Но беспокоить женщин не пришлось. Из-за поворота выехала подвода, запряженная понурой старой лошадью. Управлял раздолбанным деревенским транспортом седой старик в стеганой безрукавке.
– О! Междугородний дилижанс приближается! – просияла я.
– Эден, ты шутишь? – воскликнул Илай и издал нарочитый вздох: – Конечно же, ты не шутишь! Не понимаю, почему я каждый раз так сильно удивляюсь.
– Де-душ-ка! – Не слушая причитаний столичной принцессы, я бросила саквояж с корзинкой на землю и ринулась навстречу подводе. Если честно, руками размахивала, как потерпевшая, будто бы старичок мог не заметить скачущую по дороге полоумную девицу. Он дернул поводья, заставляя лошадку остановиться, сощурил выцветшие глаза.
– Вы в деревню? – тяжело дыша, спросила я.
– Да, – кивнул он.
– Может, подвезете? Извозчик взял деньги и сбежал, а мы сами не местные…
Очень оригинально, Аниса! Сами мы не местные, помогите, чем cможете.
– Только нас четверо, – кивнула я в сторону голых кустов, откуда за переговорами с нескрываемым подозрением следила троица городских «цветочков». – Возьмете?
– Да, – дернул головой старик, мол, садитесь, все равно по пути.
– Спасибо, дедушка! – от души поблагодарила я. – Вы наш спаситель!
Видеть лицо белобрысого аристократа в тот момент, когда он забирался в устеленную пыльной соломой подводу, было бесценно. Совершенно точно Илай не считал деда спасителем и воспринял поездку как наказание, посланное высшими силами за все совершенные в жизни грешки. Казалось, что сейчас он скорбно опустит голову и загробным голосом призовет: «Помолимся!» И мы устроим групповое воззвание академическим богам, раз уж не выпадало случая устроить групповых чтений постулатов мироустройства.
– Расслабься, котик, – осторожно улыбнулась я, отряхивая Илаю перепачканный рукав дорогущего пальто.
– Каждый раз, когда я расслабляюсь, – процедил Форстад, раздраженно сбрасывая мою руку, – то нахожу себя или прыгающим из окна общаги, или под койкой в лазарете, или вообще на соломенной подстилке в телеге.
– Все, как у котов, – заметила Тильда. – Еще чуток, и начнешь ловить мышей.
– Очкастая! – предупреждающе процедил тот.
– Ничего, можешь обзываться, – изобразила насмешница печальный вздох. – Коты всегда бьют хвостом, когда их гладят против шерсти.
– Потише, а то нас высадят! – прошипела я, покосившись на старика. Впрочем, добрый дедок не обращал внимания на препирательства неспокойных пассажиров.
В конечном итоге тряска и однотонные пейзажи по-осеннему унылых окрестностей начали меня усыплять. Держать глаза открытыми с каждой секундой становилось труднее, скрип подводы и резкие недовольные замечания друзей постепенно отдалялись. Я не поняла, в какой момент провалилась в глубокий сон без сновидений…
– Эй, девушка, просыпайся! – Кто-то тряс меня за плечо.
Плохо соображая, я несколько раз моргнула, села, сонно огляделась по сторонам и мгновенно, как по щелчку пальцев, очухалась. Во-первых, вокруг смеркалось, хотя до ближайшей к особнячку Квинстадов деревни было всего полчаса пути. Во-вторых, деревни тоже не нашлось. Мы стояли на съезде к ферме, видневшейся в конце вспаханного поля с покосившимся ободранным чучелом.
– Где мы? – охнула я.
В голову пришла дурацкая мысль, что сегодня нашей столичной принцессе нечеловечески «везет»: только расслабился в подводе, как попал в сельскую глушь почти у грани с Рейнсвером. Честное слово, лучше бы нас высадили.
– Приехали! – очень громко пояснил дед и тем самым разбудил остальных.
Пытаясь осознать, что пора здороваться с миром, даже если очень хочется спросонья на этот мир нарычать, друзья начали потягиваться. Вернее, Форстад попытался потянуться, да так и замер, словно у него случился прострел в спине.
– Дед, ты куда нас привез?
– Ага, – невпопад согласился старик и махнул рукой в сторону темной домины. – Вон моя ферма. Дальше не еду.
– Куда еще дальше-то? – не понял Илай.
– Дедушка, так вы не в деревню ехали? – охнула я.
– Да, – подозрительно знакомо кивнул тот.
– Дедуля, ты ничего не слышишь, что ли? – с громкостью мифической банши проорала Тильда, натренировавшаяся общаться с тугоухими стариками на бабушке Юри.
– Лет двадцать назад оглох, – вздохнул он.
А я-то, наивная, обрадовалась, что добрый старичок легко согласился нас подбросить до деревни. Да он просто ничего не слышал! С другой стороны, как еще ответить сумасбродной девице в компании крепких парней, если она налетает, словно бешеная курица, размахивает руками и кудахчет себе под нос неразборчивую сумятицу? Только от греха подальше соглашаться со всем, что бы она там ни требовала!
– Откуда мне было знать, что он ничего не слышит, – заработав три укоряющих взгляда, немедленно перешла я в наступление и проорала: – Дедуля, нам бы обратно!
– Возвращаться далеко, – махнул он рукой. – Завтра с утра в город почтовая карета поедет.
