– Ты прости меня, что я тебя в это дерьмо втравил, а?
Инга дернула плечом. Нашел, о чем говорить… Вместо ответа она поинтересовалась:
– За нами следят?
– Не знаю, – честно признался приятель, – но просто расскажу, что хотел, и уйду. Прости. Я хотел как лучше, а… Получилось, что получилось.
– И теперь, после смерти Антона Сергеевича, ты работаешь на его убийц? – Инга пошла напролом.
– А ты многое знаешь. Впрочем, ты ведь работаешь на Особый отдел, а не старушку-отельершу, разве нет? Ноль видел тебя там.
Инга отмахнулась.
– Лучше ты правду скажи.
Толик скривился.
– У меня не было выбора. И, знаешь, черт со всем этим, моя жизнь ломаного гроша не стоит. Но мелкую жалко. Она не виновата, что ее родители заигрались с людьми, перед которыми свои обязательства лучше выполнять.
– И это обязательство – отправить меня на тот свет, – хмыкнула Инга.
В словах Толика не было… Да ничего не было. Просто констатация факта. Связались не с теми людьми – и все. И плевать, что по чистой случайности в результате сделки погибла не Инга, а другие люди. Да, Антона Сергеевича использовали… Но все же.
Чем-то белым за деревьями оказалась каменная стена с забитыми воротами. Дорога, по которой они с Толиком шли, огибала препятствие и вела дальше, мимо еще одной стены, располагавшейся под прямым углом к первой. «Усадьба» оказалась чем-то вроде маленькой крепости. По крайней мере, прямоугольник не самых высоких, но все же внушительных каменных стен тут имелся, а все постройки, судя по всему, находились во внутреннем дворе.
– Слушай, я правда не знал, – тут Толик говорил искренне, – я бы не стал тебя сдавать если бы сразу все выяснил, – а здесь уже не совсем.
– Сразу – не стал, – Инга не стала скрывать свою осведомленность, – подумал бы. Поторговался.
– Вот поэтому ты себе парня и не нашла до сих пор! Или тебе по нраву этот маг, а? Он тебя где, в борделе подобрал?
Попытка задеть… Почему?
Злости сказанное приятелем… бывшим приятелем не вызывало. Не вызывало ничего, кроме глухой тоски и сожаления о том, что как раньше уже не будет. Как там Павел сказал: «В новых обстоятельствах люди открывают новые стороны себя»?
Инга скосила глаза на Толика. За прошедшие сутки он явно почти не спал, и, видимо, решил, что может хамить.
– Мои отношения тебя не касаются, – мрачно отозвалась эмпат.
– Пожалуй. Меня вообще мало что касается. Вечером я свалю из этой дыры – и все. Поехали со мной, а?
– Что? – Инга уставилась на Толика. – Сначала говоришь мне про бордель, а теперь зовешь с собой непонятно куда? И Ленка твоя что?
– Прости. Прости, – Толик мотнул головой, – за бордель. Не знаю, что нашло. Ноль предупредил, что с тобой какая-то девушка ходит, а тут – маг, и я… В общем – не ожидал. Ленка ни о чем не в курсе. Да и что я ей скажу? Прости, дорогая, моего шефа кокнули, а я теперь забочусь о его дочке и работаю на парней, которые его убили, и за это получу магию?
А вот оно что… Инга неожиданно улыбнулось. Все встало на свои места.
– Тебя послали завербовать меня, – она кинула взгляд на Толика, по лицу которого пробежала тень, – ага, угадала. Следующим должно быть признание, что ты меня всегда любил, так? Что ты сделаешь меня счастливой?
– Ну… я правда тебя любил. И люблю. Потому и позвал в Москву.
Толик говорил почти обиженно. Как маленький ребенок вроде приютской Даринки, у которой только что отобрали игрушку.
– Любил. Достаточно, чтобы использовать. Что за меня обещал твой шеф – деньги? Повышение?
Приятель скривился.
– А есть ли теперь разница, а? У нас с Антоном Сергеевичем было взаимовыгодное сотрудничество. Я думал, получится круто, если ты и я вместе с ним наваримся, заработаем, заживем. Ленку хотел дизайнером подтянуть на расширении бизнеса, уже обо всем договорился…
– И тут выяснилось, что твоя мечта о деньгах и хорошей жизни оплачена моей смертью, а когда оплата не прошла, то все воздушные замки разбились? И ты меня позвал на «срочную работу», чтобы сдать с рук на руки. Мне бы тот «дальний родственник шефа» мозги бы промыл в этом ресторане, разве нет?
Толик скривился еще сильнее.
– Вот ты упертая! Я правда не знал ни о чем. Да, понятно, что шеф там не агнец невинный, я ж не дурак. Но и могилы никому не копал. А потом все завертелось… Знаешь, я злился на тебя. Злился, но передумал многое, и теперь искренне предлагаю пойти со мной. Вся эта Москва, все эти интриги, все это дерьмо, в котором ты – винтик системы, а такие как я – пыль у ног титанов… Ты заслуживаешь лучшего. Мы заслуживаем лучшего. И сможем это лучшее построить. Вместе. К тому же Ноль говорит, что знает, кто твои родители.
Инга медленно повернулась к Толику, отводя взгляд от внутреннего двора Измайловской усадьбы.
Он ведь не лгал…
– Повтори, – потребовала она.
На лице приятеля на мгновение появилась торжествующая улыбка.
– Знал, что тебя это заинтересует. Мне он ничего не сказал, только намекнул, что знает, и все. Он странный, но вообще-то неплохой человек. Наш, приютский. Сам не помнит, кто его родственники, говорит – кинули после аварии. Но он реально нормальный, пусть и занимается... Грязной работой.
