Но иногда спасала.
Райдо и Наудиз.
Руна переноса открылась под нашими ногами.
Полгода моей жизни пролетели в один миг – и мы с Мирой исчезли из дома, который так полюбили.
Но перед этим я бросил в потолок Кано, и спальня превратилась в огненную топку.
Руна тринадцатая, Эйваз
Руну переноса можно провесить на любое расстояние. Затраченное на активацию время от этого не зависит, мирозданию всё равно, нарушишь ты законы природы на чуть-чуть или на тысячу «чуть-чутей», цена одна. Но есть сложность, из-за которой обычно перенос осуществляют на небольшое расстояние, а уехав на другой край света и проведя полгода в пути, никак не вернёшься домой за мгновение.
Дело в том, что место, куда ты хочешь перенестись, надо постоянно «обновлять», смотреть на него. С чем это связано, трудно сказать, но по-хорошему это делают каждую неделю, а уж если прошёл месяц – никуда тебе не перенестись. Даже Тёмный Властелин, насколько я знал, в своём теле на большие расстояния не отправлялся. И дело тут не в памяти, не в том, что место переноса надо хорошенько запомнить. Вот я в своё время памятник повелителю осмотрел днём в солнечную погоду, а перенёсся на него ночью, когда дождь лил с небес. И случаи, когда маги переносились в свой дом, а оказывались на пепелище или среди руин, тоже бывали. Тут какая-то другая связь.
Так что когда мы с Мирой оказались у подножья гор, залитых лунным светом, она вскрикнула от неожиданности.
– Тихо, всё в порядке! – обнимая её, сказал я. – Всё уже хорошо!
– Но как…
Она огляделась. И понимающе кивнула.
Мы были на палубе корабля, стоящего в порту. Корабль едва-едва покачивало лёгкой волной, на берег были брошены сходни, горел на корме одинокий фонарь. Город ещё и ко сну не отошёл – играла музыка в кафе и тавернах, доносился людской говор, по набережной слонялись парочки. За городом поднимались горы, вначале небольшие, но дальние пики покрывал снег, сверкающий в лунном свете.
– Горы, город, Шпия… – сказала Мира.
– Здесь, у истоков, её зовут Спея.
– Это Бьезан.
– Да.
Мира грустно кивнула.
– Я всегда мечтала здесь побывать.
– Я тоже. Но всё получилось случайно. Из тех кораблей, на которых я помнил точки для переноса, один был в порту, два в море. А этот, «Парус надежды», ушёл вверх по реке три недели назад.
Мира только покачала головой. Она не знала, что каждый раз, когда я хожу в порт за свежей рыбой, я запоминаю несколько кораблей, на которые можно будет убежать. Я не хотел её волновать.
– Держи, – Мира протянула мне кофр.
– Ты успела его взять? – восхитился я.
– Да.
Кофр был весь покрыт пятнами крови, уже начавшей подсыхать.
– Эта змеюка тебе не повредила? – спросил я осторожно.
– Нет. Только напугала. И ребёнок цел, я чувствую.
Тут я даже не собирался спорить. Как мать чувствует дитя в своём чреве – этого мужчине никогда не понять.
– Мира, я ничего не мог…
Она снова взяла меня за руку.
– Грисар. Я всё понимаю. Сеннера сама просила уйти, чтобы её жертва не была напрасной. И я уверена, что она жива, она выбралась. Сеннера очень сильная, Грис.
Я кивнул. Мы больше не будем говорить об изменённой девочке, которая спасла нас. Пока, во всяком случае.
– Как я выгляжу? – спросил я.
Мира подняла было руку, но остановилась.
– Зажги свет.
Я вызвал огонёк. Мира придирчиво меня осмотрела.
– Ты знаешь, всё в порядке. Я не вижу, чтобы ты постарел. Сколько потратил?
– Ну… месяц на драку… примерно. И полгода на перенос.
– Полгода? – восхитилась Мира. – Мастерски!
Я кивнул. Действительно, мне удалось не запаниковать и не потратить лишнего времени.
– Пойдём, – сказал я. – А то придётся объяснять команде, что мы тут делаем.
«Парус надежды» был двухмачтовой шхуной, с небольшой осадкой, вместительным трюмом и минимальной командой – поскольку ходил большей частью по реке, от торговых городов Низинного Княжества и до самого Бьезана (дальше река становилась совсем уж мелкой для крупных судов). Сейчас, скорее всего, матросы были на берегу – гуляли в портовых кабаках или, кто поумнее и поприжимистее, меняли в лавках кружева и сырные головы на пряности и настойки, сушёные помидоры и восхитительные платья местных ткачей, за которые в Низинном Княжестве женщины давали хорошие деньги. Это был известный приработок моряков, помимо платы от судовладельца.
Единственный матрос, охранявший шхуну, сидел на пристани, на толстой каменной тумбе, вокруг которой был обмотан причальный канат. Когда под нашими ногами заскрипел трап, он обернулся, не выпуская из рук бутылки с вином, и вытаращил глаза. Это был молодой парень лет двадцати, по причине возраста и оставленный стеречь судно.
– Не сиди на камне, простудишь причиндалы! – добродушно сказал я ему.
– И подруга расстраиваться будет! – добавила Мира.
Матрос вскочил, заметался взглядом по сторонам. И ничего не сказал, когда мы прошли мимо.
