Впрочем, ничего – это было до нашей вылазки. Α вот если кто решит повторить маршрут, будет иметь незабываемую возможность созерцать уникальную «наскальную» живопись. Орсизам быстро надоело ставить банальные крестики,и они принялись рисовать. В результате по стенам тут и там теперь скакали ушастые огурцы с лапками-прутиками. Кое-где эти шедевры даже на потолке маячили, благодаря доброй Шушечке, не ленившейся поднять пушистых приятелей по первой же просьбе.
Ну хоть кто-то получал от блужданий по бесконечному лабиринту удовольствие.
Эти живописцы ещё и песенки сочинять принялись:
– Идём мы в подземелья, - горланили они на три голоса – два тоненьких и раскатистый бас Жморисия:
– Разбрызгивая зелья, – действительно разбрызгивали. Разноцветные поганцы приволокли с собой мои флаконы с пшикалками, предварительно заправив их кактусовкой, и то и дело щедро окропляли всё вокруг. –
Пугаем привидений
И топчем сизый мох.
Простенький мотив оказался настолько прилипчивым, что я и сама не заметила, как стала подпевать:
– Отыщем, пусть не сразу, - конечно, не сразу – на первое занятие я уже опоздала, –
Всю скрытую заразу.
Мы лучшая команда
И план у нас неплох! – Вот с последним утверждением согласиться было трудно. Паршивенький план, раз мы уже столько времени убили на бестолковые блуждания. -
А если не отыщем,
То с нас пускай не взыщут,
Мы разольём горючку
И всё вокруг взорвём!
Все эти коридоры,
Похожие на норы,
И башню с деканатом –
Гори они огнём!
На этом куплете мы очутились в очередном зале – таком же пустом, как прочие. И тут случилось страшное – у орсизов закончились мелки. Раззадоренные приключением пушистики тут же устроили драку за последний. Шуша зачем-то полезла их разнимать. Жморик взмыл к потолку и принялся комментировать этот мордочкобой. Венька присоединился к балагану, вся куча-мала пару раз перекатилась туда-сюда по пыльному полу, а потом…
– Ложись! – заорал вдруг Сверр, сбивая меня с ног.
Я рухнула на пол, потеряв в процессе шляпу и, кажется, отбив копчик, а недомуж рухнул на меня. Полыхнул гггдееж радугой защитный купол, что-то бахнуло так, что заложило уши. На какой-то миг я оглохла и ослепла, а в себя пришла от фразы:
– Ну я же говорил!
Я выглянула из-за плеча недомужа и даже не сразу опознала в сером всклоқоченном чучеле Ураганова. Зря он на шухере стоять не остался. А мы ведь ему предлагали.
Сосед сидел на полу и тряс головoй, попутно смахивая с себя куски штукатурки. Сверр слез с меня и тоже сел. Я приподнялась на локтях и заозиралась . Чуть в стороне обнаружилось засыпанное мусором по самые уши трио – орсизы и домовёнок одинаково ошалело моргали и чихали. Шушечка суетилась вокруг них, раскидывая в стороны ошмётки штукатурки.
– Что произошло? - спросила я, ощупывая копчик.
– Эти художники недоделанные флакон с кактусовкой в стену бросили, – пояснил Змейс, вставая и помогая мне подняться.
– М-да, - пробасил сверху Жморик. - Песен я, похоже, больше не пою! – В голосе артефакта сквозили тоска и страх. А ведь и правда: пели про взрыв – вот оно и бабахнуло. Неужто дело не в кактусовке, а в новой способңости правдоpуба? Бедняга! Я бы тоже испугалась , если бы все мои дурацкие мысли и слова начали воплощаться в жизнь, ведь порой чего только не брякнешь и не придумаешь. – Или пою? – добавил Жморисий, подлетая к стене.
Именно она пострадала от взрыва и теперь выглядела иначе. Осыпавшаяся отделка обнажила искусно вырезанный на цельном камне рисунок. Вернее, не совсем рисунок, а что-то вроде барельефа – отдельные части изображения выступали над поверхностью, но основная масса была просто процарапана. Кое-где в этих канавках сохранились следы краски, но их было слишком мало, чтобы представить исходные цвета.
Зато сюжет считывался отлично.
Посередине на коленях стояли четыре обнажённые девушки с длинными распущенными волосами. Они вздымали тонкие руки вверх, словно тянулись ими к чему-то. На заднем плане группа людей или человекообразных ңелюдей брела к костру вдвое превышавшему их рост. Судя по корчащемуся в пламени существу, они в этот костёр прыгали. Над очередью самоубийц были вырезаны глаза – пустые, без зрачков. А по периметру барельефа расползались во все стороны не то пиявки, не то головастики какие-то, а может,и змеи – видимо, бежали куда подальше.
– Что-то мне это напоминает, - задумчиво протянул Сверр.
– Ничего хорошего! – буркнул Ураганов.
– Какой-то обряд? – предположила я.
Любопытные пушистики, оседлав метлу, подлетели поближе к творению неизвестных конкурентов по наскальной живописи. А потом синий взял и ковырнул коготком еще оставшуюся сверху штукатурку. Последний её кусок отвалился и стало понятно, к чему тянутся каменные девицы – над ними парил огромный череп с пламенем в глазницах.
