– Он не спал всю ночь и умотал рано утром, злой, как собака.
Старательно не встречаясь с парнем глазами, я живенько застучала ставенками, открывая окошко. В комнату заструилась утренняя прохлада.
– Как ты себя чувствуешь?
– Так, как будто ты три раза в меня выстрелила, – отозвался Стриж.
– Шутка не удалась, – огрызнулась я.
– Ты удивишься, но дырки в животе не вдохновляют на юмор.
– Подвинься, – плюхнувшись рядом с приятелем на кровать, буркнула я таким тоном, точно требовала уступить все ложе.
Некоторое время мы бессмысленно таращились на экран видения. Стриж переключал каналы, но нигде, даже в специальной программе о случившихся за седмицу инцидентах, не упомянули о вчерашнем убийстве. Ту листовку как будто напечатали в одном экземпляре, исключительно для стимуляции моей совести… Ветров! Вот ведь рогатая скотина!
– Материалы уже изъяли, – как будто между прочим заметил Стриж. – Газетные листы, статьи в Паутине, сюжеты в видении – ничего не осталось. Наши такое быстро подчищают.
Я промолчала, невольно вспоминая, как на прошлой седмице стремительно исчезли все упоминания о смерти музейного работника. Те люди, которые попросили Ветровых защитить меня, видимо, действительно обладали огромной властью, и мне вовсе не хотелось узнавать, что случилось бы, если бы из «своих» они вдруг превратились в «чужих».
– Вчера теткину ферму сожгли, – по-прежнему глядя на экран, будничным тоном сказал Стриж.
Чувствуя, как внутри стягивается нервный узел, я приподнялась на локтях и уставилась на его бледное лицо с такими воспаленными глазами, что они казались даже не желтыми, а оранжевыми.
– Как сожгли?
– До основания. – Он дернул плечом. – К счастью, никого не было дома. Златоцвет обставил все так, как будто ты подчинилась черной магии и спалила дом.
– Выходит, он знает, что браслет на меня действует? – тихо спросила я.
– Выходит, что да. И мне это очень… – Стриж со злостью ткнул в кнопку на пульте, но экран все равно шел мелкой рябью. – Очень не нравится! Проклятая штуковина!
Виденье пыхнуло и погасло, а из магической призмы пошел жиденький зеленоватый дымок, означавший, что кристаллу пришел конец.
– А ты давно об этом знаешь?
– Да, почти сразу догадался, когда ты в лаборатории Дока упала в обморок. – Он отбросил пульт. – Виденье сдохло, придется тебе меня развлекать.
Я смотрела на него из-под бровей.
– Твой страшный взгляд, Птаха, сейчас никак не вяжется с образом милой дурочки, которой ты так любишь прикидываться, – заметил Стриж.
– Ты же не думаешь, что я в тебя стреляла, или что я спалила теткину ферму?
– А ты это сделала?
– Нет.
– Тогда почему ты переживаешь?
– Господи, ты такой странный, – пробормотала я, растирая лицо ладонями.
– Это мне говорит девушка, вылившая на себя банку с драконьей кровью. Проклятье! Банку! Не пузырек, не мензурку, а банку! Кому расскажешь, не поверят. – Он поерзал, поудобнее устраиваясь на подушках, и уточнил: – Так как ты собираешься меня развлекать?
– Твои развлечения обычно заканчиваются свернутыми куриными головами, – припомнила я игру в боевой диск, – а я вчера из-за тебя и так с третьего этажа сиганула.
– Врешь! – хохотнул приятель.
– Показать разбитые коленки? – Я тяжело вздохнула и махнула рукой: – Ладно, говори, что там за игра. Надеюсь, мне не придется прыгать за боевыми шарами.
– Можно, конечно, играть на прыжки, – ухмыльнулся приятель, – но я ранен, так что предлагаю играть на деньги.
– На деньги? – Как-то сразу развлечение стало казаться более привлекательным.
– Птаха, ты такая азартная, – отозвался Стриж, пряча улыбку, и вытащил из-под подушки маленький холщовый мешочек, словно готовился к игре заранее. Из тканевого нутра ему на ладонь выкатились два костяных кубика с ровными гранями размером чуть больше игральных костей.
– Значит, правила простые, – начал приятель, – бросаем кости, у кого очков меньше, тот отвечает на вопрос…
– Детский сад.
– Или платит целковый.
– Два, – не отходя от кассы, принялась торговаться я.
– Ты не только азартная, но и жадная.
– Практичная.
– Полтора, – сдался Стриж.
– И я кидаю первая.
Встряхнув игральные кости в кулаке, я швырнула их на одеяло. Толкаясь боками и беспрестанно вспыхивая, они запрыгали на складках и, наконец, замерли. В воздухе засветились объемные цифры, несколько раз результат менялся, пока не высветилась жалкая двойка. Когда Стриж выбил двенадцать, я презрительно фыркнула:
– Это даже смешно! Ты мухлюешь.
– Докажи, – усмехнулся он. – Так что будешь – платить или отвечать?
Мы оба прекрасно знали, что денег у меня нет – ни жалкого медяка.
– А я-то планировала подзаработать на тебе, – вздохнула наигранно. – Выпытывай.
– Что случилось между вами с Ратмиром, пока я спал? Вы оба явно что-то недоговариваете, но воздух прямо пахнет напряжением…
– Напряжением пахнуть не может, – густо краснея и отказываясь от любых поползновений в сторону Ветрова-старшего, перебила я. – Между нами не произошло ровным счетом ничего примечательного.