Ну а что ему оставалось делать?
Поднимать тревогу?
На него бы и свалили то, что мы оказались на корабле. «Пил», «спал», «раззявил рот» – ну кто мог подумать, что руны перенесли нас через такое расстояние и незадачливый сторож ни при чём.
Уже когда мы вышли на набережную, я вдруг почувствовал, что мне что-то мешает. Достал из-за пояса книгу и торжествующе показал Мире.
– А я ведь её не забыл!
– Первый раз мне книжка спасла жизнь, – кивнула Мира. – Кстати, почему твои охранные руны не дали сигнала?
– Потому что я балбес, – честно признал я. – Руны были настроены на появление любого человека. А изменённые… они уже не люди.
Бьезан был городом большим и процветающим – за счёт того, что в этом месте река Спея, она же Шпия, становилась по-настоящему судоходной. Выше в горы она была узкой, извилистой, порожистой, плавали по ней лишь на лодках. А здесь к Спее присоединялись ещё два истока, они сливались воедино, образуя то ли небольшое озеро, то ли просто широкий затон. К этому затону (или озеру, как предпочитали считать местные) свозили товары из соседнего Горного Княжества, из княжества Ламацци, чьей столицей был Бьезан, и даже из нескольких более далёких княжеств. Спея-Шпия была самым удобным и дешёвым путём к океану, несмотря даже на речных пиратов, то и дело появлявшихся, разбойничающих и оканчивающих свой путь на виселицах.
Такими спокойными и сонными, как Низинное Княжество, земли вокруг не были. Но связано это было скорее с характером местных жителей, чем с причудами правителей или разнице в богатстве. Князья, после войны с Тёмной Империей, давным-давно породнились (впрочем, они и раньше были связаны общей кровью), земли Ламацци были почти такими же щедрыми, как в Низинном Княжестве. Разве что Горное Княжество традиционно считалось обителью нищих и воинственных горцев. Но лет двадцать назад на их землях стали добывать железо и серебро, после чего бывшие вспыльчивые разбойники стремительно превратились в самодовольных, заносчивых, но уже не хватающихся ежеминутно за кинжалы горцев. Когда человеку есть что терять, он вовсе не стремится затевать поножовщину.
Мы с Мирой сняли номер в таверне возле порта – там привыкли к гостям из других княжеств, а наш акцент уже мало выдавал жизнь в Тёмной Империи. Оставили вещи в комнате на втором этаже (простая сторожевая руна была гарантией тому, что вещи нас дождутся) и спустились в харчевню.
В Низинном Княжестве сейчас был второй час ночи, а здесь колокола только что пробили полночь. Что ж, везде мерят время на свой манер. А уж в портовой таверне вряд ли можно кого удивить, потребовав среди ночи завтрак или ужин.
Впрочем, я даже не пытался как-то назвать нашу трапезу. Попросил местное блюдо – тонкие лепёшки, запечённые с сыром и острыми колбасками, и эля. Здесь предпочитали пить вино или виноградную водку, но эль, конечно же, нашёлся и довольно приличный. Пока повар раскатывал тесто – к еде в Ламацци относились серьёзно и старались готовить всё перед подачей на стол, – нам принесли маринованные оливки, стружку из мелкой солёной рыбёшки и кусочки огненно-острой колбасы, нарезанные кубиками.
– Понятно, чтобы больше выпили пива, – сказала Мира, но кусочек колбасы взяла. – Грис, у тебя есть план?
Планы у меня были. Честно говоря, их было множество – смотря куда нас забросит при бегстве и при каких обстоятельствах придётся бежать. Новой схватки с воплощением Тёмного Властелина, появления Сеннеры и того, что нам придётся её бросить, я никак не ожидал.
– По большому счёту, вопрос перед нами один, – сказал я. – Мы бежим – или…
– Или что? – поразилась Мира. – Ты хочешь вернуться в Тёмную Империю?
– Бежим или сражаемся.
– С богом?
– В княжествах его не считают богом, – заметил я. – Даже полубогом не считают. Был бы он таким – давно бы завоевал весь мир.
Мира сделала глоток тёплого янтарного эля, кивнула:
– Допустим. Пускай он самый сильный волшебник в мире. Хочешь с ним сразиться? Почти девяносто лет назад шла Великая война. Сколько лет тогда было повелителю?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Ну уж лет десять-то точно должно быть!
– Ну ты загнул. Десять… Хорошо, тогда что – сейчас ему сто лет?
– Случается, что люди живут и дольше, – отбивался я.
– Он – маг! Он тратит время!
– Мы только что видели, как! Он тратит чужое!
Мира улыбнулась.
– А чтобы войти в тело посредника?
Я вздохнул.
– Что ты хочешь сказать?
– Либо он полубог и живёт вечно. Либо он волшебник, способный омолаживаться.
– Да, – неохотно признал я. – Думал об этом.
– В любом случае – нам он не по зубам, – продолжала Мира. – И я даже не говорю про армию, гвардейцев, полицейских, пограничную стражу, регуляторов, личную охрану… изменённых, наконец! Даже в поединке один на один Тёмный Властелин сотрёт тебя в пыль.
– Значит нам надо, чтобы началась большая война, – мрачно сказал я. – Чтобы все Княжества выступили против Тёмной Империи. Чтобы северяне и южане…