То пара фотографий, пара запросов в соответствующие структуры, первичные характерологические тесты – и красную метку можно будет оспорить как необоснованную. Как минимум настоять на ослаблении режима содержания. Переаттестацию вряд ли с ходу позволят, Отдел по надзору предпочитает перестраховываться. Но все же…
– Вы это, ведь всякие колдовства злоумышленные расследуете? – осторожно поинтересовался лесник. – В Особом своем, так?
Павел прищурился.
– Можно считать, что и «колдовства». Есть такое на п-примете?
Дед немного помялся, но все же кивнул.
– Да вот, – он полез в карман за телефоном, – я того, кто меня подстрелил, не рассмотрел. Темно было. Потом в больницу пошел, там все чин по чину сделали, но ноет нога-то еще. И я, как из больницы-то вышел, подумал – найду гада, может, хоть следы какие оставил. Походил-походил – и вот что нашел, – лесник протянул старый, замызганный телефон, на экране которого был снимок плохого качества. – Я всякое видел, но это… Простое вроде, но жутью так и веет. Это ж настоящее, да?
Павел вгляделся в линии, вычерченные на очищенном от дерна куске земли. Знакомые линии. Пришлось напрячь память, но нужное в голову пришло. Только у ритуала Поиска Крови имелись специфические пересечения вписанных фигур с чистым пространством в центре. Это пространство оставляли под ампулу с кровью.
– Повезло мне, тогда как раз дождей долго не было, – пояснил дед, – а потом как влили… Все смыло и заросло уже. Но если хотите, то я покажу, где нашел это.
Павел хотел. Очень хотел.
Дед провел его к месту в некотором отдалении от сгоревшей усадьбы. Лесник оказался прав – вода и время свое дело сделали. Все заросло, и только слабое-слабое напряжение Завесы подсказывало, что как-то под большим старым дубом творился сложный ритуал.
– Я к полицаям-то обратился, ну, когда паренек-то этот меня подстрелил, – продолжил рассказывать дед, заглядывая через плечо изучающего дерн Павла, – еще до того, как это увидел. Они пришли ко мне в больницу, стали спрашивать – кто, что и как. Я им сказал, что это наверняка не простой парень был, а они и слышать не хотят. Говорят, мол, что я с перепоя не запомнил ничего. Так вот я трезвый-то был в тот вечер! А они заладили – хулиган, хулиган… Не хулиган это, вот чувствую. Я потому и начал тут все обшаривать. Пошел опять к полицаям, но дождь влил как назло, и стало вот как сейчас. А картинке этой никто не поверил, сказали, мол, молодежь балуется.
Павел подумал, что стоит поговорить с местными особистами. Вряд ли тут много подготовленных кадров, хорошо если пару магиков на город и один уставший от всего маг… Но все же. Вслух он заметил другое:
– П-почему вы решили, что в вас стрелял не п-простой человек? Сами ведь говорите, что всякие п-проходимцы шастают и темно б-было.
– Да чтоб я знал, – развел руками лесник. – Я подумал, что не такой он, как обычные искатели всякого колдовского, которые сюда приезжают. Парень молодой – вот что запомнил, а как именно выглядел, на чем приехал, что говорил – ничего в голове не осталось. Вот ничего. Что это, если не колдунство?
Павел неопределенно пожал плечами. Он уже бросил пару диагностик на лесника, но без толку. Или магию спрятали очень хорошо, настолько хорошо, что нужно глубоко в разуме копаться, а это опасно, да и без нормальных улик никто не даст санкции, или этой магии и вовсе не имелось.
Лесник говорил дальше, сетуя на вандалов и глупую молодежь, но Павел слушал его вполуха.
Вопросов имелось пока больше, чем ответов. Кого искал неведомый маг, готовый застрелить случайного свидетеля: Ингу или кого-то еще из тех, чья история сгорела в огне? Почему использовал пистолет, а не магию? Не умел убивать с помощью чар, это ведь не всем дано, или боялся оставить следы?
Понятно, почему проводивший ритуал не стал отводить внимание: все ритуальные воздействия, особенно затратные, а Поиск Крови относился к таким, несовместимы ни с какими площадными чарами. Хочешь что-то найти за Завесой – не искажай ее. Потому сам Павел ставил сигналку, а не отвод глаз. Иначе бы лесник не заметил ничего ни тогда, ни сейчас.
Кем был неведомый маг, кого и зачем искал? Вопросы, вопросы...
И что-то подсказывало Павлу – нужные ответы искать придется долго. Очень долго. Словно он тронул край паутины, простирающейся далеко во времени и пространстве. Или нащупал скрытый в траве капкан, а за ним – еще десяток ловушек, расставленных на непонятно куда ведущей тропе. Не то проблеск предвиденья мага, не то просто предчувствие сыщика.
Идя к машине под мерную болтовню лесника, Павел ощущал, что вчера из подворотни ему под ноги вместе с Ингой бросился конец нити, ведущей к какому-то сложному клубку, о существовании которого маг и не подозревал. И, возможно, никто не подозревал.
Когда-нибудь эта нить Ариадны приведет в центр Лабиринта. Когда-нибудь.
А пока нужно найти бумаги о деятельности «Приюта сердца» и его директрисы. И не только об этом.