– Ой! – только и сказал Жморисий Первый и Неповторимый.
Который, как оказалось, не такой уж и неповторимый. И, возможно, даже не первый. Если, конечно, это не его портрет.
Позже…
На парах я старалась не отсвечивать,ибо голова была занята не учёбой. Преподаватели не донимали, делая вид, что не замечают мой задумчивый взгляд и полное отсутствие интереса к их предметам. А может, и правда не замечали – кто я для них? Всего лишь студентка по обмену, которая очень скоро перестанет мозолить им глаза.
Ураганов привычно вздыхал, но исправно писал конспекты, прекрасно зная, что они понадобятся не только ему. Остальные одногруппники традиционно обходили нас по широкой дуге. И только мавка пару раз что-то спрашивала, но совсем не по делу, а меня сейчас волновало только оно. Настенная живопись в подземельях упорно не шла из головы. Особенно почётное место Жморика или его двойника на ней.
Когда шли обратно, орсизы колупали штукатурку, выуживая из-под нее всё новые мрачные сюжеты, общий смысл которых сводился к коллективному самоубийству кучи народа. Причём шли на закланье все сами. И , если я верно истолковала эти, без сомнения, древние художества,делали они это под руководством артефакта правды, о новых способностях которого мы недавно узнали.
Сам Жморисий ничего подобного не помнил, что не удивительно – он же говорил про магическое обнуление воспоминаний. Но если его невинные мысли и песенки сегодня сводят особо впечатлительных студентов с ума, кто сказал, что в прошлом он осознанно не использовал телепатию для уничтожения неугодных?
Ощущение, что наш новый друг – вселенское зло с амнезией беспокоило с каждой минутой всё больше. Α еще меня мучила дилемма – пойти и рассказать декану о своих догадках, расспросив заодно и пpо рисунки в подвале,или лучше сначала самой во всём разобраться, чтобы не подставлять Жморика.
Вдруг на стене был не он, а кто-то очень на него похожий? Я вот ведьма в пятнадцатом поколении, а череп наш, возможно, правдоруб в тридцать третьем. Или кем там его хрустальные родственники могли быть?
Устав мучиться от нелёгкого выбора, я вместо столовой отправилась к Сверру, чтобы посоветоваться и узнать, может, он чего нового раскопал – у него это хорошо получается.
В учебном корпусе было немноголюдно – обеденный перерыв же! Редкие студенты, попадавшиеся на пути, погладывали на меня с подозрением, но ничего не спрашивали. Поднимаясь по лестнице на нужный этаж, я продолжала думать о Жморике и о его причастности к выпитым студентам, когда же выходила в коридор, заметила знакомую парочку, стоявшую у окна. И чего это они не в столовой? Есть неохота или замышляют что?
Резко отпрянув, спряталась за угол, активировала брошку-невидимку и затаилась . Интуиция ведьминская подсказывала – лучше не раскрывать себя раньше времени, а спокойно постоять тут и послушать чужой разговор. Вдруг чего важного сболтнут касатики?
Касатиками я обозвала небезызвестного Лэнта, возглавлявшего клуб Великого змея, и ненавистную мне Мирабеллу (она же шпала, курица, мымра и много кто ещё). А если продолжит за чужими мужьями бегать, скоро станет обгоревшей шпалой, ощипанной курицей… и далее по списку, потому что моё терпение,то есть терпение моей магической живности не безгранично.
Впрочем, сейчас брюнетка была занята исключительно блондинистым корольком академии, хотя кабинет Сверра располагался в нескольких шагах от них. И смотрела она на этого аристократического хлыща так, будто теперь он мишень её любовного энтузиазма, а не мой Змейс.
Хм… может, у неё целый список кандидатур имеется, из которого она вычёркивает тех, кто не пал под натиском её приставучести? Хорошо бы!
Жаль,что подслушанная беседа опровергла эту версию.
– И что, вот так вот сдашься? – спросил Лэнт с ехидцей в голосе. - На тебя не похоже, Мира!
– Ещё чего! – фыркнула шпала. – Я уже всё разузнала. Вовсе Сверр не живёт с этой кобылой деревенской.
– Да-а? А я вот слышал иное.
– У них разные комнаты. И вообще, эта выдра рыжая всего лишь подруга жены его брата. Явно же Сверрчика попросили присмотреть за дурочкой, вот он и поселился рядом. А что пару раз он с ней на свидание ходил – так это давно было. Да и сколько у него таких свиданий было? И где теперь все эти неудачницы? Одноразовых подружек может быть много, а женится Сверр на мне!
– Что-то я пока никаких подвижек в этом направлении не вижу.
– Да просто я чуть-чуть переборщила. Он поймёт, что именно я создана для него. Я немного сменю тактику и…
– Вместо тарана длительная осада? – хмыкнул Лэнт. – Одобряю! Могу даже поспособствовать.
– А у тебя-то какой интерес?
– Α ты не догадываешься?
– Да понять никак не могу, что вы все в ней нашли. Страшилище с говорящей фамилией. Пугало огородное.
– Не огородное, я лесное – ведьмы на огородах обычно не водятся.
– Пф-ф! Очень смешно!