Хотя тот факт, что награда за «познание мира» носит имя неудавшегося завоевателя, который сжигал деревни, похищал и убивал людей, весьма удивителен, можно простить Клубу кругосветных путешественников Нью-Йорка, что они делают вид, будто кругосветные путешествия что-то значат. Многие ли из них, подобно Марку Твену, в конце собственной кругосветки чувствовали себя гордыми «на секунду»[849]?
Коммерческие организации на различных основаниях тоже вовсю эксплуатируют славу Магеллана. «Глобальный» резонанс, связанный, хотя и незаслуженно, с его именем, явно привлекателен с точки зрения маркетинга. Вот почему компания по производству GPS-устройств именует себя Magellan Navigation, Inc., а компания, управляющая моим пенсионным планом, держит глобальный инвестиционный фонд под названием Magellan, не говоря уже о ныне не работающей поисковой системе с тем же именем.
Один канадский производитель называется Magellan Aerospace. Еще одна фирма Magellan предлагает «фантастические приключения на мотоциклах». Компания Magellan Vacations Inc. владеет сетью отелей Magellan Luxury Hotels. Повсюду можно найти путеводители серии Magellan. То же имя с честью – или с позором – носит круизный лайнер, который, как ни странно, совершает рейсы для желающих взглянуть на северное сияние. В железнодорожном музее округа Майами-Дэйд, штат Флорида, можно увидеть вагон «Фердинанд Магеллан», в котором американские президенты в 1940–1950-х годах перемещались по стране. Можно купить и 135-футовую яхту, носящую имя Магеллана, если у вас достаточно денег и недостаточно здравого смысла[850].
Магеллан продолжает оставаться почитаемым источником вдохновения. «В связи с тем, что из-за пандемии COVID-19 регата была отложена, гонка The Tall Ships Races 2020 будет проведена в 2021 году под названием The Tall Ships Races Magellan-Elcano 500 Series 2021». Но это хотя бы объяснимо, в отличие от существования компании под названием Magellan Health («К здоровой, яркой жизни!»). Ассоциация Магеллана со здоровьем довольно странная, учитывая, сколько людей на кораблях Магеллана умерли от болезней и какова их роль в распространении болезнетворных микробов. Однако есть и более странные случаи. Основатель компании Magellan Life Sciences Абхирам Дуккипати утверждает: «Наш продукт – белковый подсластитель, призванный решить проблему сокращения потребления сахара. У него вкус сахара, но, в отличие от сахара, он не содержит калорий. Более того, он стабилен при экстремальной температуре и кислотности, что способствует гибкости с химической точки зрения»[851].
Именем Магеллана названы скаковая лошадь, контейнеровоз, венесуэльская бейсбольная команда, нефтяная корпорация, бывшая группа прогрессив-рока, ряд видеоигр, аукционный дом в Северном Йоркшире и светильник компании Kuzco Lighting, «составленный из нескольких абажуров, окружающих шар, испускающих рассеянный или пучковый свет»[852]. Название Magellan House носят дом престарелых в английском Ист-Гринстеде и 2947 квадратных футов креативного пространства в одном из доков Лидса.
В честь исследователя предположительно названа обувь Magellan Outdoors Waterproof Leather Landman Snake Hunting Boots, а нижнее белье Magellan’s EveryWear Camisoles and Women’s Full Cut Briefs – скорее всего, все-таки нет. Но перечень все равно впечатляет. Сейчас, когда спонсоры и рекламодатели регулярно разрывают контракты со знаменитостями, нарушающими правила политкорректности, вездесущность имени Магеллана – свидетельство того, насколько положителен его образ в восприятии людей. Однако по большей части использование его имени не опирается на факты или просто никак с ними не связано. Иммунитет Магеллана к нападкам, которым подвергаются другие его современники, судя по всему, основан на ошибочном восприятии его личности.
Конечно, у Магеллана были и замечательные качества. Никто не может поставить под сомнение его отвагу, решительность, неустрашимость и упорство, из них проистекающее, а также четкое осознание своих жизненных целей и настойчивое стремление к ним. Пигафетта восхвалял его равнодушие к голоду и бушующим вокруг бурям[853]. Хотя его лидерские качества обсуждаемы, учитывая, сколько людей погибло под его началом, он все же довел своих подчиненных дальше, чем кто-либо из известных нам путешественников до него. И хотя он все же не обогнул земной шар, это удалось ему наполовину. Как говорил юнга Мартин де Айямонте, матросы его любили: он был своего рода демагогом или народным тираном, выступая за простых людей против придворной клики во главе с Картахеной. О способности самого Магеллана хранить преданность можно спорить, но он пробуждал верность в остальных. Его храбрость граничила с беспечностью, и он привел свою экспедицию к катастрофе из-за того, что не взял более благоразумный курс на возвращение домой. Но «высота оказалась слишком высокой, а героизм слишком героическим для Земли», а это, согласно высоко ценимому романтиками кодексу, «музыка, которую Бог ниспосылает влюбленным и поэтам»[854].
