– Истомин, заткнись! – рявкнула я и хорошенько вмазала ему по голой голени носком ботинка. Он, конечно, взвыл от боли, но все равно меня не выпустил. – Мы с ним не спали, хотя мне очень хотелось.
– Он к тебе прикасался?! – взревел брат.
– Конечно, он ко мне прикасался и не только прикасался! Я давно не девственница, чтобы краснеть при виде голого мужчины! Я до сих пор жалею, что ничего не было!
Я сказала это вслух?! Проклятая сыворотка!
– Он тебе нравится?
– Господи, Истомин, прекрати задавать вопросы! Я не могу не ответить, а моя постель тебя никак не касается!
– Отвечай! – Он встряхнул меня.
– Я влюблена в Ратмира!
Признание, вырвавшееся под действием магии, ошеломило нас обоих. Я прижала руки к губам, отчаянно желая запихать слова обратно в рот. У Богдана странно задергался мускул на щеке.
– Веда, ты шутишь?
– Нет.
– Я убью рогатого мерзавца! – Голос прозвучал зловеще.
И в этот во всех отношениях трагический момент щелкнул замок на входной двери.
В одно мгновение мы с братом превратились в слаженную команду, за много лет совместной жизни научившуюся понимать друг друга без слов. Он спрятался с самострелом, а я смела со стола бокалы, стараясь выманить нежданного гостя.
– Тетушка? – прозвучал удивленный голос Лори. Простучали по полу каблучки, и она вошла на кухню. Увидев меня, остолбенела, хлопнула ресницами и открыла рот, приготовившись завопить, как блаженная.
– Привет. – Дуло самострела уперлось эльфийке в висок, и бедняжка, похоже, потеряла дар речи.
– Вы воры? – От страха ее лицо стало белее мела. – Забирайте все, только меня не трогайте.
– Мне нравится ее предложение, – ухмыльнулся Богдан. Я уже догадалась, что на заданиях он вел себя по-скотски, но следить за тем, как из рубахи-парня он превращался в подлеца, все равно было неприятно.
– Ты продала на аукционе браслет, – резко произнесла я. – Он был подделкой. Нам нужен оригинал.
– Я его не нашла.
– Ты врешь? – Он провел дулом самострела по нежной щеке.
У Лори тряслись губы.
– Нет.
– Эй, прекрати себя вести, как скотина, – не выдержала я. – Она сейчас копыта от страха отбросит.
– У нее нет копыт, зато есть отличные ноги, – прошептал на ухо эльфийке братец, и у меня возникло непреодолимое желание шарахнуть его чем-нибудь тяжеленьким.
– Я не вру! – всхлипнула Лори. Кажется, она находилась на грани истерики. – Я правда его не нашла. Дядька перед смертью совсем рехнулся на своей коллекции. Он боялся, что его ограбят. Все ценное попрятал по тайникам. Сказал только, что драгоценность хранится в часах…
Исповедаться до конца она не успела. Особнячок накрыл оглушительный вой сирены. Как выяснилось, кухарка сумела освободиться и разбила призму охранного заклятия.
В следующий раз мы с Богданом заговорили, когда его выпускали из темницы в подземелье Ратуши.
Глава 13Похищенная
В подземелье Ратуши дули сквозняки и царил ледяной холод. Под потолком бился почти разряженный световой шар. В маленькой каменной коробке с деревянной лавкой и зловонной дырой в углу не было решеток, но стоило чуть склонить голову, как вместо одной стены вспыхивала прозрачная магическая перегородка, и по ней, если присмотреться, изредка пробегали голубоватые лучики-змейки.
Подтянув колени к подбородку, я сидела на лавке, тряслась и никак не могла согреться.
– Истомин, на выход! – раздалось эхо резкого гнусавого голоса. У меня непроизвольно зашевелились уши. По коридору прошелестели шаги, и брат остановился перед темницей. Коротенький драный халатик, разошедшийся по швам, едва прикрывал мужской срам.
– Удачи, сестренка.
Нужно было сказать что-нибудь оскорбительно-уничижительное, только сил на пикировку не осталось.
– Пошел ты, – буркнула я, отворачиваясь, и уши обиженно поникли.
Он помялся, явно собираясь что-то добавить, а потом исчез в темноте. Я осталась одна – дожидаться, когда обо мне вспомнят.
Время тянулось бесконечно, и ничего не происходило. По камерам постанывали узники, вились полубезумные шепотки. Через пару часов притащили тролля-весельчака, хмельного и довольного жизнью, схваченного в центре Ветиха за разбитую витрину торговой лавки. Прежде чем вырубиться, пьянчуга орал на все подземелье скабрезные песни, а потом вдруг резко осекся и в следующую секунду захрапел по-богатырски, расстроив заключенных своим самоустранением.
Наконец пришли и за мной.
Рядом с камерой точно из воздуха соткался усатый страж. Прозрачная стена вспыхнула алым всполохом и исчезла.
– Выходи, мелкий гаденыш.
Присмотревшись, в своем освободителе я узнала блюстителя порядка, к которому приходила на прошлой седмице, надеясь найти защиту в Ратуше.
– Чего застрял? – подогнал он меня, нервно оглядываясь по сторонам. Вдруг стало ясно, что мое освобождение – незаконное.
В свете тусклого шара, догоняя собственные тени, мы поспешно прошли по длинному коридору и поднялись по каменной лестнице. Страж пропустил меня в теплую комнатушку. Закинув ногу на ногу, на ободранной кушетке в кабинете сидел Ратмир и просматривал газетный листок. Я замерла на пороге.
