И сейчас было то же самое. Андрей негодовал. Но понимал, что он на самом деле есть такое…
В тот же вечер, после вечерней молитвы, Брат Равви сделал ему знак, позвал его за собой в комнату, находящуюся в алтарной части. Он всегда появлялся из нее для участия в церемониях с паломниками.
Андрей под завистливыми взглядами присутствовавших в храме людей направился за Братом Равви. Тот вошел в комнату, опустился на подушку. И Андрей замер. В комнате рядом с Братом Равви сидел Джонни Грин.
Он произнес такие слова, от которых у Андрея мурашки по спине побежали:
– Здравствуй, брат Каин…
Получается, Авель тоже все помнит?
Как себя с ним вести?
Что делать?
Извиниться? А за что извиняться, если Бог сделал Каина таким?..
Мысли лихорадочно метались.
Андрей сел рядом с Джонни, пытаясь унять бешенно колотящееся сердце.
Брат Равви что-то залопотал по-английски, но с таким жутким акцентом, что Андрей его не понимал.
Потом Джонни повторил более понятно то, о чем говорил Учитель.
Брат Равви сказал, что новая встреча Каина и Авеля может стать очень важной. Они оба увидели и осознали свою карму. Они поняли все про свои прошлые реинкарнации. Эта информация им открыта для того, чтобы они научились тому, чего хочет от них Господь. Каин должен научиться без злобы принимать то, что кто-то обладает большим, чем дано ему, Каину.
Андрей криво усмехнулся.
Ну ладно, допустим, он – злодей и козел полный.
Но Авель-Джонни тоже ходит по этому же замкнутому кругу. И ему тоже не позавидуешь. Он-то в чем виноват?
– А я, – Джонни вздохнул, – должен научиться не чувствовать своего превосходства над теми, у кого есть меньше, чем у меня.
Андрей удивленно вскинул брови:
– То есть ты все-таки его чувствовал? Ты не святой?
Грин кивнул:
– Естественно. Я думаю, моя задача даже сложнее, чем у тебя… Знаешь, я считаю, какое-то время нам надо побыть вместе. Я предлагаю тебе работать у меня, находиться рядом. Это поможет нам сделать то, чего от нас давным-давно добиваются…
Андрей саркастически улыбнулся:
– Представишь меня как брата? Я читал, у тебя жена, дети. Ты уверен, что они будут рады со мной познакомиться?
– Не стоит их впутывать в наши кармические отношения. Допустим, ты будешь моим инструктором по йоге. Вообще я не должен никому ничего объяснять.
– Конечно. Ведь ты же сам Джонни Грин!
Брат Равви, с интересом прислушивавшийся к разговору, после последней фразы Андрея расхохотался…
…«Находясь рядом с Джонни, я понял одну вещь. Принять чужой талант; принять то, что кто-то другой обладает большим, чем есть у тебя (причем неважно, чего это касается, милости Божьей, как это было у Каина с Авелем, способностей, как это произошло с реинкарнациями Рафаэля, Дель Пьомбо, Моцарта или Сальери, или женщины, камня преткновения Пушкина и Дантеса…). Так вот, смириться с тем, что у кого-то есть больше, чем у тебя, может быть, все-таки проще, чем находиться на той стороне, где этим большим обладают. Гордыня – это самая серьезная опасность. Авель все-таки чувствовал себя польщенным, что на его жертвенник призрел Господь. Рафаэль и Моцарт не были добры к тем, кто обладал талантом меньшей силы. Пушкин не смог простить того, что кто-то захотел жены его – всего лишь захотел, а не взял, уж я‑то это точно знаю… И вот сейчас я, наверное, смог преодолеть свою природу. Я смог убрать из своего сердца неистовую зависть и отчаянную ненависть. Я действительно заполнил свое сердце теплом и светом. И поэтому я заслужил прощение…»
«Какое прощение?» – поинтересовалась я, чувствуя, что от всего услышанного у меня просто голова кругом идет.
«Самое настоящее прощение. Прощение Бога!»
«Тебя же убили! Нормальное такое прощение!»
«Если бы ты только знала, как долго этого никто не мог сделать! Я прекрасно помню, что происходило с Каином после очередного убийства Авеля. Долгие годы я был вынужден жить с осознанием того, что я убийца. Время тянулось неимоверно долго. Никто не мог причинить мне вреда. Я не мог покончить с собой. Когда на твоих руках кровь – это невозможно забыть. Все сразу меняется, все сразу становится мрачным. Жизнь превращается в вязкое серое болото, наполненное кошмарами… Нет ничего хуже, не приведи Господь кому-то испытать такое…»
«Послушай, но Каин и Авель были братьями. Во всех последующих воплощениях, про которые ты рассказывал, ни о каких родственных связях речи уже не шло».
Андрей пожал плечами:
«Все люди – братья и сестры. Мы все родные по крови, так как у нас одни родители, Адам и Ева. Неважно, как потом переплетались генеалогические линии. Кровь уже изначально одна. Не суть важно было вырасти в одной семье. Каин и Авель оказались так близко, потому что тогда еще иных вариантов и быть не могло. Не родство было важно. Мы учились менять себя, приближаться к Богу».
