Что это?! Там, за деревьями. Показалось, или мелькнула тень? Большая, косматая. Нечеловеческая.
Господин Грюнсамлехт раздражённо повторил вопрос, который Альма пропустила мимо ушей. А она совсем невежливо отмахнулась от него, изо всех сил вглядываясь в лесную зелень – насколько позволяли мутноватые стёкла дилижанса и его резвый ход.
Недоумённое беспокойство Альмы было таким явным, что верная Джулс заметила его:
– Госпожа, вы что-то увидели?
Тут уж и господин Грюнсамлехт понял, что ситуация переменилась:
– Что там? – отрывисто воскликнул он, в свою очередь прильнув к окошку, но тут же от него отпрянув, будто перепугавшись. – Засада? Разбойники?! О, неужели мои враги нашли меня?!.
Госпожа Грюнсамлехт, бросив испуганный взгляд на Альму, принялась успокаивать супруга.
Альма удивлённо моргнула – и чары развеялись, лес перестал казаться таинственным и вновь сделался вполне обыкновенным, без всяких косматых теней.
Однако господин Грюнсамлехт всё не унимался, отталкивал от себя заботливую жену, заламывал руки, пучил глаза, сипло повторял, как много в этом прогнившем мире у него врагов.
Тут бы Альме проявить участие, присоединиться к испуганной госпоже Грюнсамлехт в попытках успокоить господина Грюнсамлехта, предложить лавандовую воду, сочувственно осведомиться, какие же бессердечные люди способны желать зла столь достойному человеку. Но то, что происходило внутри дилижанса, волновало её гораздо меньше, чем то, что происходило снаружи.
Впрочем, помилуйте, происходило ли? Не грезила ли она наяву, утомлённая несмолкающим господином Грюнсамлехтом и готовая искать спасения от него где угодно – пусть даже в чём-то устрашающем? Не от жары ли слегка двоилось в глазах и колкая боль впивалась в виски? Если бы только Альма могла спокойно всмотреться, вслушаться в душу леса…
– Надо сообщить кондуктору! – взвизгнула госпожа Грюнсамлехт.
– Да будет вам, вовсе это ни к чему, – проворчал господин Грюнсамлехт, взяв-таки себя руки. – Госпожа Эшлинг не говорила ни о каких разбойниках. Что вы там увидели? – вопрос адресовался уже Альме.
– Мне показалось, что на нас движется гигантский лось, – ответила она, опустив глаза.
– Ха! Лось! – господин Грюнсамлехт, окончательно переставший обмирать от страха, презрительно фыркнул. – В этих-то чахлых лесочках! Вот на севере ещё может быть…
– Дорогой, не желаете ли взять мой платок? – раболепно засуетилась его супруга.
Господин Грюнсамлехт лишь презрительно отмахнулся от неё и сменил тему, вернувшись обратно и во времени, и в пространстве – опять к «Тёмным Тисам» и их благосостоянию.
Альма отвечала ему рассеянно и не поднимая глаз.
Глава XI,в которой ночью творятся странные дела
В дилижансе ни спрятаться, ни скрыться от попутчиков, и если уж с ними не повезло – пиши пропало.
Нет, разумеется, оставалась кой-какая лазейка – из купе можно было сбежать на империал, как и поступил накануне молодой офицер, отговорившись желанием покурить. Однако это был способ лишь для мужчин. Для женщин путь на империал был закрыт – ведь при поднятии по узкой лесенке они рисковали ненароком открыть чужому взгляду больше, чем допустимо.
Впору было пожалеть о невозможности сменить платье на бриджи.
Тем более что на империале, судя по приподнятому настроению спускавшихся оттуда господ, было весьма приятно, невзирая на малочисленность тамошнего общества – а может, и благодаря ей. Помимо офицера там по-прежнему ехал лишь один пассажир – присоединившийся к ним в последний момент перед отправкой молодой мужчина неопределённого рода занятий; одежда на нём была некогда добротная, но теперь заметно не новая; никаких аксессуаров при нём, казалось, не было вовсе. Однако офицер держался с ним приветливо и на равных, как с закадычным приятелем. Правда, не известно, о ком из них двоих это говорило больше.
Альма не была представлена ни одному из двух пассажиров империала, потому не могла сказать точнее – да и в любом случае не стала бы выведывать подробности, считая подобное любопытство выходящим за рамки приличий. Она, слава Великому Неведомому, не господин Грюнсамлехт!
…Который, похоже, наконец отстал от неё с расспросами, как насосавшийся крови овод: к постоялому двору они подъезжали в благостной тишине, несносный попутчик задремал, то ли утомившись долгой дорогой, то ли узнав всё, что хотел.
Сегодня они прибыли к месту ночлега раньше, чем накануне: вечерело, однако до наступления темноты ещё оставалось время. Потому заселившись вместе с Джулс в нумер и убедившись, что всё в порядке, Альма оставила камеристку разбирать вещи, а сама решила предпринять небольшую прогулку – надо же было чем-то перекрыть неприятное послевкусие от пребывания в непосредственной близости от господина Грюнсамлехта.
И от неведомой тени.