– Поживее! – раздраженно буркнул страж сквозь зубы.
Ветров словно бы нехотя оторвался от чтения новостной колонки. Мы встретились глазами, и он равнодушно отвернулся. Мне было невдомек, отчего мы снова вернулись к стадии категорического молчания, как в те дни, когда он делал вид, будто спас из-под обстрела и привез в лабораторию Дока тумбочку.
– Забирай его, Ветров, – приказал блюститель порядка, – и валите отсюда, пока не засекли. Я и так рисковал!
Тот отбросил газетный листок на низкий обшарпанный стол и поднялся.
– С меня причитается, – пообещал стражу и, пожав тому руку, вышел. За ним хлопнула дверь. В первый момент я так растерялась, что только сумела пошевелить гоблинскими ушами, а уж потом, чувствуя себя последней ослицей, бросилась вдогонку.
Он заговорил, когда мы спускались по мраморным ступенькам к автокару.
– Если бы в прошлую пятницу ты не сбежала из Ратуши, все закончилось бы гораздо раньше.
Я семенила за мужчиной, не смея произнести ни слова.
– Я как раз поднимался по этой лестнице, когда ты надевала на руку браслет. – Он не собирался щадить мои чувства. – Я не успел тебя остановить.
– Жаль, – пробормотала я, забираясь в автокар.
– Мне тоже. – Ратмир захлопнул дверь, и живые звуки улицы смолкли.
Хотелось бы мне знать, что именно произошло, пока я мерзла в темнице. Что превратило его в незнакомца, воспринимавшего меня так, словно я была будильником, вещью, в хозяйстве необходимой, но ужасно раздражающей? Неожиданно стало страшно.
Он уселся за руль, завел мотор. Устало растерев лицо ладонями, произнес:
– Я пытался вытащить тебя раньше, но твой портрет совпал с каким-то сбежавшим на прошлой седмице воришкой. Так что извини.
Я внимательно посмотрела на него.
– Ты злишься из-за того, что я провалилась?
– Что? – Ратмир удивленно изогнул брови. – О господи! Я не злюсь на тебя, Веда. Да и как бы я мог? Знаю, что Богдан тебя ударил.
Челюсть и правда ныла. Наверное, если бы я сняла оборотное кольцо и превратилась в девушку, то обнаружила бы на лице отменный синяк.
– Тогда… что-то произошло? – тихо спросила я.
– Кое-что, – согласно кивнул он.
Мы неслись по знакомым центральным проспектам города, ловко маневрируя в кипучем потоке. Мгла, расцвеченная яркими огнями, сгущалась, и фонари разгорались все сильнее. Впереди замаячило здание «Веселены Прекрасной», из него выходили припозднившиеся клерки. Перед мысленным взором появились старинные напольные часы, каждое утро встречавшие меня басовитым боем. Лосиан Толтеа говорил, что «самое дорогое таится в часах». И тогда я все поняла!
– Я знаю, где спрятан браслет! – выпалила я.
– Ты про «Веселену Прекрасную»? – Не потрудившись хотя бы взглянуть на меня, Ратмир раздраженно нажал на клаксон, чтобы привлечь внимание зазевавшегося водителя, который неловко пытался перестроиться перед нами.
– Вот как? – пробормотала я.
К тому времени, когда мы добрались до студии, похожей на музей современного искусства, я до крови искусала губы, до мяса – ногти. Ратмир постучал. Дверь нам открыла Свечка, худенькая и высокая. При виде моего осунувшегося зеленого лица и огромных ушей она пропела:
– А тебе идет. Настоящая красотка.
– Тебе бы пошло больше, – буркнула я, не настроенная на взаимный обмен колкостями и гадостями. – Ты теперь опять в команде?
– Нет. – Она осклабилась. – Я здесь ради страховки.
Тайный смысл ее слов царапнул, и в голове тренькнул тревожный звоночек. От волнения у меня задрожали проклятые гоблинские уши.
Раненый Стриж, как оказалось, тоже нагрянул в тайное убежище. Он развалился на диване и беспрестанно переключал каналы на мороке видения, отчего экран мерцал целой гаммой красок.
– Привет, мужик. – Стриж оглянулся на меня, но быстро отвел взгляд.
– Как ты себя чувствуешь? – вместо приветствия буркнула я.
– По ходу дела лучше, чем ты, – хмыкнул он в ответ, не потрудившись обернуться.
Поразительно, как быстро на аггелах заживают раны! Приятель выглядел совершенно здоровым, будто не валялся всего два дня назад в летаргическом сне.
Из ванной комнаты вышел Док, обтиравший полотенцем мокрые руки. При виде меня он замер на секунду, потом буркнул неразборчивое приветствие и заскочил обратно в ванную.
Выходило, что вся банда собралась в художественной студии. Вот тогда-то меня пробрало, и стало ясно, что дела по-настоящему плохи.
– Что происходит? – рявкнула я, обернувшись к Ветрову. – Говори немедленно.
– Сначала выдохни. – Он прошел мимо.
– И поешь. Поди, в застенке изголодалась? – ухмыльнулась Свечка. – А мы все-таки пока дорожим твоей жизнью.
– Извини, ты только что сказала «пока»? – вкрадчивым тоном уточнила я, чувствуя, что готова вцепиться ей в волосы.