— И здесь неплохо. Неизвестно еще, как там будет, а тут… — я огляделась, — солома на полу есть.
— Ну если только солома. А ты не боишься, что я на самом деле тобой воспользуюсь? — Вириец задал вопрос вроде бы несерьезно, но мне показалось, что камера стала еще теснее, еще меньше, и я не могла понять, нравится мне это или нет.
— Предупреждаешь? — Голос почти не дрожал.
— Раздумываю, делать все равно нечего…
— Будь добр, как определишься, скажи. — Я попыталась отодвинуться и тут же прокляла себя за это движение, носком сапога коснулась его бедра и зашипела, словно могла почувствовать что-то сквозь толстую подошву, потом наконец замерла.
— Договорились. — Он хохотнул, но смешок тут же сменился стоном боли. — А пока расскажи, как заполучила такое украшение? — и поднял руку, указывая на что-то над головой. — Отвлеки от крамольных мыслей.
Причин скрывать свою историю больше не было. Мы дошли до Велижа, и теперь от меня мало что зависело. Я прислонилась к холодной стене и начала рассказывать. С чувством, с толком, с расстановкой. Получилось даже пару раз всхлипнуть в особо жалостливых моментах.
— Значит, ты решила отдать силу? — не особо впечатлился историей Вит.
— Вернуть, — поправила я.
— Нет, Айка. Отдать. Ты присвоила ее, изменила, наложила свой отпечаток.
Я вспомнила, что зверь стал частью меня, и мне это нравилось.
«Маги умирают от тоски», — сказал Дамир и улыбнулся. Глаза мага излучали спокойствие и уверенность. И веру. В меня.
— Да, я отдам силу. — Черт, почему от собственных слов стало так тоскливо? — Небось жалеешь, что вовремя не ушел? — быстро спросила Вита, видимо для того, чтобы не тосковать в одиночестве, пусть тоже хлебнет.
— Есть немного, — признался вириец, поднося руку к разбитому рту.
— Немного? Да твою башку не сегодня завтра положат на плаху!
— Не преувеличивай. — В темноте блеснули два вертикальных зрачка. — Не попрут ваши против Вирита. Скорей всего, выкуп затребуют, прибыток в казне куда приятнее безголового трупа и осложнений отношений с княжеством.
— Даже так?
Значит, я не ошиблась, Вит не просто кудесник, все-таки высокородный.
— Так почему ты с нами пошел? — спросила я. — Только не повторяй всю эту чушь про совесть, детей и злых тварей в лесу, не поверю.
— Да? А мне показалось, достоверно вышло. — Он согнул ногу в колене. — Если бы я не знал тебя раньше, подумал бы, что мне в камеру «подсадную» закинули.
— Подсадную?
— Чтобы язык развязать.
— Мне нет дела до твоего языка. — Я посмотрела на заглядывающую в окно луну.
— Было бы жаль… будь это правдой. — Он вздохнул, протянул руки и легонько постучал пальцами по сапогу, отбивая какой-то замысловатый ритм. Я сцепила зубы, чтобы не возразить и не соврать. — Помнишь тот хутор, где погибли мои верховые?
— Да. — Я закрыла глаза и вспомнила мух и лица, по которым они ползали.
— У нас в Вирите тоже есть такой. Мертвы все, от стариков до грудных детей. Только у нас жители убиты магией, как кувалдой. — Он щелкнул пальцами. — А где магия, там маг. Тогда как у вас в Тарии их убил… убило… — Его глаза сверкнули в темноте.
— Так убило? — повторила я. — Или убил?
— Не важно. — Вит махнул рукой.
— Важно, если это повторяется. — Я почесала нос, вспомнила мух, мертвых девочек и нехотя добавила: — Ты должен рассказать обо всем магам.
— Ага, — хохотнул мужчина, — и получить посмертную благодарность.
— Но они во всем разберутся.
— Ты видишь, как они разбираются? — Он обвел руками темницу. — Запросто скажут, что это я всех порешил. Иначе чего бы мне там делать?
— А и в самом деле, чего? — Я прищурилась. — Почему из всех пограничных хуторов ты выбрал именно этот? Откуда вы узнали, что все произойдет именно там? У вас вещунья есть? Или кто-то флагом размахивал… — Я замолчала, вспоминая, что флаг-то был. Полотнище, возвещающее о проказе.
— Да уж… флаг… — Вит потянулся. — Все проще. Таких дозоров, как мой, отправили с десяток, но выверт засекли именно мы, самую первую волну, потом вторую, а под третью попали сами. Солдат положило, я все силы на щит потратил, но никого не успел прикрыть, даже коня. Еле ноги унес, бежал, пока не упал…
— А еще говорят, что вирийцы детей на ужин едят!.. — не удержалась я. — На самом деле вы чуть ли не святые. Виданное ли дело, чтобы наш король отправил с десяток разъездов, да еще и чаровников при этом не пожалел, из-за того, что померли несколько десятков крестьян? Особенно если над воротами села реет чумной стяг?