«Но я не понимаю… Ты ведь не убивал Джонни…»
Он перебивает меня:
«Конечно, не убивал. Может, у меня не такая уж и умная душа. К пятому воплощению в физическом теле я наконец научился принимать чужие достоинства без ненависти. Я бы ни за что не причинил вред Грину».
Я точно знаю, что Андрей прав. Он просто не мог убить Грина. Потому что он не мог бы нанести ему те раны, которые были нанесены.
Шульгин был левшой. Горло Джонни, судя по характеру нанесения ран, перерезал правша. Он подкрался к нему сзади (когда режут шею, подходя спереди, рана получается иной), чикнул по горлу. Разрез был сделан слева направо. Так нанес бы удар правша. Андрей в этом положении перерезал бы горло жертве справа налево. Все это я хотела сказать Фреду, когда только увидела труп Шульгина. То, что Мердок застрелил не убийцу, было мне очевидно.
«Но если Каин больше не убивает Авеля, а Авель все-таки мертв, что это означает?»
«Что я прощен. А Авелю надо идти дальше и продолжать работать. В этом воплощении Грин уже сделал все, что мог. Он создал гениальную технику. Но не смог создать себя без гордыни. К чему он бы пришел, оставаясь в оболочке этого физического тела? К новой модели гринфона, новой любовнице? Это никак не позволило бы ему решить свои проблемы и отработать карму. Для меня очевидно: у него будет другая жизнь, и другое тело, и какой-то иной талант. Чтобы, обладая многим, он продолжал учиться принимать тех, кто этим многим не обладает. Современным языком выражаясь, ему надо научиться жить без понтов. Недаром говорят: испытание медными трубами – это самое тяжелое испытание».
«Перерезанное горло – не слишком ли высокая цена для такого обучения?»
Андрей хмурится:
«А что произошло с Иисусом Христом? Через какие муки пришлось ему пройти, расставаясь с физическим телом?.. Я думал об этом… И моей душе не позавидуешь, но и душа Авеля тоже не всегда наслаждается. Я понял вот какой момент. Насильственная смерть, особенно в молодом возрасте, – это как импульс, как ускорение. Это дополнительная сила, которая позволяет легче пройти к новому воплощению».
«Может быть, поэтому я не могу поговорить с Джонни Грином? Он как будто бы исчез с тонкого плана со всеми оболочками – эфирным телом, астральным, ментальным…»
Андрей пожимает плечами:
«Я тоже его не вижу. Конечно, хотелось бы знать, кто его убил. Я понимаю, что Грину, наверное, надо было пройти через эти мучения. Но во мне еще слишком много эмоций. Я не могу смириться с тем, что убийца остается безнаказанным…»
«А что это за кольцо с изумрудом, которое носил Джонни? Этот камень и погубил его?»
«Кольцо, думаю, помогало нашим душам притянуться друг к другу, в каких физических телах мы бы ни находились. Изумруд изначально был у души Авеля, потом его забрал Каин. Это кольцо было как магнит судьбы. Когда я понял, кем являюсь, я назвал про себя этот изумруд “печатью Каина”. Кольцо появлялось и исчезало совершенно внезапно. Когда мы с Грином выяснили все про наши прошлые воплощения и про изумруд, который все эти тысячелетия был между нами, Джонни решил все-таки не снимать украшение. Он привык к энергии этого камня и не думал, что изумруд представляет опасность».
«Кто-нибудь мог хотеть этот камень настолько сильно, чтобы убить Джонни?»
«Не знаю. Джонни говорил мне о том, что его мучают дурные предчувствия, что он ощущает приближение смерти. Я шутил: “Дорогой братик, никто, кроме меня, тебе не угрожает. А я твердо намерен взять себя в руки”. Но о том, что надо избавиться от изумруда, мы с Джонни даже не думали. То есть это кольцо вообще как-то находилось за скобками. Джонни привык к нему как к части собственного тела. Вы же не думаете о вашей левой ноге?»
«Нет, если она не болит».
«Здесь был точно такой же случай. А сегодня вечером, когда я читал, что пишут про смерть Грина, мне вдруг пришло письмо по электронной почте».
«Ты помнишь его текст?»
«А что там помнить? “Изумруд Джонни спрятан в бассейне в правом углу за решеткой”. Сначала я хотел поставить в известность охрану. Потом подумал, а вдруг кто-то из мужиков причастен к убийству Джонни? И еще хотел бы я знать, почему это письмо пришло именно мне? Ответа на этот вопрос я так и не нашел. Я решил сходить в бассейн, чтобы проверить, действительно ли камень находится там. Прыгнул в воду, увидел за решеткой изумруд. Потом в бассейн пришла ты. У тебя было такое лицо – испуганное, взволнованное. И у меня просто сдали нервы. Я знаю, что, когда с женщинами начинаешь миндальничать, они не говорят ничего определенного. Поэтому я решил, что профилактическое окунание в водичку хорошо скажется на твоей разговорчивости и откровенности. Потом прибежал Фред. И все было кончено. Я очень удивлен тем, что ему удалось меня убить. И я по-настоящему счастлив!»
«Ничего не понимаю. Андрей, про то, где находится изумруд, знали только пять человека: я, Мэри, Фред, Беннет и Ричардсон. Кто мог написать тебе письмо?»