Вот она, Шерсть-С-Примесью-Шелка, – идет, как всегда, красивая и нарядная, в отличие от улицы, которая после знаменитого районного благоустройства почему-то так и осталась обшарпанной.
Благоустройство провели несколько лет назад в рамках масштабного проекта по реконструкции. На территории бывшего завода построили элитный жилой комплекс с лофтами, парком, уличными фонарями и ухоженными дорожками. Авторы проекта, крупная архитектурная студия, предложили переустроить часть района в качестве компенсации неудобств от строительных работ, которые несколько лет затрудняли движение и несчетное количество раз оставляли жителей без газа и электричества.
Можно было бы принять это за обычную щедрость, если бы всем, у кого есть глаза, не была очевидна настоящая цель такого поступка: приспособить район к потребностям той публики, которая теперь будет в нем жить. Для старожилов это было настоящим оскорблением. Дела в нашем районе шли вполне благополучно. Да, он не был совершенным, но назовите мне хоть одну совершенную вещь.
Каждый день я молюсь: оставьте мне «Ничто», оставьте мне хозяйственный магазин, оставьте мне торговца зеленью с его безрукавкой, оставьте мне булочную, где хозяйничает милая пожилая пара, оставьте мне травяную лавку с микстурками. Оставьте мне старые деревья, облупленные скамейки и эту сонную атмосферу старого района.
В итоге вместо качественного благоустройства просто навели марафет: поменяли асфальт на дорогах, разбили пару клумб, выровняли тротуары (но только в некоторых местах), покрасили парковочные столбики и посадили пару чахлых деревьев, которые тут же засохли. Вместе с этим мэрия заказала художникам огромное граффити на культурную тему, чтоб украсить глухую стену между площадью и детской площадкой. Или чтобы порадовать тех, кто во время воскресной прогулки хочет свернуть с тесного Навильо в какой-нибудь магазинчик или уютный бар на аперитив.
После этого урбанистического вмешательства цены на аренду и стоимость жизни в районе улетели в космос. Заведений открылось множество. На площади, прямо рядом с «Ничто», появилось кафе одной крупной сети в американском стиле, и Анджелина потеряла все шансы привлечь новых посетителей. Прямо подо мной открылась джелатерия с мороженым на основе сырого молока – я до сих пор не поняла, что они подразумевают под сырым молоком. Меня вполне устраивает мороженое Лучиллы из «Мороженого мечты», старинной джелатерии по соседству, которая теперь еле сводит концы с концами и рискует закрыться. Я ем гораздо больше мороженого, чем стоило бы, чтобы хоть как-то помочь ей оставаться на плаву.
Пару лет назад одна скромная девушка, вся сплошь татуировки и нервы, и ее общительный молодой человек, весь сплошь татуировки и мускулы, открыли «концепт-стор» с книгами о путешествиях и велосипедами. Хоть они и могли, на мой взгляд, называть его просто магазином, у них получилось очень мило. К тому же помещение долгое время пустовало, так что да здравствует молодая пара.
Несколько месяцев назад недалеко от меня открылись еще два азиатских ресторана с поке навынос. Владельцев никто ни разу не видел – работники приходят, механически выполняют заказы, раскладывают по коробочкам и пластиковым контейнерам выуженную из стальных лотков еду и совершенно не заботятся ни о покупателях, ни о судьбе ресторана. А три года назад на улице, параллельной нашей, открылся супермаркет «Сити-Экспресс», в котором все втридорога: видимо, «сити» и «экспресс» входят в цену. Закупаются в нем только жители лофтов, а мы ходим на рынок, который работает утром по субботам, в булочную или в продуктовый магазинчик Этторе, бодрого восьмидесятилетнего дедушки, которому помогает его внук.
Наши магазинчики – это их хозяева. Рыбная лавка – это Франко, ныне вдовец; хозяйственный магазин – Джузеппе, или просто Джеппо, с женой и двумя дочками-близняшками; бар «Ничто» – Анджелина, ее муж и Эудженио; травяная лавка – Пенелопа, с ее круглыми очками и Паркинсоном; книжный магазинчик – Алида и Энрика, женщины язвительные, но с добрым сердцем; даже табачник, который считает, что живет в вестерне. «Новый мир» был бы Маргарет, Аделаидой и, может, даже немного мной. Это нечто настолько большое и необъятное, что не умещается у меня в голове.
– Торговый зал прекрасно освещается с улицы. Прошу обратить внимание на эти старинные рамы – то что нужно для модного магазина. Кроме того, уже обустроено пространство для кассы. – Шерсть-С-Примесью-Шелка указывает туда изящным жестом.
Дама, которая пришла на просмотр, – объемная укладка, густой макияж и такое количество браслетов и ожерелий, что кажется, будто она ограбила ювелирный магазин, – с интересом осматривается. Наверное, пытается представить здесь свой бутик.
– Не обращайте внимания на эту девушку, – продолжает Шерсть-С-Примесью-Шелка, кивая в мою сторону подбородком. – Она из академии изящных искусств.
– А проблем из-за этого случайно не будет? Они всегда лезут куда не надо.
– Нет, что вы, она просто реставрирует кое-какие ценные вещи.
– Как знать… – отвечает дама, не доверяя ее словам.
