— Бегом.
— Не могу, — совершенно искренне ответил пошатывающийся Никодим.
И мгновенно оказался на втором плече Владыки. Как ни странно, с удвоенной ношей Гаррат понесся втрое быстрее, чем прежде, даже ни разу не поскользнувшись на местами покрытой льдом дороге.
Медведково мы покинули в считаные минуты.
Ворота и двух медведей, их охраняющих, Владыка снес, даже не оглядываясь, поэтому потрясенно смотреть на ошарашенные звериные морды и раскуроченные ворота довелось только нам с Никодимом. И то недолго.
В мгновение преодолев тот участок леса, что отделял вход в деревню от лагеря, который мы организовали для Тихомира и Славена, дракон сбросил Никодима с плеча, осторожно спустил меня и, придерживая, чтобы не свалилась, зло приказал:
— Все в сани, живо.
Раздался жалобный скулеж, и, повернувшись на звук, я увидела две горки мяса и слегка припорошенного снегом грасса, который поднял морду и теперь смотрел на нас.
— Ладно, ты тоже, — сдался Владыка.
Голод радостно подскочил, торопливо перенес в сани мясо, следом, взяв меня за полу плаща, перетащил туда же, пока парни сворачивали лагерь, а дракон, присев на корточки, чертил что-то палочкой, производя какие-то расчеты.
Не знаю какие, но, едва мы все загрузились в сани, Гаррат запрыгнул вперед, после чего что-то произнес, нарисовал символ, и сани сорвались с места так стремительно, что пара кусков мяса улетела, а сама я едва удержалась на месте.
И мы понеслись в сгущающиеся сумерки прямо к лесной чаще, да еще и на огромной скорости.
Я не знаю, сколько мы ехали. До того как стемнело, смогла лишь определить, что на юг. Прямо строго на юг.
Ночью остановились на дороге. Вышли размяться и выпустить грасса, который уже некоторое время нервничал, а спрыгнуть с саней опасался, и я его прекрасно понимаю — мы проносились мимо деревьев на такой скорости, что не выжить при падении мог даже Голод.
Дорога, на которой встали, оказалась расчищена и утоптана — похоже, по ней ездили часто. Парни ушли направо, я свернула к кустам налево, Владыка ушел прямо, предупредив меня, чтобы далеко от саней не отходила.
Я и не отходила — было откровенно страшно. К тому же я была одна, а потому и вернулась быстрее всех. Подошла к черным в темноте и на снегу саням, присела на край бортика и зажгла маленький огонек, озираясь.
Дорога была абсолютно пустая, белая от снега, но впереди, ближе к повороту, что-то сверкнуло. Я подалась вперед, спуская огонек, и тот помчался по дороге, задорный и веселый, поднимаясь все выше и освещая все ярче что-то очень блестящее, заискрившееся десятком разноцветных граней.
Заинтригованная, я оторвалась от саней и пошла к сверкавшему предмету, на всякий случай сформировав плетение щита и держа его наготове. Огонек, мигнув, послушно вернулся ко мне и начал освещать путь, заставив испуганно вскрикнуть, едва я взглянула под ноги.
Я шла по крови!
По каплям, потекам, лужицам крови. Вся дорога была в крови!
И мне бы остановиться, но как завороженная я все шла, шла и шла и замерла, только подойдя к повороту и увидев открывшуюся мне ужасающую картину…
Та сверкающая штучка, что привлекла мое внимание, оказалась кольцом магистра Тессорда. Лежавшее на дороге вместе с пальцем, на которое было надето… Сам магистр лежал чуть дальше, неестественно вывернув голову и глядя в вечность мертвыми остекленевшими глазами.
Они все были здесь.
Все боевые маги, что накануне ночью прибыли на порубежную заставу, что проверяли купцов. Полегли все. Их легко было отличить по красным мантиям и рубашкам, которые в спектре сияния моего магического огонька были особенно ярко видны. И их убили звери. Не маги, нет, раны, что я видела, были нанесены вовсе не клинками.
Неслышно подошедший грасс ткнулся носом в мою ладонь. Я даже не отреагировала, пребывая в состоянии шока. Но Голод, взяв за рукав, потянул вниз и, едва я перевела потрясенный взгляд на него, написал на снегу:
«Хозяин отдал приказ».
Меня пошатнуло.
Но весь ужас положения осознала, лишь когда Голод дописал ниже:
«Я ощутил магию хозяина. Ощущал последние два часа. Вы свернули».
Несколько секунд я смотрела на эту надпись, не понимая, не осознавая… просто не в силах осознать, но уже в следующее мгновение очевидность происходящего навалилась могильной плитой! Если грасс ощущал магию, значит, в управление телегой вмешались и нас сюда привезли осознанно!
Огонек я загасила прежде, чем даже подумала об этом, а затем стремительно, как только могла, метнулась к краю дороги, набрасывая капюшон и искренне надеясь, что ничем и никак не задену сухие кусты, треск которых выдаст мое местонахождение.
И не остановилась, даже не замедлила шаг, когда на обочину дороги, которую я отчетливо видела, мягко, почти незаметно, наложилась иллюзия тропы, уводящей обратно на государев путь, туда — и в этом уже не было никаких сомнений, — где меня ждали.
Голод нагнал мягко, бесшумно и, подхватив лапами, усадил себе на спину, в очередной раз поразив возможностями своего телоустройства, и понесся было прочь. Но я остановила. Понимая, что от дороги мы уже отдалились достаточно, а вот от Владыки и парней отдаляться я не собиралась — я не могла их бросить. И, наклонившись к уху грасса, шепотом попросила:
— Отвези меня к дракону и парням, если тебе не сложно.
