– Терпеливая, ага, – пробормотал Шейд, целуя меня в уголок губ. – Особенно терпеливо ты ругаешься с учебниками, когда чего-то не понимаешь.
И снова поцелуй… В другой уголок. Ммм…
Стоп!
Эдак я, пожалуй, скоро забуду, что у меня тут лекарство образовалось!
– Твой яд станет прежним! – выпалила я.
Все-таки по-семейному, да. Шпалой в лоб.
Василиск удивленный, одна штука. Даже странно видеть, что у него может от изумления вытягиваться лицо. Кажется, со шпалой перестаралась. Молчит, лишь глазами хлопает. Дар речи пропал? Надеюсь, не навсегда?
Шейд шумно сглотнул и показал пальцем на сферу:
– Это противоядие?
– Нет. Твой яд, в том виде, в каком он должен быть. Твое противоядие – это я. Моя магия.
Подробности лучше опустить. А то встанет на хвост и ни за что не позволит.
– Ложись, – скомандовала я, надавливая на грудь Шейда. – Я поняла, как исправить то, что натворил Ивиан.
Ни секунды не думая и не задавая вопросов, он растянулся на матрасе. И от этого доверия, безусловного, безграничного, защипало в носу. Так, потом поплачу от избытка чувств. Я распласталась сверху. Чем ближе к яду, тем лучше.
– Передай мне всю мою магию, что ты забрал как фамильяр. А потом представь, что ты… статуя, – я прижалась щекой к груди василиска, пузырьки послушно зависли над нами, – а я… плющ. И тебя совершенно не волнует, что я там делаю, хорошо?
– Это будет непросто, – с тихим смешком ответил Шейд.
Его руки прогулялись вверх по моей спине, оставляя приятное ощущение тепла, и обняли меня за плечи.
И громко объявил:
– Я статуя!
Именно! Большая, теплая, с гулко бухающим под моим ухом сердцем статуя. Любимая. Вредная статуя. Моя!
Я зажмурилась, сосредоточилась. Перед глазами возникла знакомая до боли картина. Ай, реально до боли – первые колючки воткнулись в меня. Ничего, потерплю.
Зеркальный кактус оплетал Шейда уродливыми ветками, отсвечивал бликами кривых граней. Вязкими сгустками его облепляло противоядие, ловило вылетающие острые иглы.
Не все.
Часть игл попадала в меня, остальные исчезали в крови. Я подбиралась все ближе и ближе, и теперь ясно видела все. Даже то, что раньше не могла рассмотреть.
Видела прозрачные мелкие стеклянные иглы, кишащие в крови василиска, – измененный яд. Видела крошечные пузырьки ветра – родной яд. Видела, как кисельные сгустки втягивают иголки измененного яда, растворяют их и выпускают пузырьками ветра, а сами уменьшаются, становятся жиже, слабее. Видела, как гадкое зеркало глотает правильные пузырьки и выплевывает вновь неправильными колючками.
Целая жизнь. И шаткое, очень шаткое равновесие, поддерживаемое лишь противоядием Гилиака. Увеличься хоть на немного концентрация измененного яда, и Шейд погибнет. Он и так в шаге от черты.
И спасти его могу только я. Я, маг ядов без году неделя, без знаний и опыта. Гостья с Земли, которая три месяца назад не то что о магии, даже об Альриане не слышала.
Гилиак создал прекрасное противоядие. И оно бы несомненно помогло, исправив измененный яд.
Измененный яд. Все его видят. И Гилиак, и маститые маги ядов, к которым наверняка за столько лет обращался Шейд.
Но никто – никто! – не видит зеркала. Кроме его создателя. Кроме Ивиана. И… меня, унаследовавшей его дар.
Именно зеркало влияет на магию василиска, заставляя источник яда работать неправильно. Его надо убрать. И его, и иголки, и противоядие. Сделать это нужно одновременно. И быстро: Шейд сразу почует мою боль и попытается помешать. Нет уж! Пусть потом превращает меня в статую, когда его спасу.
Начали!
Я направила магию на кровь Шейда, открылась, потянула все намеченное на себя и… И чуть не взвыла от боли. Не только сердце, все тело пронзили иглы, зеркало врезалось острыми гранями. Шейд дернулся под моими руками. Я навалилась на василиска, явно вознамерившегося сбросить меня.
Зеркальный монстр прорастал сквозь мое тело. Каждая мышца, каждая кость, каждая клетка вопила, что я изверг. Магия буквально закипала в венах. Бурлила, неслась, желала смести опасность. Яда было слишком много!
Сквозь зажмуренные веки я увидела фиолетовое свечение пузырька с пентаграммой, он был готов разрушать яд в моем теле. Сейчас будет всплеск. И мой организм банально уничтожит яд! Весь яд. А он часть Шейда. Как василиск будет жить без него? Будет ли вообще жить? Скорее всего, погибнет!
Нет!
А ну, брысь, пузырек!
Я стиснула зубы. Не так уж и больно, после аварии было хуже.
В голове шумело от напряжения, я изо всех сил била, ломала зеркало, оно разлеталось осколками, колючим стеклянным крошевом. Вязкий кисельный туман метался, глотая все, что ему попадалось: стеклянные крошки, иглы, осколки. Глотал и таял, редея, слабея, исчезая. Пока не исчез совсем. Спасибо, Гилиак! Без твоего противоядия мне пришлось бы куда хуже.
Уже хуже…
Черт!
Магия! Чего ты такая нежная-то?