– А сегодня нам ночевать на свежем воздухе? – пробормотала Тильда, озираясь по сторонам.
– Ты еще не выспалась? – буркнул Илай.
– У нас со старухой переночуете, дом большой! – распорядился дедушка, по всей видимости, оценив, с какими откровенно ошеломленными физиономиями мы таращились то на поле с одной стороны дороги, то на темнеющую горную гряду, покрытую жестким колючим кустарником, – с другой. В смысле, таращились все, кроме Бади.
Судя по всему, здоровяка ночевка под открытым небом не пугала. Может, в училище их пять раз в седмицу заставляют спать на голой земле, на шестой день отправляют в дозор, а на седьмой – позволяют вернуться в казармы и припасть к кровати с голым матрацем. Кто знает, что происходит у боевых магов, а неразговорчивый Джер точно не расскажет.
Подвода снова затряслась по дороге. Медленно приближался деревянный, потемневший от времени дом с освещенными окнами.
– Слушайте, я тут недавно романчик читала, – вдруг заговорила Тильда, беспрестанно крутя головой. – В нем дедок подбирал на дороге заблудившихся путешественников, привозил домой и скармливал рейнсверскому демону.
– Ты это к чему? – вкрадчиво спросила я.
– Да так, к слову пришлось, – поправила она очки.
– Ты знаешь, кто в этой подводе самый опасный хищник?
– Папель?
– Мы.
– Не обобщай, пожалуйста, – фыркнула она. – Я не владею заклятием разрушения, разве что стены в доме могу перекрасить. Меня можно пленить и заставить делать ремонт!
– Ты прекрасно управляешься с палкой и отобьешься, – припомнил Илай, как во время первого квеста очкастая подружка шарахнула палкой побитого наблюдателя.
– Не бойся, Матильда, – веско проговорил Бади.
– Ты меня защитишь? – расплылась она в улыбке.
– Спрячет все палки, чтобы ты ненароком никого не зашибла, – поддержала я шутку Форстада.
– Ведьма, – огрызнулась она и добавила: – С ведьмаком!
На южном берегу темнело рано и стремительно. Вроде только-только завечерело, но – бах – на плечи рухнула ночь. По ясному небу рассыпались пригоршни звезд, над краем горной гряды вспыхнула ночная звезда, крупная и яркая, отчего-то не дающая света. И во двор мы въезжали, когда вокруг было не видно ни зги.
На веранде дома под жестяным козырьком светился огонек самого обыкновенного фонаря с сальным огарком свечи за прокопченным стеклом. С басовитым лаем откуда-то вылетел огромный пес. Видимо, ощущая демона, спрятанного в корзинку, он продолжал заливаться, даже когда мы скрылись в тесной кухне, вкусно пахнущей тыквенной похлебкой.
Ужинали мы бодро, с большим аппетитом, дружно помолившись. Ни одна столичная принцесса не отказалась ни от воззвания к добрым богам, ни от добавки. После трапезы, усевшись возле камина, долго обсуждали, что могло произойти с Флеммингом, строили предположения, придумывали теории заговора, но ничего толкового в голову не шло. Кому мог помешать отличник, увлеченный мироустройством и историей? Разве что метил в председатели исторического клуба.
На ночевку разместились в двух выстуженных холодных комнатах на втором этаже. По всей видимости, раньше в доме обитала большая семья, но сейчас остались одни старики, тепло хранили только в жилых комнатах. Водопровода не было, что совершенно не удивило даже избалованных богачей. Более того, Тильда страшно обрадовалась пахнущей сырой влажностью купальне с большой деревянной бадьей и обещанию доброй хозяйки нагреть столько воды, сколько наша душенька захочет. Сказать откровенно, коллективная душенька была бы не против хорошенько отмокнуть в ванной с пузырьками (конечно, не всей командой сразу), но, как любит приговаривать кухарка Бринни, чем богаты, тем и рады.
Вопрос, кому повезет первым отмывать дорожную пыль сероватым щелоком, решали, скинувшись на камень-ножницы-бумага. Провинившуюся ведьму до жеребьевки не допустили. Я возражать, естественно, не стала. Честное слово, эти разбалованные комфортом городские жители такие забавные! Всем же известно: кто первый ледяную купальню занимает, тот мерзнет и греет ее для остальных. Правда, изуверы хотели меня заставить таскать горячую воду на второй этаж (лучшая подруга), но сжалились (Бади пристыдил).
Пока Тильда приводила себя в порядок, я застелила постель пахнущими сухой лавандой простынями. Продрогшая подруга запрыгнула в кровать, дрожа накрылась тремя одеялами. Она что-то пыталась говорить о пропаже Ботаника, но речь постепенно становилась невнятной, и сон победил. За стеной было слышно, как укладывались парни. Старый дом стих.
Держа повыше дрожащую свечу, я спустилась в кухню за горячей водой и с удивлением обнаружила Илая. Сидя за добротным большим столом, он колдовал над фонарем из слюдяных пластинок вместо стекла.
– Чем занимаешься? – спросила я, устроившись напротив.
– Да так… Ерундой.
В сложенной ладони зажглась яркая крупица магии. Светлячок медленно рос, заливая кухню белым светом, заставляя предметы отбрасывать изломанные тени.
– В голову тут пришло… Вряд ли они возьмут деньги, – вымолвил парень, внимательно наблюдая, как горошина превращается в световой шарик.