Не знаю, сложно ли было, но грасс отрицательно мотнул головой.
— Тогда покажи, куда идти, — пытаясь слезть, снова попросила я.
Он дернулся всем телом, не позволяя свалиться в снег, а затем осторожно, почти крадучись, отправился вдоль дороги. И я поняла причину его осторожности, когда от одного из деревьев отделилась пошатывающаяся и неестественно двигающаяся фигура — мертвяк. Он двинулся прямо на нас, но Голод был быстрее. Мягко перескочив умертвие и оставив того позади, грасс вновь пошел шагом, а я с содроганием подумала, что сама едва бы добралась до ребят, потому что мертвяков тут были десятки. И не только мертвяков — несколько раз из темноты слышались тихие порыкивания, и Голод так же негромко отвечал своим сородичам. Много, много, много раз отвечал.
Пугающе много раз.
Мы двигались так около получаса. В какой-то момент мертвяки закончились и начались только грассы. Время от времени их невидимая пушистая шерсть касалась моих, обнимающих Голода рук. Это было жутко. Просто жутко, потому что псов Воронира тут были даже не сотни, скорее, счет шел на тысячи. И это, насколько я поняла, был второй круг защиты, первым являлись мертвяки.
Еще около пяти минут Голод нес меня, все сбавляя скорость, затем тихо рыкнул что-то и низко склонил голову. Из сумрака вышло нечто. Нечто, что я не видела, но почему-то отчетливо чувствовала взгляд и поняла, что это существо выше Голода раза в два как минимум. Невидимый пес, словно сжалившись надо мной, ударил по ближайшему кусту, и снег, опав с ветвей, обрисовал силуэт действительно громадного грасса — в ощущении его размеров я не ошиблась.
Несколько секунд искусственно созданное чудовище молча смотрело на меня, а затем с явным трудом, тихо пролаяло, пытаясь говорить:
— Мы… не… хотим… убивать.
И я вдруг поняла — действительно не хотят. Вспомнить только поведение Голода, который сделал все, чтобы не убить меня, и даже здесь, в Горлумском лесу, с заготовленным мясом за мной таскается. Потому что грассы не убийцы. Они разумны. У них есть семьи. И судя по тому, как Голод открывал и закрывал двери, то, возможно, и поселения. Они лишь хотят жить своей новой расой, просто жить, как и все мы.
Грасс же, кивнув, словно подтверждая мою догадку, продолжил, все так же с трудом пролаивая каждое слово:
— Драконы… узнали… о нас.
Я замерла.
— Черный дракон! — В лае грасса мне послышалось обвинение.
Испуганно сглотнув, я прошептала:
— Мне жаль…
Вновь кивнув, грасс выговорил:
— Трех… братьев… вернули. Но. Черный дракон… провел… испытания. Он… и… другие сильные… способны… нас… убивать.
Секундное молчание, и пес добавил:
— Особый… вид… пламени. Хозяин… не знал. Сейчас… знает. Но…
Но все равно призвал их. Их всех! Призвал и прикажет атаковать, даже отчетливо зная, что грассов перебьют. И грассы это понимают. Они все поняли!
— Что я могу сделать? — тихо спросила, действительно не зная, чем смогу помочь.
Грасс нервно мотнул головой в сторону с трудом угадывающегося вдали отблеска огня и пролаял:
— Там… дракон… Правящего… рода. Угроза… смерти… активирует… призыв… родственников… по крови. Мне… нужно… время… запереть… детей.
И мне стало нехорошо. Очень нехорошо. Потому что я только сейчас поняла, что значит «здесь все грассы». Действительно ВСЕ! Воронир призвал всех! Мне остается только догадываться о причинах, но боюсь, главная в том, что он принял к сведению информацию об уязвимости своих созданий и решил, не церемонясь, уничтожить всех и разом. Включая детей. Единственное, чего я не понимала, — как можно остановить грассов, которым хозяин отдал приказ.
— Роем… яму, — словно догадавшись, о чем я подумала, пролаял пес.
И, видимо, такую, из которой малышам будет не выбраться, когда прозвучит приказ хозяина.
— Сколько времени вам еще нужно? — сдавленно спросила я.
— Сколько… сможешь, — ответил он.
Просто кивнула. Ни обещать, ни говорить ничего не стала, грасс и не требовал, он все понимал.
Я тронула Голода, и тот, рывком отскочив в сторону, понес меня туда, где горел костер, слышались голоса, смех и… грозный драконий рык, сбивший снег, кажется, со всех деревьев разом, поэтому некоторое время грасс шел осторожно, попав в центр снегопада, но затем вновь ускорился.
Он остановился на самом краю огромной, удивительно круглой, а значит, искусственно созданной поляны. Там действительно горел костер. Вокруг него на замысловатых мастерски вырезанных деревянных скамьях вольготно устроились маги… магистры. Все были в черно-синих, переливающихся в свете огня мантиях. Большинства из них я не знала, но в самом центре, единственный на своей скамье, восседал тот, кто однажды зимней ночью склонился надо мной, рыдающей и дрожащей, и мягко спросил: «Чего же ты плачешь, малышка?» Магистр Воронир. Я узнала его мгновенно. Я узнала бы его даже с большего расстояния. Этот нос с горбинкой, глубоко посаженные темные глаза, черные, до широких плеч волосы и особую, присущую только ему ауру властности и контроля, которую я когда-то по глупости принимала за участие и заботу.