Однако все добрые качества Магеллана никак не могут объяснить то, что его до сей поры не могут низвергнуть с пьедестала. Люди, которые жаждут сокрушать памятники, осквернять храмы и пятнать репутацию, уверены, что никакая добродетель не может устоять даже перед слабым намеком на связь с империализмом, рабством, бесконечной жаждой крови, несправедливой дискриминацией и всеми теми приметами прошлого, которые мы ныне воспринимаем как преступления.
Впрочем, ранее Магеллан прекрасно вписывался в героические мифологемы. Он подходил романтической эпохе, когда сверхчеловека считали спасителем, а великие люди, такие как Карлейль, Гегель, Ницше и Уильям Джеймс, не сомневались в их праве на славу. «История мира, как я уже говорил, – это биография великих людей»[855][856]. Перевод повествования Пигафетты, выполненный Аморетти и опубликованный в 1800 году, приблизил Магеллана к той эпохе[857]. Общество Хаклита было основано в 225-ю годовщину гибели Магеллана. В августе следующего года управляющий совет общества проголосовал за то, чтобы на обложке всех выпускаемых томов красовалась виньетка с изображением «Виктории». Как мы увидим, это был хороший выбор символа эпохи открытий, но в принципе он только подтверждает безупречную репутацию Магеллана как путешественника и первооткрывателя.
Маргерит Каттан продемонстрировала, как авторы XIX и начала XX века представляли жизнь Магеллана при помощи стандартного героического нарратива, основанного на эпосе, сагах, священной истории и агиографии[858]. Первым шагом в этом, возможно, бессознательном проекте стало подчеркивание загадочных элементов – например, отсутствия сведений о рождении и детстве Магеллана. Загадочное происхождение – общее место героических повествований. Затем следуют эпизоды страданий и лишений: воспитание сироты вдали от дома, описание борьбы с отвергающим его миром и фортуной. Жизнь Магеллана предоставляла много соответствующего материала: пренебрежение заставило его покинуть родину; смекалка и смелость оживляли борьбу с невзгодами в чужих землях; трудности великого путешествия привели его к моральному очищению; перипетии фортуны; тяготы командования, которые усугубили одиночество героя; героические моменты, честно изобретенные и изложенные кристальной прозой.
Биографы XIX века любили выделять Магеллана из числа простых смертных, щедро рассыпая намеки на предопределенность его судьбы, упоминая его ощущение «предназначенности для великих дел и бессмертной славы» (predestinado para altas empresas e glorias immortales) или стремление к величию, проявившееся еще в детские годы[859]. Побег в Испанию оказывался в таком изложении не актом измены, осужденным современниками, а своего рода переходом Рубикона. Самые известные апологеты Магеллана в Португалии – Кейруш Велосу и Висконде де Лагоа – хотели реабилитировать его именно как португальского героя[860]. В этом они преуспели: Магеллан фигурирует в числе португальских путешественников, которые собраны вокруг принца Энрике Мореплавателя на огромном монументе в Лиссабоне. Право праздновать его путешествие и проводить торжества по поводу юбилея его смерти – предмет ожесточенных споров между Испанией и Португалией, а средства массовой информации докучают мне и, вероятно, другим исследователям с просьбой доказать приоритет одной страны над другой.
За пределами Пиренейского полуострова в то же время историки тоже не ставили под сомнение романтические подвиги великого человека. «Если он и допускал ошибки, то это были ошибки сильной личности», – уверял Ф. Г. Х. Гиллмард, для которого Магеллан служил воплощением аристократических добродетелей, а они – вместе с физической красотой, мускулистым христианством и способностями к спорту – раньше слишком часто переоценивались в университетах Англии. Гиллмард являлся профессором географии в Кембридже и никоим образом не был лишен критического мышления, но тут оно его, похоже, покинуло. Магеллан, писал он, «носит незапятнанное честное имя. Нет ничего, что омрачало бы его добродетель, ему нечего было скрывать и прятать; он не совершил ни единой жестокости в век жестокости»[861].
Истина лежит (впрочем, в разные времена она находится в разных местах) где-то между образцовой безупречностью в представлении Гиллмарда или несравненным сочетанием «мужества, ума и способностей» в описании Морисона и образом «более или менее… безжалостного убийцы», который Джойс Чаплин рисует в своей истории кругосветных плаваний