Как бы то ни было, парень-маг с пистолетом – в первую очередь забота местных. Передаст им информацию и все. Сам Павел нашел обоснования для того, чтобы облегчить жизнь Инги, а это уже неплохо. Она точно не случайная пострадавшая, про которую он забудет через неделю-другую после завершения дела. Хотя бы потому, что хороший эмпат в Отделе правда бы очень пригодился.
Глава 7. Щенок
Андрей Васильевич направил автомобиль прочь от центра Москвы. И не в элитный район, вроде того, где жил Антон Сергеевич, а куда-то дальше от цивилизации, по разбитым дорогам, становившимся все уже и уже.
– Простите, – все же рискнула поинтересоваться у особиста Инга. Виды из окна автомобиля начали напоминать о приюте, – мы едем к…
– К моему и Павла Алексеевича коллеге, которая, к моему большому сожалению, пользуется телефоном реже, чем хотелось бы.
Андрей Васильевич не испытывал восторга от необходимости объясняться, но и сильного раздражения в его словах не ощущалось.
Инга бросила взгляд на аристократа. У нее накопились вопросы, да и хотелось как-то отвлечь себя от мыслей по поводу пропажи всех вещей и телефонов. Но и надоедать высокопоставленному сыскарю – последнее дело.
– Спрашивай, – отозвался на ее взгляд особист, – любопытство не порок. До определенных пределов.
В этой фразе имелся и иной смысл. Инга прикинула про себя, где могли пролегать эти «пределы», и осторожно осведомилась:
– Кто-то забрал мои вещи, чтобы... что?
– Хороший вопрос. И я надеюсь, что с помощью Щенка мы найдем на него ответ. Вариантов много: от простого желания помешать друзьям или будущему работодателю тебя найти до попытки самим поймать сбежавшую добычу. Личные вещи, особенно наиболее близкая к телу одежда, дают некоторые поисковые и не только возможности. Если, конечно, кто-то из магов пожелает с этим связываться. И есть еще вариант, в котором ты сама забрала свои вещи.
– Я? Нет!
– Возможно. Но разве ты знаешь, что делала между нападением у подъезда и пробуждением на пустыре?
Инга попыталась вспомнить... Безуспешно. Оставалось только головой помотать.
– Вот именно. Хотя предположу, что за вещами приходил перевертыш или маг под Личиной, хотя второе и маловероятно – мало кто из обладателей полноценного Истока готов опуститься до подобных поручений. Если, конечно, хозяйка нам ни в чем не соврала.
Последнее явно было вопросом.
– Не соврала, – подтвердила Инга, – она верит, что все так и было. Но верить можно и в заблуждения.
Она давно уяснила: как бы ни работали странные ощущения от чужих слов, они не давали возможностей отличить правду от того вымысла, в котором человек ни капельки не сомневался.
– Ты все время ощущаешь чувства, стоящие за словами окружающих? – полюбопытствовал особист, направляя машину к почти незаметному съезду через лесополосу.
Слева мелькнул указатель «Семейный питомник Либкнехтов. Разводим собак с 1751 г.», и дорога из асфальтированной стала мощеной.
Инга помедлила, думая, стоит ли раскрывать все карты. Впрочем, в случае противостояния ее маленькие тайны вряд ли смогут стать козырями. Чувствовалось, что немолодой аристократ при необходимости сделает то, что считает нужным, таким образом, каким считает нужным. И попробуй только помешай…
Бежать не выход, так что не стоит ссориться. Вдруг поймет, что она что-то недоговаривает?
Инга призналась:
– Сильные эмоции всегда чувствую, но их и по лицу обычно видно. Ложь открытую – тоже всегда. А если мелочи, недоговоренность или просто неяркое что-то, неоднозначное – нужно сосредоточиться. И только при личном разговоре. Словами. Записи анализировать сложнее, но я чувствую достаточно, чтобы потерять интерес к кино.
Андрей Васильевич хмыкнул.
– К тому, что сейчас снимают, интерес и без всякой магии потерять можно. Значит, ты у нас аспектированный эмпат. Интересно…
«Эмпат»... Инга как-то слышала это слово. На одной из лекций по обществознанию. Вроде как эмпат – тот, кто может чувствовать чужие эмоции.
– Я могу понять отношение человека только к тому, что он говорит, – осторожно уточнила она.
– Я и говорю – аспектированный. Не бери в голову, классификация магиков очень примерная. Сложно найти идентичные Малые Истоки, знаешь ли. Эмпат в околомагических терминах – тот, кто считывает информацию с другого человека или напрямую, или с его слов, движений, запахов, да хоть с рисунков или записей. Не важно, какую именно информацию. Чтение мыслей тоже разновидность эмпатии.
Это не совсем вязалось с представлением Инги, но она предпочла за лучшее не спорить и просто кивнуть. Эмпат так эмпат. Звучит-то неплохо.
Машина остановилась около кованых ворот, на небольшой площадке, посыпанной гравием.
– Надеюсь, ты собак не боишься?
Инга не то чтобы боялась, но невозможность полностью понять намерения зверя несколько… тревожила. Впрочем, при виде уличного пса она не переходила на другую сторону дороги, как Толик, так что помотала головой эмпат вполне искренне.