Просто мы едва не переспали.
– Птаха, это то, что я сейчас подумал? – вкрадчиво уточнил Стриж.
– Вот уж не знаю, что ты подумал, – огрызнулась я. – Ничего не было. Да вообще, с каких пор ты мне в папаши записался? Даже если бы что-то и было…
– …это касается только нас с Ведой, – раздался из дверей голос Ратмира.
Мы с приятелем испуганно вскинулись, точно застуканные за курением подростки. Ветров-старший стоял, привалившись плечом к косяку, и за его спиной в открытом дверном проеме цвело солнечное утро. Просто мы с таким азартом цапались, что не заметили появления «главаря банды».
Наши с Ратмиром глаза встретились, и я поспешно отвернулась. Обычно плохо знакомые люди испытывают неловкость, когда просыпаются утром в одной постели, мы всего лишь прилегли на минуточку на одну кровать, а я все равно отчего-то стеснялась смотреть на Ветрова.
– Сколько на кону? – Он кивнул на кубики и закрыл дверь.
– Полтора целковых за отказ.
– Пойду-ка… – не глядя ни на кого, я поспешно слезла с ложа.
– У тебя много секретов, о которых лучше помалкивать? – изогнул брови Ратмир.
– Совершенно точно не столько, сколько у тебя, – сухо отозвалась я. – Чтобы спросить меня о Богдане, необязательно играть в глупую игру. Хотя ты, похоже, о нем знаешь больше, чем я сама.
– Хорошо, – Ветров развел руками, – почему бы тебе не задать вопросы нам? У тебя же их накопилось много, так ведь?
В том, как он холодно, расчетливо смотрел, сдержанно говорил, отчужденно держался, скрывалось что-то крайне неправильное и пугающее.
– Все верно, – согласилась я, – но только сейчас я не уверена, что мне хочется узнать ответы на них.
Однако когда я попыталась пройти мимо, Ратмир схватил меня за локоть и заставил остановиться.
– Спроси, чем мы занимаемся? Чем зарабатываем на жизнь? Чем занимается твой брат?
– Не хочу!
– Рат, ты что делаешь? – нешуточно всполошился Стриж. – Ты ее пугаешь!
Наверное, если бы он не был ранен, соскочил бы с кровати и постарался бы меня защитить.
– Отпусти, – процедила я, пытаясь освободиться.
– Не спросишь?
– Нет! – рявкнула в ответ.
– Мы служим в особом ордене при Мировом магическом совете. Занимаемся поиском и уничтожением черных артефактов, а при необходимости и их создателей. Я попал в орден из-за Стрижа, твой брат – из-за денег, Стриж – по глупости, его завербовали, потому что хотели получить меня. Дока мы вытащили из передряги с черной магией пару лет назад, его не казнили только потому, что ордену он полезнее живой, нежели мертвый. Я это говорю к тому, чтобы не придумывала для нас светлые образы. Мы не только спасаем жизни.
У меня под ногами покачнулся пол.
– Рат… – выдохнул ошарашенный Стриж.
– Помолчи, – холодно бросил тот в сторону Ветрова-младшего.
Оглушенная, я тихонечко оттолкнула его руку, и он действительно позволил мне отойти. Потом стал внимательно следить за моими метаниями по комнате. Я ходила от стены к стене, как сомнамбула. Кажется, даже пошатывалась. В голове, точно части разрозненной мозаики, складывались в одну картину мелкие факты, а странности обретали смысл.
Жизнь Богдана резко изменилась, когда на его руке появилась татуировка, а вместе с нею пришли долгие отлучки, выключенный коммуникатор, лихорадочные ночные звонки и золотые рубли. Иногда Богдан проявлял странную настойчивость, провожая меня до самых дверей конторы, как будто боялся, что сестру украдут. Изредка он пропадал месяцами, а потом появлялся с подарками.
– Этот символ… четырехлистный клевер? – спросила я, хотя хотела узнать совершенно о других вещах, говорить о которых не поворачивался язык.
– Герб ордена. Четырехлистный клевер по легенде приносит удачу.
– Так вам платят за все это? – Я развела руками, намекая на события последних дней.
– Да.
– И тебе приходилось убивать? – Во рту пересохло.
– Да.
– И Богдану?
Ратмир кивнул.
– За это тоже платят?
– И неплохо.
Я заметила ужас в расширенных глазах Стрижа – он таращился на старшего брата. В груди заныло от дурного предчувствия. Было страшно задавать главный вопрос.
– Вы держали все в секрете, но ты мне сейчас все рассказал… – издалека начала я. – Ты мне рассказал, потому что больше не хочешь скрывать?
– Потому что больше нет смысла скрывать.
Мы смотрели в глаза друг другу. Он не произнес пугающего признания вслух, но оно повисло в воздухе. Те страшные люди, плохие парни, притворяющиеся хорошими, решили, что я опасна, и приказали избавиться от меня. На глаза выступили слезы.
– Они решили, что я должна исчезнуть?
– И ты исчезнешь, – согласно кивнул Ратмир.
У меня вырвался истеричный смешок, и я испуганно прижала ко рту пальцы. Секунда, и меня прорвало:
– Это какой-то бред! Как ты намерен убить меня? Быстро? Ты же не маньяк, чтобы наслаждаться процессом. Док даст мне какой-нибудь магический яд? А может, ты выстрелишь в лоб или сразу в сердце? Стриж говорил, что ты никогда не промахиваешься…