– Без обид, – сказал главарь. – Ты, наверное, уже поняла. Мы воры. Залезли сюда, потому что думали, что здесь сегодня никого не будет. Твое появление в наши расчеты не входило. И связывать тебя мы не собирались. Так что не думай про нас плохо.
Харуми молча вздохнула. Что за дурацкий совет: не думать плохо про людей, которые с ней так поступили.
Однако в душе она почувствовала облегчение. Она интуитивно почувствовала, что перед ней не законченные злодеи.
– Мы сделаем свое дело и сразу уйдем. А дело наше – собрать ценности. Пока мы уйти не можем, потому что мы почти ничего не нашли. Так что спрашиваем у тебя: где ценные вещи? Много мы не просим, скажи, что есть.
Харуми выровняла дыхание и заговорила:
– Здесь… ничего нет.
Мужчина хмыкнул:
– Так не бывает. Мы про тебя все выяснили. Не пытайся нас обмануть.
– Я не вру, – Харуми покачала головой. – Если вы все выяснили, должны знать. Я здесь не живу. Поэтому ни денег, ни ценностей здесь не держу.
– Что-то же должно быть, – в голосе зазвучало раздражение. – Вспоминай. Должно. Пока не вспомнишь, мы не уйдем. Тебе это тоже не нужно.
Вот уж точно. Но, к сожалению, в доме действительно ничего ценного не было. Даже вещи Хидэё она перевезла в свою квартиру.
– В соседней комнате токонома. Там стоит чашка – по-моему, она принадлежит знаменитому керамисту.
Хидэё говорила, что чашка настоящая, а вот свиток просто напечатан. Но об этом, наверное, лучше не говорить.
– На втором этаже видели комнату в европейском стиле? На восемь дзё.
– Видели, но там ничего такого.
– А в ящиках туалетного столика смотрели? Во втором сверху ящике двойное дно. Там хранятся украшения. Видели?
Мужчина замолчал. Видимо, переглядывался с товарищами.
– Иди глянь, – произнес он.
Она услышала, как кто-то вышел из комнаты.
Туалетный столик принадлежал Хидэё, но Харуми нравился его винтажный дизайн, поэтому она не стала его выбрасывать. В ящике действительно лежали украшения. Только принадлежали они не Харуми, а дочери Хидэё – кажется, она собирала их еще до замужества. Харуми их не разглядывала, но, скорее всего, все это побрякушки. Уж ценности Кимико бы точно перевезла к мужу.
– А почему вы выбрали меня… этот дом? – спросила Харуми.
После недолгого молчания главарь ответил:
– Да просто так.
– Но ты же сказал, что вы про меня все выяснили. Значит, была какая-то причина?
– Заткнись. Тебе-то какая разница?
– Есть разница. Мне это не дает покоя.
– А ты успокойся. И умолкни.
Харуми послушно замолчала. Не стоило их провоцировать.
Некоторое время царила неприятная тишина. Потом раздался голос:
– Можно у вас кое-что спросить?
Это заговорил второй мужчина, не главарь. Она удивилась его вежливости. Главарь шикнул на него:
– Чего болтаешь?
– Да ладно тебе. Я хочу проверить.
– Перестань.
– А что ты хочешь спросить? – сказала Харуми. – Спрашивай, пожалуйста.
Кто-то прищелкнул языком. Наверное, главарь.
– Вы правда хотите сделать там гостиницу? – спросил второй мужчина.
– Гостиницу?
– Я слышал, что вы собираетесь снести «Марукоэн» и построить там гостиницу с почасовой оплатой.
Вот уж чего она никак не ожидала услышать. Они застали ее врасплох. Неужели как-то связаны с Карией?
– Ничего такого я не планировала. Я решила купить «Марукоэн», чтобы перестроить его.
– А все говорят, что это вранье, – вмешался главарь. – Говорят, что твоя фирма зарабатывает тем, что скупает разорившиеся заведения и переоборудует их. Я слышал, что ты из бизнес-отеля сделала почасовую гостиницу.
– Было такое, но это не имеет никакого отношения к «Марукоэну». Здесь я действую как частное лицо.
– Врешь.
– Не вру. Не знаю, зачем я вам это говорю, но в почасовую гостиницу в подобном месте никто не поедет. Я такими глупостями не занимаюсь. Поверь. Я на стороне слабых.
– Правда?
– Да врет она. Ишь – на стороне слабых. Как только поймет, что это не принесет денег, сразу сбагрит куда-нибудь, как обычно.
Тут на лестнице послышались шаги.
– Чего так долго? Чего ты там копался? – рявкнул главарь.
– Да не мог понять, как оно открывается. Но потом разобрался, вот. Круть! Смотри!
Послышалось звяканье. Кажется, он принес весь ящик.
Остальные двое молчали. Видимо, не могли понять, насколько ценной оказалась добыча, которая выглядела как антикварные украшения.
– Ну ладно, – сказал главарь. – Это лучше, чем ничего. Забираем – и ходу отсюда.
Харуми услышала шорох ткани, звук открывающейся и закрывающейся застежки-молнии. Видимо, преступники складывали ворованное в какую-то сумку.
– А с ней что? – спросил тот, который завел разговор про «Марукоэн».
После небольшой заминки главарь сказал:
– Давай скотч. А то еще шум поднимет.
Харуми услышала, как оторвали кусок скотча. Ей заклеили рот.
– Но нельзя же ее так оставить. Если сюда никто не придет, она умрет с голоду.