Зеркала больше нет, осталось сделать яд Шейда таким, каким он должен быть. Я воскресила в памяти ветерок, в который превращались иглы, уцепилась за ощущение облегчения и опасной прохлады, которые обычно появлялись с ним.
Магия вспенилась прибоем, в ушах стоял гул, словно я была на аэродроме. Иглы начали таять. Дышать стало легче, кожу холодил приятный ветерок, он приветливо ластился ко мне и убегал, возвращался к хозяину. Приятный… И смертельно опасный для тех, кто не провел рядом с василиском достаточно времени.
Когда последняя игла исчезла, я с трудом выдохнула и, чувствуя себя медузой на берегу, растеклась по… матрасу?
В панике попыталась нащупать василиска, но пальцы натолкнулись на холодную чешую. С трудом разлепив глаза, я напоролась на взбешенный взгляд огромного черного змея, который тут же кольцами обвился вокруг моего измотанного тела.
Сразу вспомнился питон из зоопарка, он точно так же высиживал яйца. Или удав? Какая разница! Лишь бы меня «высиживали», то есть грели, а не собирались придушить!
– Ты как? – просипела я, облизывая пересохшие губы.
Такое чувство, словно я не яд убирала, а участвовала в ралли «Париж – Дакар». Пешком. И пришла первой.
– Вот решаю, какая мне жена нужна, – сердито прошипел Шейд. – В каменной корке средней толщины или большой?
Он сдвинул одно из колец, чтобы я могла сесть.
Сесть – это сильно сказано! Скорее растечься.
– А без корок я тебе не подойду? – тихо пробормотала я и, прикрыв глаза, попыталась сосредоточиться.
– Покойница мне тоже не нужна, – фыркнул василиск и скомандовал: – Хватит!
И для доходчивости стиснул меня кольцами.
– Пусти! – пискнула я, словно придавленная мышь. – Мне нужно посмотреть твой яд. Я что, зря мучилась?
– Доктор посмотрит!
Василиск опустил меня на матрас, отполз. Пока я боролась с желанием закрыть глаза, он обернулся. Сел рядом и раздраженно спросил:
– Про то, что тебе будет больно, ты забыла сказать, конечно, случайно. Да?
– Не-а. – Я довольно мотнула головой. Шейд поплыл вместе с палаткой и… Безей. Мне что, мерещится или кот вернулся? О-ох. – Специально. Иначе бы ты не согласился.
– Естественно! – Черные глаза гневно сверкнули.
Шейд посадил меня, прислонив к своей груди, дотянулся до термоса, налил в чашку воды, поднес ее к моим губам. И держал упрямо до тех пор, пока я, давясь, не выпила. Потом аккуратно уложил, прикрыв одеялом. Молча сел рядом. Очевидно, ругать меня будут, когда приду в себя.
Доктор появился через полчаса. Вытащил целую гроздь артефактов, обложил меня ими, как поросенка яблоками. Десять минут спустя я почувствовала себя нормальным человеком, а не старательно размазанным по камню клеем.
Пока меня лечили магические гаджеты, доктор Флан осмотрел василиска. Шейд умолчал о яде и эксперименте, сказал, что меня встревожил его внезапной оборот. Меня! Вот жук!
Причин для беспокойства доктор не нашел. Василиск был здоров. А самопроизвольное превращение могло случиться от избытка эмоций, он ведь увидел меня, лежащую посреди палатки без чувств.
С чего вдруг я решила изображать морскую звезду? Перестаралась с тренировкой своей силы.
– Так чем вы тут занимались? – Доктор Флан приложил к моему лбу плоский кругляш размером с монету, удовлетворенно кивнул: – Ну, будем признаваться?
Нет! Будем врать. Потому что Шейд все еще мой фамильяр, о чем Флану знать не положено. Как и про то, что василиска, которого нельзя отравить, все-таки отравить можно.
Что же касается Чиро и Дагоша… Если они сразу не догадались, с формулой какого яда работали, то и волноваться не о чем. Видимо, Ивиан такого накуролесил, что опознать в ней яд василиска попросту нереально.
– Ну-у-у… – начала я, лихорадочно соображая, что бы такого нафантазировать.
Раздался звон посуды, все обернулись. Кот, выудивший из корзинки вилку, тыкал лапой в обгрызенный кусок шашлыка и мстительно щурился.
– Это еще что? – рявкнул Шейд.
– М-мау! – возмущенно доложил кот. – Ур-р-рняу!
Ябеда!
Шейд брезгливо взял вилку двумя пальцами, словно дохлую мышь за хвост, и уставился на обезвреженное мясо ящерицы.
– Опять ты с этими оболтусами экспериментировала?
– Без них! – открестилась я. Не хватало еще, чтобы близнецам ни за что от декана целителей прилетело. – Но ведь получилось!
Я незаметно покосилась на подозрительно задумчивого доктора.
– И это все, что вы делали? – нахмурился тот и озадаченно потер подбородок.
– Да, – кивнула я. – А что такое?
– Яд из мяса стабильно пытается убрать хотя бы один студент с курса магии ядов, – побормотал Флан и снова приложил диск к моему лбу. – У некоторых даже получается создать противоядие…
Ну вот. Оказывается, мы с близнецами не так уж и оригинальны.
– Но… – продолжал доктор. – Такой эффект я наблюдаю впервые. Дар, который вы унаследовали, почти прижился. Практически восемьдесят процентов! Пять дней, неделя максимум – и приживется полностью.
Отличная новость!