточка скользила.
— Давайте, я помогу вам! — неожиданно крикнул Анджей и бросился к гробу, забыв, что очень боится покойников.
Он уже хорошо управлялся с лентами самого разного назначения, поэтому был уверен, что сделает все правильно. Но едва Анджей снял ленточку с шеи девочки, женщина схватила его за руки и закричала:
— Уходи! Уходи! Этого нет! Это страшно!
И пока она не успела оттолкнуть его от гроба, Анджей успел увидеть на шее девочки — как раз в том месте, которое её мать старалась скрыть ленточкой с молитвой, четыре небольших, но глубоких дырочки.
— Уходи! Убирайся! — кричала женщина, выталкивая Анджея за дверь и запирая её на замок.
Со всех ног бросился Анджей бежать домой, где его уже дожидался непочатый край работы… Но мысль о бледной девочке и её несчастной матери не давала ему покоя весь остаток дня.
А следующий школьный день, и те, которые потянулись вслед за ним, превратились для Анджея в кошмар. Чтобы не быть предметом насмешек, как можно меньше времени на переменах он старался проводить вместе со своим классом, где все были какими-то дергаными, злыми, шептались и тревожно оглядывались. «Сразу смерть!», «И спасенья нет!» «Их уже похоронили…» «Поздно нельзя из дома выходить…» — то и дело слышались Анджею обрывки фраз.
Мальчишки и некоторые девчонки демонстративно задирали его, злобно дразнили. Но, чувствовал Анджей, этим они словно хотели заглушить свой страх, до сих пор не ведомый ему.
Но и по всей школе творилось то же самое. И маленькие, и взрослые ребята передвигались только большими группами, держась как можно ближе друг к другу и то и дело озираясь.
На перемене после третьего урока Анджей, как всегда в одиночку шагал по коридору к кабинету английского языка. Весь класс, собравшись в стайку, уже отправился туда, только Анджей, которому кто-то вредный рассыпал по полу все содержимое его рюкзака, задержался, собирая вещи.
— … И вот шел этот парень, качок, культурист мощный, поздно вечером по Аблесимовской улице… — услышал Анджей, поравнявшись с группой старшеклассников, столпившихся у окна. — А улица эта темная, фонарей почти нет. И узкая, кривая… Вдруг кто-то выскочил на него из подворотни. Парень раз-раз, отбиться хотел. Но ничего не вышло. Только вскрикнул он слабенько — кто-то из окна слышал. И тихо все стало. Ночью-то побоялись в эту подворотню сунуться, а утром нашли этого парня там. Бледным и мертвым…
— Да, — подхватила рассказ высокая кудрявая девчонка, — и похоронили его с осиновым колом. Так прямо в грудь и вбили.
— Чтоб из гроба не встал!
— Потому что те, кому не вобьют, — шептались старшеклассники, — встают из могил и идут кровь пить.
— Так этих вампиров скоро полный город будет.
— Я уже по школе нескольких видел. — вжимая голову в плечи, проговорил тощий парень, стоящий совсем рядом с Анджеем. — Их трудно вычислить, но можно…
— И одно от вампиров спасенье… — заговорила девчонка, что стояла в середине кучки.
Но в этот момент тощий парень посмотрел на Анджея, который, забыв обо всем, прислушивался к разговору, и в ужасе отшатнулся:
— Кто ты такой?! Пошел, пошел отсюда!
Он продолжал кричать, и паника слышалась в его голосе. Заволновались и все остальные.