Инга склонила голову. Со стороны могло показаться, что она рассматривает белокаменное вытянутое здание, одной стороной пристроенное к внешней стене усадьбы, а другой – обращенное внутрь немаленького дворика, где раньше размещался какой-то плац. Но на самом деле эмпат пыталась понять, что стояло за произнесенными словами.
Инга не могла разобраться – серьезно Толик или нет. Ноль на его глазах убил Антона Сергеевича и его жену, вообще ни к чему не причастную, а приятель рассуждает так, словно убийца – его друг!
Разобраться не вышло. Слишком много эмоций, среди которых мелькала усталость и страх. Инга решила сыграть на них.
– Толь, я все понимаю. Ты хотел защитить девочку и согласился работать на ублюдка, убившего твоего шефа. Но ты ведь сейчас здесь. Пойдем со мной. Тебя защитят, правда. Получишь новое имя, новую жизнь. Девочку вернут родственникам, наверняка же у Антона Сергеевича есть кто-то, или там у его жены. И все хорошо будет.
Толик вздохнул.
– Инга, я понимаю, тебе только восемнадцать… Но – чудес не бывает. Мы никому не нужны. У нас нет семей, нет рода, никого нет. И не будет. Ты знаешь, что тетка, которая Ленку к себе взяла, против моего с ней брака? Потому что я – приютский. Потому что: «Испорченные гены и характер такой, что никому ты не нужен». Вот я пойду с тобой – и что? Да меня в тюрьму посадят за то, что не позвонил и не рассказал про все, не побежал в отделение. И да, я возил шефа толковать и с полицаями, и с бандитами, и знал, что не он все пошлины платил, и вот это все… Да даже если и не посадят – кому я сдался? Я три года зубами землю грыз – и что, а? А ничего! Да, случилось, что случилось. Да, Антон Сергеевич, царствие ему небесное, со своей ненаглядной нас покинул. И что мне теперь – опять на улицу? В бар, шеей своей за копейки рисковать, а?
– А то тебе Ноль много платит, – парировала Инга.
Она понимала горечь, скрытую за словами приятеля. Толик только-только устроился, только поверил в перспективы – и тут фиаско. Из-за нее, Инги. Из-за его идеи Ингу пригласить… И теперь он не хочет возвращаться туда, откуда начинал.
И сама Инга, пожив в доме с отдельной комнатой, хорошо питаясь, приодевшись и проводя время не с пьяными постояльцами отеля, а с умными и интересными людьми, тоже ведь не горела желанием возвращаться на юг к работе горничной.
Потому вчера, услышав разговор, она не стала убегать, хотя могла бы. Будет работа на допросах? Пусть.
Инга не хотела возвращаться к той жизни, которую вела раньше. И Толик тоже не хотел. Потому оправдывал своего нового друга:
– Ноль ничего не платит, но за ним влиятельные люди стоят, и они не скупятся. И на карман он мне нормально дал, пусть и пока светить запретил, а то мало ли… И живем мы, знаешь, не в палатках в лесной глуши, а в нормальной усадьбе, пусть и на отшибе.
– Это он тебе сказки про нормальную усадьбу рассказал?
– Чего это – сказки, а? – насупился Толик. – Фото показывал. Я ж не дурак – на дерьмо какое-нибудь соглашаться просто так. Мог и мотануть из Москвы, нож мне к горлу не приставляли. И ты знаешь, что я правду говорю. Я Марью бросать не захотел, у нее же нет никого больше. И я стану магом. Настоящим!
Инга попыталась образумить приятеля:
– Толя, даже если вдруг у тебя есть развитое как надо ядро, что огромная редкость, – она пыталась припомнить объяснения Павла, – то тебе в процессе связывания с Истоком придется убить себя.
Толик отмахнулся.
– Не насовсем же. Да и к тому же Ноль, вон, получил свою силу. Все работает, и у меня получится.
– Толя, это…
– Это возможно, ясно? Ты что-то раньше, когда я с близнецами о таком рассуждал, ничего против не говорила.
Инга фыркнула. Сравнил слона с яблоком. Да, они иногда мечтали вслух о том, чтобы получить магические способности. Просто мечты. Каждый хотел уметь что-то полезное, и она в том числе. Ну летать там… Или мысли внушать, чтобы все забыли, что у нее красная метка. Или еще что-то в этом духе.
Но это примерно так же реалистично, как думать о своем доме на каком-нибудь тропическом острове или в Крыму. Мечты, мечты… Или не о доме там, а о родителях. Нет их – и все.
А тут… Толик ведь верил в то, что говорил. Верил! Нет, они тогда, конечно, чуть-чуть верили в подобное, как все верят в чудо. Но все же...
– Мы мечтали о несбыточном, – дипломатично ответила Инга.
– Что, боишься конкурентов, а? Боишься, что ты не одна такая будешь со своей магией?
– Я не боюсь, Толь. Мне жаль, что ты гонишься за звездой с неба.
– Они тоже иногда падают!
– Они сгорают, не долетая до земли. Пойдем со мной, ладно? – улыбнулась эмпат. – Выпутаешься из всего этого дерьма. Начнешь новую жизнь.
Толик отступил на шаг.
– Нет уж, – он прищурился, оглядывая Ингу так, словно впервые видел, – я ошибался, думая, что ты примешь верное решение. Тебе больше нравится твой маг и твоя подружка, а? Те, кто сидит на своей магии и не готов поделиться ей, не готов помогать обычным людям? Да, я вижу. Я был слеп, думая, что все происходящее вокруг – нормально и что иного пути нет, но Ноль показал новые возможности, рассказал, как сделать мир лучше. И я тебе расскажу.