Как опытная путешественница, проведшая в дороге вот уже целых три дня, Альма пришла к выводу, что нынешний постоялый двор мало чем отличается от предыдущих: узкие скрипучие коридоры с низкими потолками, ещё более скрипучая лестница, прокуренная обеденная зала, пока освещаемая солнцем, но имеющая наготове сальные свечи в грубых подсвечниках. Несколько человек собрались промочить горло, а заодно перекинуться в карты; другая группа, похожая на торговцев, оживлённо что-то обсуждала, тоже не забывая о выпивке; в самом дальнем и тёмном углу некто сидел за столом – или, вернее, почти лежал на нём, уронив лохматую голову на сложенные руки. Однако к запаху табака и спиртного уже начинал примешиваться аромат приготовляемого ужина. Словом, постоялый двор как постоялый двор – едва ли хуже и уж точно не лучше прочих.
Вот только расположен он был у самого леса.
Приметой близости лесной чащи стала ежевика, которая росла тут чуть ли не везде: высокие колючие заросли вдоль каменной стены, кусты поменьше близ дороги. Самый маленький куст доходил Альме до колен; самый большой поднимался выше её головы.
О другую примету Альма едва не споткнулась – ну надо же, гриб, и прямо во дворе! Разве что притаившийся под упавшим листом, цветом почти сливаясь с ним. Лист не просто лежал на грибе плашмя, а изогнулся и лихо сдвинулся набок – как шляпка. Поверх шляпки.
Ой, да гриб же тут не один! Вон, справа другой модник, только его лист-шляпка не оранжевый, а жёлтый. И слева; но этот мельче, бледнее и прикрылся не листком, а засохшими травинками. А по соседству с ним четвёртый, пятый… Грибы выстроились в изогнутую линию, разные по виду и размеру, но образующие чуть ли не идеальное полукружье или даже круг, – однако если у них были ещё собратья, то оные совсем терялись в траве и тени.
Со стороны постоялого двора послышался слишком резкий для этой тихой местности голос. Альма вздрогнула и поспешила прочь, пока господин Грюнсамлехт не заметил её и снова не впился расспросами.
Налившийся краснотой шар солнца утонул за древесными кронами. Сразу, как будто только того и дожидавшись, поднялся ветер – слабый, но уже по-осеннему прохладный.
Пора было возвращаться.
Судя по увиденному ранее, вряд ли обеденная зала окажется переполнена: постояльцев было немного, и за минувшее время не подъехал – в экипаже ли, верхом ли – никто новый. Похоже, за этот день самым многочисленным пополнением числа постояльцев стали пассажиры дилижанса: Альма и Джулс, назойливая чета Грюнсамлехтов, доброжелательный господин Дункендур, молчаливый господин Карнау, две немолодые госпожи, офицер и его империальный приятель. Если посчитать также кондуктора и кучера, то ровнёхонько дюжина.
На империале вроде оставалось ещё место, но оно, к счастью, не было занято – иначе бы число перестало быть столь приятным.
…Так, погодите-ка. С каких пор Альме есть дело до суеверий, связанных с числами?
Однако «Вестник Волшебства» не раз подчёркивал, сколь важна точность подсчёта: сорок две капли травяного снадобья – вовсе не то же самое, что ровно сорок капель, и ошибка может дорого обойтись. В лучшем случае заклинание попросту не сработает; в худшем – сработает так, что лучше бы не срабатывало вовсе.
И если верить всё тому же «Вестнику Волшебства», некоторые даты, числа, количества были более благоприятны для занятий магией, чем другие. Если верить… А стоило ли?
Самое подходящее время впасть в сомнения, ничего не скажешь, – успешно проведя ряд магических экспериментов, вступив в переписку с редакцией «Вестника Волшебства», получив приглашение из клуба магов «Абельвиро», находясь на полпути к нему, когда до несбывшейся отцовской мечты рукой подать…
Вот только руку так и хочется отдёрнуть, как от огня. Почему-то. Вопреки всем доводам рассудка. Или наоборот – благодаря им?
Ничего непоправимого пока не совершено. Альма может подождать на этом постоялом дворе почтовую карету или дилижанс до Грумблона, с полпути повернуть вспять. Вернуться в родные «Тёмные Тисы», к привычной жизни. К честному капитану Эшлингу, ласковой госпоже Эшлинг, несносному шалопаю Джорри, по которому она уже начала скучать. Похоронить себя в спокойном и безнадёжном благополучии. Упустить тот шанс, который выпадает лишь раз в жизни, да и то не всем.
Альма прибавила шагу. Сейчас она вернётся на постоялый двор, поужинает, как следует выспится. А спозаранку снова отправится в путь. В Денлен. Навстречу неведомому.
Но дойти до крыльца она не успела – навстречу шагнула тихая тёмная фигура, оказавшаяся госпожой Грюнсамлехт. Похоже, эта молчаливая, неприметная, подавленная женщина так привыкла прятаться в тени мужа, что и сама сделалась похожа на тень…
Однако на сей раз госпожа Грюнсамлехт держалась решительнее и заговорила первой, её голос вдали от супруга звучал бодрее. Впрочем, как выяснилось после обмена любезностями, темой беседы оказался всё тот же неприятный господин:
– Вы, я погляжу, тоже решили подышать свежим воздухом перед трапезой? Вот и я… А мой бедный супруг как лёг по приезде, так с тех пор не вставал, даже меня отослал, чтобы я ему не мешала. И выпил больше обычного – две кружки воды залпом, так у него пересохло в горле. Знали бы вы, как нелегка его жизнь! А тут вдобавок тяготы путешествия и день, полный треволнений. И этот лось… Вы ведь увидели в окно именно лося? – обычно потупленные глаза впились в Альму испытующим взглядом.