Я улыбаюсь, держа в руке голову и туловище китайской статуэтки. Не понимаю, зачем Шерсть-С-Примесью-Шелка придумала эту историю. Но мне же лучше. Я смахнула со статуэток пыль, помыла их, тщательно вытерла, а теперь настала очередь цианакрилатного клея. Я наношу его тонким слоем на одну из частей, прижимаю ее к другой и держу так двадцать секунд.
– Магазин очень светлый, выходит на тихую, но проходную улицу, которая граничит с недавно построенными элитными жилыми комплексами. Район растет и развивается, традиции в нем сочетаются с инновациями. Кроме того, в двух шагах отсюда течет Навильо, водное сердце города. Все бумаги в порядке, можете быть уверены, это будет отличное вложение. – Шерсть-С-Примесью-Шелка делает паузу, чтобы клиентка могла переварить всю эту положительную информацию. – Пройдемте, покажу вам подсобное помещение.
Как только они скрываются за дверью, я ставлю статуэтку на подставку из пластилина, которая будет держать ее, пока сохнет клей, наклоняюсь и распахиваю дверцу стоящей на полу клетки, которую я накрыла ковриком.
– Пришло твое время! – шепчу я.
– Как вы можете заметить, подсобное помещение очень просторное. Если захотите, можете оставить себе металлические стеллажи, – слышу я голос из подсобки. – Здесь есть мини-кухонька, кровать и туалет. Видимо, владелица жила здесь какое-то время. То были совершенно другие времена, но это многое говорит о термоизоляции…
– Крыса-а-а-а!
Визги. Паника. Топот.
– Спасите-е-е!
Я прибегаю, волнуясь, что Пеле могут раздавить.
– Не беспокойтесь, – ободряю их я. – Где она? Я разберусь.
Пеле смотрит на меня из-под столика, весь трясясь. Дама забралась на старую табуретку и вцепилась в стеллаж своими красными ногтями. Я хватаю «вредителя», делая вид, что мне это удалось с большим трудом.
– Крысы тут чувствуют себя как дома, – бормочу я себе под нос, проходя мимо женщины.
Выйдя из подсобки, я тут же бросаюсь гладить и целовать Пеле в его белую спинку, прежде чем вернуть его в клетку и положить ему в кормушку пять кукурузных колечек.
– Ты заслужил их, дружочек. Спасибо. – Я снова накрываю клетку ковриком. – Потерпи еще немножко, и я верну тебя твоему хозяину.
В этот момент из подсобки, вперив глаза в пол, быстрым шагом выходит женщина и кидает в пространство неопределенное «Я вам перезвоню».
– Что там делала крыса? – шипит с отвращением Шерсть-С-Примесью-Шелка.
Я пожимаю плечами.
– Может, они прибегают из табачной лавки?
Она морщится, приглаживая на себе свою шелковую блузку с бантом.
– Можешь, пожалуйста, проверить, нет ли где-нибудь дырки? Меня от них просто тошнит.
– Без проблем… И все же крысы – часть нашего Мироздания.
– Не моего, – решительно возражает она.
Следующий просмотр длится вечность. Мужчина в сером костюме двести лет оценивает магазин снаружи, делая записи в блокноте и забрасывая вопросами Шерсть-С-Примесью-Шелка. В главном зале они проводят полчаса с лишним, подробно обсуждая вместительность помещения, маркетинговые исследования, поставщиков, способы доставки, склад, «который не должен быть на виду, чтобы клиенты не увидели лишнего».
При одной только мысли, что я буду есть их гамбургеры, меня тошнит.
Наконец они проходят в подсобку.
– Это помещение вы можете приспособить под кухню и…
– Да что вы говорите, тут даже дымохода нет! – сердито восклицает мужчина.
– Как же так? – изображает изумление Шерсть-
С-Примесью-Шелка. – Не мог же он испариться!
– Наверное, его уже сто лет как законсервировали.
– Я проверю и сообщу вам… Будьте уверены.
– Если дымоход есть – значит, он есть. Если его заложили – значит, его нет. Вы просто тратите мое время.
Я опускаю глаза на тумбочку, которую полирую, а привередливый тип тем временем в бешенстве уходит.
Шерсть-С-Примесью-Шелка кричит ему вслед:
– Думаю, это не проблема. Увидите, все легко решается!
«Гипсокартон творит чудеса», – говорю я себе, вспоминая о своем дубликате ключей и ночных похождениях, и подмигиваю китайской статуэтке.
До приезда Маргарет остается четыре дня.
Прорвемся.
25
Конец для моего отца на самом деле знаменовал Начало. Начало нового мира, реальности, к которой мы все эти годы готовились. Времени, когда он смог бы наконец доказать, что он сильнее, сообразительнее, подготовленнее и способнее других. Времени, когда он смог бы нас защитить. Времени, когда любой, кто помешал бы ему или оскорбил бы его, в конце концов пожалел бы об этом, осознав, как жестоко просчитался. Времени, когда он стал бы героем.
Он свернул на этот путь совершенно неожиданно, когда ему было около двадцати пяти, на волне какого-то неистового энтузиазма. Он сложил в чемодан все самое необходимое и отправился за своей невестой, сообщив ей по телефону, что настало время осуществлять план, который он так тщательно разрабатывал: они уедут в Апеннины и найдут там подходящее место для жизни. Не теряя времени, воплотят свою мечту, будут жить в гармонии с природой, вдали от людей, освободятся от лицемерия и духовного распада и навсегда избавятся от Ужасной иллюзии, в которой погрязло общество.