Я вспомнила, как на Белой Горе, что в двух днях пути от нашего села, деревню Лысовку сожгли вместе со всеми жителями, как больными, так и не очень, а еще и Рябину, и Корку, что стояли рядом, просто так, за компанию. Староста Верей тогда еще заявил, что правильно все сделали, неча заразу плодить. Управителю всяко видней, кого жечь, а кого от налогов освобождать. Я запомнила это, потому что в Корке жила Стешка, девчонка двумя годами старше, что приезжала с теткой в Солодки на ярмарку — глиняные горшки продавать. Она была слепой от рождения и потому охотно болтала с внучкой травницы, не ведая, что свела дружбу с водным отродьем. Вряд ли мы еще когда увиделись бы, но… Я вспомнила о ней, когда войска спалили село. И не простила ни старосте его слова, ни солдатам — деготь, ни Аранесу Третьему — его приказ. Думаю, король, когда узнал, расстроился: виданное ли дело, деревенская девка ему в прощении отказывает!
— Видишь, какие мы хорошие, — Вит шевельнулся. — На самом деле там, в половине дневного перехода, рудники, что мы у вас во время последней войны оттяпали. Князь выразил беспокойство, а когда он выражает беспокойство, остальные, как правило, начинают бегать словно тараканы.
— Теперь поняла, как вы оказались там, но не поняла, почему ты увязался за нами? — Я выдавила кривую улыбку, почему-то Вит на мои выпады отвечал не обидой, а смехом.
— А если подумать? — Он фыркнул. — Ну, это же просто… — Я покачала головой, и чернокнижник со вздохом признался: — Подумал, что это вы.
— Что?
— Кто-то из вас. Сначала грешил на тебя.
— Спасибо за высокую честь.
— Да не за что. Магии в тебе столько, что… — покачал он головой. — Плюс печать смерти. Когда в первый раз ее увидел, едва не прибил с перепугу.
Да, я тоже запомнила этот момент, когда вроде бы умирающий пленник открыл глаза и меня пронзило чувство опасности.
— Я даже не сразу сообразил, что если бы ты сначала жахнула по нашей деревне, а потом вызвала…
— Кого?
— Какая разница, если ты не вызывала?
Мне показалось или его зрачки стали отсвечивать алым?
— Никакой. Просто любопытство.
— Любопытство кошку сгубило, — назидательно проговорил вириец и спросил: — Мне продолжать?
— Если не я главный душегуб, то кто? Рион?
— Рион. Резерв у парня почти пуст. На что он его потратил? Ваши чаровники очень дорожат магией, и причина должна быть весомой.
— Что заставило тебя изменить мнение? Или ты все еще думаешь, что это мы душегубствовали?
— Отнюдь. Такую команду неучей еще поискать, захотели бы — не смогли. Вы даже меня не видели.
— Добрый ты, — попеняла я. — И раз уж ты такой разговорчивый…
— Это на меня полнолуние так действует, — он посмотрел на узкое оконце. К слову, я понятия не имела полная сейчас луна или нет, — и здоровая пища, — бросил он еще один взгляд на плошку с водой. — Люблю поболтать в гостях, особенно когда кормят от души.
— Просвети, что произошло, когда ты вырвал меня из… из… — Я никак не могла произнести это вслух.
— Мира мертвых, — спокойно закончил Вит. — В нем обитают богинки и остальная лишенная жизни гадость.
— Богинка сказала, что забрала меня из колыбельки. Думаешь, врала?
— Нежить всегда знает, чем зацепить жертву. Тебя же зацепили…
— То есть вранье?
— Я не особый знаток мыслей нежити. — Вертикальные зрачки вспыхнули в полумраке и погасли.
— Богинки крадут детей, а потом что? — Я согнула колени и обхватила их руками. — Что они с ними делают?
— Растят себе подобных.
— Они же нежить! Мертвые!
— Поэтому и крадут, что сами к… хм… для размножения непригодны. Когда приходит срок, топят в озере, а потом приветствуют новых сестер по ту сторону жизни, так сказать.
— И никто не возражает? Не пытается сбежать?
— А ты вспомни Аврука Первого Тарийского и его личную гвардию.
— Не могу, — развела я руками. — Мне лет двадцать от силы, куда мне до Аврука. А ты что, живешь с тех времен, да? — Я подняла голову.
— Как же ты все буквально воспринимаешь. Вспомни — это значит, историю вспомни.
— Не сильна я в науках.
— Не прибедняйся, твоей бабке — если не врешь и тебя действительно деревенская знахарка растила — в ноги кланяться надо. У тебя и речь правильная, и осанка прямая, смотришь открыто, глаза долу не опускаешь, не лебезишь, травы знаешь…
— Я передам ей твои похвалы. Что с Авруком? Помер?
— Конечно, помер. Все помирают. Его гвардия, говорят, была настолько предана королю, что солдаты по приказу могли себе глаза вырвать или горло перерезать. — От слов Вита я поморщилась. — И все это с улыбкой и светом праведности в глазах.
— Я рада, что родилась позже.
— Я тоже. Но все это я тебе рассказал не для общего развития, а как ответ на вопрос. Если богинки «правильно» воспитывали свое молодое поколение…
— В озеро они тоже шли с улыбкой, не желая себе другой судьбы. — Закончила я за него. — Снова мы вернулись к воспитанию.
— Конечно, от него все зло, — хохотнул вириец.
— А ведь болотник не Риона предупреждал о богинках?
— Меня. Чернокнижников они боятся больше.
— Что ты сделал потом? Почему я почувствовала… — Я замолчала, не получалось ни описать ощущения, ни даже понять их.
— Слил излишки силы. — Его улыбку не было видно в темноте, но я точно знала, что она изогнула его разбитые губы и что ему от этого больно.
— Очень толково, — тряхнула я головой.