но, как уже было сказано, сфера это была довольно консервативная.
Просто смотреть на эту женщину и не дотрагиваться – ну ладно, лишь легонько целовать пальчики… ну и щечки тоже, большего–то на людях не позволишь себе… – это было мучение. «Прав Дориан, женщины меня погубят, – покаянно и уже не в первый раз подумал Джейко, разглядывая Саа–ми Гирэ. – Вот ведь что значит кобелиная натура: сколько я красавиц за свою жизнь перевидал, а все равно каждый раз в стойку встаю при виде очередных стройных ножек». Додумывать Тацу не стал, ибо отлично знал, что его любвеобильность касалась не только прекрасной половины человечества. Сейчас надо было сосредоточиться на разговоре, тем более что обедали они на глазах весьма почтенной и очень любопытной публики, так что необходимо было еще и роль свою правдоподобно играть. Саа–ми с этой задачей справлялась с изящнейшей легкостью. Томные взгляды, манящие улыбки, будто невольные движения, открывающие грудь в глубоком декольте, голос, вызывающий определенные мысли.
Так что приходилось соответствовать: держать за руки, пялиться с вырез платья, быть услужливым… Впрочем, уж что–что, а все это было вполне обычным поведением для начальника Магического Сыска при общении с прекрасной дамой.
Усадили их удобно – и на виду, и никто не услышит их разговора.
Если говорить совсем уж честно, им обоим ужасно нравилась эта конспирация. Какой–то особый в этом был привкус опасности и тайны. Да и дурачить окружающих оба жутко любили. Сейчас их неспешный разговор вполне можно принять за подобие псевдолюбовного щебетания, все же Гирэ принадлежала к вполне определенной профессии. Однако ее уровень предполагал подобные обеды и прочие мероприятия, не обязательно означающие последующий за ними секс. Иногда ей даже платили за то, чтобы просто появиться где–то в ее обществе. Но за иллюзией легкости скрывался очень серьезный разговор.
– Я слышала, ты сейчас расследуешь убийство Алиеры Лакоста, – полувопросительно произнесла куртизанка.
Тацу счел нужным ответить.
– Да, это так. Ты что–то знаешь? Он был одним из твоих клиентов?
– Да, был. Но недолго. Пару раз приходил. Хочешь мое мнение по поводу его персоны?
– Было бы неплохо. Ты обычно даешь очень точные характеристики, – это было правдой. И подтверждалось тем, что Саа–ми сейчас жила в роскоши и почете, имея все, что только ее душа желала. Такого никогда бы не случилось, не умей она разбираться в людях.
– Тогда слушай, мой дорогой. Вот если честно, понравился мне этот мальчик. И знаешь чем? Ничего нового не скажу сейчас. Понравился тем, что горячий. Даже не в постели, хотя в ней тоже, а тем, что все в нем будто полыхало. Жизнь чувствовалась. Стремления, желания, чувства, страсти. И очень много какого–то беспокойства.
– Беспокойства? – переспросил Тацу, когда пауза затянулась.
– Да, но не от чего–то конкретного, а вообще. Будто что–то у него в душе болело… нет, не так… знаешь, он был очень страстным, увлекающим, таким порывистым, изобретательным. И опытным. Да, этот опыт чувствовался. Но не такой, как у тебя, уж прости за то, что сравниваю и делаю выводы, у тебя опыт правильный, я бы сказала – полученный долгими годами разнообразной практики…
Оба рассмеялись.
– А вот у него… По нему было видно, что девушки ему привычны. Что он многих знал. Привык экспериментировать. Но я бы сказала, что ему были знакомы две крайности: или шлюхи – ну, или такие, которые ведут себя в постели как шлюхи, или наивные девушки. Чувствовалось, что ему привычна доступность женщин. Это накладывает свой отпечаток на поведение в постели. Тебе тоже привычно это, но ты другой. Воспитание, характер… для тебя удовольствие женщины… и подозреваю, не только женщины, так, мой дорогой? – подначивающая улыбка. – Это такое же удовольствие, а у него это скорее… игра на имидж, способ самоутвердиться в чем–то, барский жест. Я тебе скажу так – все время было чувство, что мысли у него где–то витают, хоть на технике это и не сказывалось. Будто он… должен был заняться со мной любовью. Не знаю, как точнее объяснить это чувство. Слышала я такое мнение, что женщины разочаровываются в тенорах, потому что вся их сексуальность уходит в голос. Каждый раз, когда он уходил, у меня возникала такая мысль. Вроде все хорошо, а вот чего–то не хватало в его ласках.
– Как странно. Ты меня озадачила, – проговорил Джейко, вспоминая, что недавно Моранна озвучила схожую мысль. К чему это совпадение? Женское чутье? – Может, это талант его – все настоящие чувства уходили в него? Или что–то еще?
– На твоем месте я бы поискала еще что–то, – кивнула куртизанка. – Мы с ним довольно много говорили. И как–то он обмолвился, что своим голосом может вызвать какие угодно чувства, и это уже становится неинтересным. Он поет, потому что не может не петь, как художники не могут не рисовать, а поэты – не слагать стихов, но ему хочется еще сильнее выражать свои чувства, еще ярче показывать суть мира, проникнуть в то, куда людям путь заказан, вывернуть тайны существования наизнанку. Как–то… не дословно, конечно, но суть я передала.
– То есть ты хочешь сказать, что он достиг уже вершины мастерства и стремился к большему, а куда идти дальше, не знал?