Опять заминка. Похоже, главарь у них решает все.
– Когда выберемся отсюда, позвоним в ее фирму. Скажем, что она тут сидит связанная. Тогда проблем не будет.
– А в туалет ей как ходить?
– Значит, придется потерпеть.
– Потерпите? – Кажется, это к ней обращаются.
Она кивнула. Позывов действительно не было. К тому же, если бы они предложили ее отвести, она бы отказалась. Пусть лучше скорее убираются отсюда.
– Ладно. Тогда валим. Ничего не забыли? – спросил главарь.
Она услышала, что парни уходят. Шаги удалялись. Воры вышли наружу.
Через некоторое время до Харуми донеслись их голоса. Они говорили что-то про ключи от машины.
Харуми ахнула. Вспомнила, что положила их на ящик для обуви.
Она закусила губу. На переднем сиденье оставленной на улице машины лежала ее сумочка – она не стала брать ее с собой.
Кошелек, который они обнаружили в большой сумке, был запасным. А тот, которым пользовалась обычно, она оставила в сумочке. Там только наличных было больше чем на двести тысяч. Кредитные и дебетовые карточки тоже лежали в этом кошельке.
Однако переживала она не из-за него. Пропажу денег она переживет. Хуже другое. Воры наверняка хотят побыстрее убраться с места преступления, так что заберут всю сумочку, не рассматривая содержимое.
А в ней лежит письмо в лавку Намия. Вот его лишаться не хотелось.
Впрочем, какая разница. Даже если они любезно оставят письмо, она сейчас ничего не сможет сделать. До утра ей не двинуться с места. А с рассветом лавка Намия вновь перестанет работать.
Ей так хотелось поблагодарить хозяина! Сказать, что благодаря ему, она обрела огромную силу. Она собиралась спасти множество людей. Написала об этом в письме.
Ну почему? За что ей это? Что плохого она сделала? Она не могла припомнить ничего такого, за что небеса могли бы ее покарать. Она ведь просто изо всех сил бежала вперед…
И тут в голове прозвучали слова главаря. «Ишь – на стороне слабых. Как только поймет, что это не принесет денег, сразу сбагрит куда-нибудь, как обычно».
Неожиданно. Когда это она такое делала?
В следующий момент перед глазами возник образ чуть не плачущего директора магазина мандзю.
Харуми шумно выдохнула. Усмехнулась, хотя все еще сидела связанная, с полотенцем на глазах.
Она действительно изо всех сил мчалась вперед. Но, возможно, при этом слишком усердно вглядывалась лишь в то, что виднеется вдали. Это не кара, это надо воспринимать как предупреждение: попробуй оставить в душе немного места для милосердия.
«Может, выручить кондитера?» – мелькнула в голове мысль.
10
Кажется, до рассвета оставалось уже немного. Ацуя смотрел на белый лист.
– Слушайте, неужели такое и правда бывает?
– Какое – такое? – переспросил Сёта.
– Ну вот такое, – сказал Ацуя. – То, что этот дом связан с прошлым и настоящим, и что письма из прошлого попадают к нам, и наоборот, письма, которые мы кладем в ящик для молока, попадают к ним, туда.
– Чего это ты вдруг? – Сёта нахмурился. – Оно так получилось на самом деле, поэтому мы и пишем эти письма, разве нет?
– Это я, конечно, понимаю…
– И правда, удивительно, – сказал Кохэй. – Наверное, все дело в том объявлении: «Лавка Намия на одну ночь возобновляет свою работу».
– Ладно, – сказал Ацуя и встал, держа в руках белый лист.
– Ты куда? – спросил Сёта.
– Проверка. Надо попробовать.
Он вышел наружу через черный ход и плотно закрыл дверь. Затем обошел дом и, дойдя до главного входа, сунул сложенный листок в щель для писем. Снова зашел в дом через черный ход и посмотрел на ставни изнутри. В коробке, которая там стояла, только что просунутого в щель листка не было.
– Так я и думал, – уверенно сказал Сёта. – Если сейчас снаружи бросить письмо в щель, оно, наверное, отправится на тридцать два года назад. Это и означает «возобновляет работу на одну ночь». А мы всего лишь наблюдали это явление с другой стороны.
– Значит, когда у нас наступит рассвет, в мире тридцать два года назад…
За Ацуя закончил Сёта:
– Он умрет. Дедушка, который был хозяином магазина.
– Да, ничего другого в голову не приходит. – Ацуя глубоко вздохнул.
Дело странное, но других объяснений не находилось.
– Интересно, а с ней что? – проронил Кохэй.
Ацуя и Сёта одновременно посмотрели на него, и он мотнул подбородком:
– Ну, которая Заблудившийся Щенок. Интересно, ей наши письма пригодились?
– Кто ж знает.
Что еще мог сказать Ацуя?
– Вообще, конечно, никто в такое не поверит.
– Да уж, выглядело это по меньшей мере подозрительно, – почесал затылок Сёта.
Прочитав третье письмо от Щенка, Ацуя с приятелями заволновались. Девушку явно собирался обмануть и использовать подозрительный мужик. А она еще и воспитывалась в «Марукоэне». Надо ее как-то спасти, нет, надо привести ее к успеху, решили они.
Они пришли к выводу, что надо ей немного рассказать о будущем. Все трое знали о периоде «мыльного пузыря», который возник в экономике Японии во второй половине восьмидесятых. Вот и придумали дать ей совет, как в этот пузырь не попасть.