– Что–то вроде. – Женщина отпила вина и покачала головой, привычно улыбаясь на публику. – Я сталкивалась с чем–то подобным. Такое случается у представителей так называемой «золотой молодежи», которым богатенький папочка купил все, что можно пожелать, и теперь они не знают, чем заняться. Только у этих юных дурачков смысл жизни заключается в удовольствиях, а у него в новых вершинах мастерства, понимания, даже познания. Он, возможно, и ко мне за тем же пришел. Чтобы испытать что–то новое и переложить это в свои арии. Ты же сам слышал его голос, видел его игру. Хоть ты меня убей, но не верю я, что так петь и играть может тот, кто в жизни мало испытал. Некоторым достаточно собственного внутреннего мира, чтобы испытать все, а вот ему – нет. Ему нужны были реальные чувства и события. Но, Джейко, дорогой, это уже не факты, а лирические размышления. Тут даже я сама сомневаюсь. А фактом является то, что у него постоянно что–то крутилось в мозгу. Что–то, что постоянно заставляло его об этом думать. Также у него было какое–то чувство к другой женщине. И это чувство было для него непривычным. Он мне как–то сказал, что не понимает ее.
– Ты не знаешь, что это за женщина и что он в ней не понимал? – Джейко еще пытался разобраться в рассуждениях Саа–ми. Вроде и слова все понятные, вроде и смысл уловил, а что–то будто все еще ускользает от понимания.
– Я попыталась узнать. Но имени он ее не назвал. Причем отказался его говорить уже почти привычно, даже не задумавшись над тем, говорить или нет. А почему не понимает, сказал примерно следующее: «Не может в человеке быть столько чистоты и порока одновременно. Где–то тут ошибка, ложь, а в чем именно – не вижу… Разве может человек быть по уши в грязи и при этом оставаться чистым?» Дальше пояснять он не стал, хоть я и пыталась вызнать подробнее.
– Сколько сложностей, – покачал головой Тацу. Вспомнил слова Эрика о том, что девушка, похожая на Лею Кемли, никогда не оставалась на ночь, свое впечатление от нее. Она ли? Или был еще кто–то? – Похоже, вляпался во что–то парень. По уши вляпался. Во что–то нехорошее… – он невольно понизил голос. – И кончилось это все нехорошо.
– Ты прав, мне тоже так показалось. – Гирэ улыбнулась через плечико кому–то из проходящих мимо мужчин, активно пожиравших ее глазами.
Джейко автоматически заметил, что и этот, к слову сказать, член Городского Совета, скоро станет клиентом Саа–ми. Порой такие сведения были очень важны. Тацу всегда думал о будущем.
– Кстати, он ведь не сам пришел к тебе, – продолжил как ни в чем не бывало начальник Магического Сыска. – Кто–то его привел. Кто?
– Какой ты прозорливый, – улыбка в этот раз адресовалась уже ему. – Верон Хакт.
– Он тоже твой клиент?
– Нет. Но мы с ним шапочно знакомы.
– И что ты о нем думаешь?
– Что не хочу иметь с ним ничего общего.
– Почему?
– Он привык использовать людей. И когда он платит деньги, то считает, что имеет право на все. В том числе и на то, чтобы относиться с презрением. В то время как все мои клиенты… ну ладно, почти все понимают, что покупают лишь услуги. Немного узко, но ты понял мысль. Верон Хакт любит причинять боль. Ему это доставляет удовольствие. И унижать тоже любит.
Джейко все больше и больше не нравилось то, что он слышал.
ГЛАВА 6
Вечер, как это часто случается осенью, подкрался незаметно. Только что было светло, а отвлекся на пару мгновений – и вот уже темнота. Не заигрывающие со светом сумерки, не прячущиеся по углам тени, а настоящая сине–черная темнота, заставляющая думать, мечтать о ночи.
И вышел Тацу из здания Сыска уже именно в нее. Вдохнул запах вечернего города и прислушался к привычным уличным звукам. Кто–то шел, стучали каблучки, за угол дома завернула карета, волновались в вышине кроны каштанов, из ресторанчика неподалеку слышались голоса, позвякивание посуды и бокалов. Все в порядке. Все по–прежнему. Город живет, город ждет, город интересуется.
А значит, все хорошо.
Нельзя сказать, что Джейко был оптимистом. Скорее реалистом, который всегда надеялся на лучшее и делал все, чтобы именно так и случилось. И в его руках было много рычагов для этого. Вот и сейчас он точно знал, что дело они раскроют, что бы ни произошло. Да, убили истинный талант, но с этим он уже ничего не мог поделать, а в таких случаях он старался заняться тем, чем должен. Это был его рецепт преодоления сложностей жизни.
Тацу еще раз вдохнул поглубже, чуть сощурил глаза в улыбке, не коснувшейся губ, но затронувшей настроение, и двинулся к своему дому. И почему–то он не сомневался, что там его ждет какой–нибудь сюрприз. Или, на худой конец, хотя бы небольшой скандальчик. Он вообще с трудом мог представить, как Ския и Моранна отреагировали, оказавшись вместе в его доме в отсутствие хозяина. Но поскольку о разрушениях зданий в его квартале не докладывали, Джейко был практически спокоен. Все остальное он переживет. Да в принципе и это пережил бы, но уж больно не хотелось, чтобы его уютное и такое любимое жилье превратилось в груду дымящихся развалин.