Вожак с силой сжал челюсти, понимая, что выбор у них невелик, но потом упрямо вскинул голову и шагнул вперед. А затем заметил нечто странное и остановился, потому что никса… никса действительно была. И он даже слышал краем уха об этом порождении Занда – про ее кровожадность, скорость, умение разрывать когтями даже закаленные в драконьем огне доспехи, перегрызать мечи, валить столетние сосны, преодолевать в считаные мгновения огромные расстояния…
Да если бы она хотела, от стаи виаров мало бы что осталось! Но только если бы она действительно хотела им навредить.
Борже присмотрелся повнимательнее, страшно боясь ошибиться, но потом сообразил – она следила только за одним существом на поляне. Только его сверлила бешеным взглядом, и ему предназначался ее мстительный оскал.
Ее никак не тревожили жмущиеся к воде молодые волки. Не обеспокоил сильный плеск на реке, когда кто-то из виаров все-таки прыгнул в портал. Она словно не видела готовности остальных, несмотря ни на что, ввязаться в драку. А неотрывно следила лишь за одним волком, которого хотела уничтожить, – за Викраном дер Солленом. И он, похоже, тоже это понял.
«Уходите, – все так же спокойно повторил он. – Вас она не тронет. Ей нужен я».
«Нет уж…»
«Уходи, кому сказал!»
Вожак только оскалился.
«Кажется, ты ошибся, Викран: это не просто никса… Айра? Ты ведь слышишь меня? Ответь! Ты же здесь? С ним? Вернее, с ней?!»
Никса глухо заворчала, не отрывая взгляда от волка, о котором сейчас знала только одно – враг! Давний и сильный враг, который стремился ее уничтожить.
В этот момент она, кажется, совсем забыла себя. Забыла о Кере, чье сознание неожиданно так сильно и уверенно оттеснило ее в сторону. Не помнила про академию, магов, сокурсников и учителей. А видела в этот миг только его – сквозь плотную лиловую завесу, сквозь мутный кровавый туман. Сквозь боль и сплошную череду сменяющих друг друга воспоминаний. И сквозь неистовый грохот проснувшегося сердца, которое все еще билось, как когда-то давно – ровно, мерно, неистово… только теперь не снаружи, а внутри ее нового тела. Как раз там, где когда-то совсем другое сердце навылет пробила чужая стрела.
«АЙРА!»
Она с трудом услышала чей-то слабый голос.
«АЙРА! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?!»
Никса неуверенно помотала головой, силясь отличить правду от вымысла, сказку от реальности. Пытаясь унять дикую боль в груди, из которой когда-то вырвали живую душу…
Она стояла на поляне перед смутно знакомыми волками, но в то же время снова умирала среди зарослей лилового игольника.
Она с криком исчезала в зеленых ветвях, пронзенная сотнями острых колючек, но и заново воскресала в недрах древнего Дерева с лиловой листвой.
Она с трудом держалась на подгибающихся лапах… но и видела, как точно такие же лапы быстро-быстро перебирают землю. Как острые когти легко вонзаются в еще живую добычу, а жадная пасть алчно рвет податливую плоть, торопясь насытиться, пока не подошла остальная стая.
Она висела в объятиях живых лиан – день за днем, – год за годом, – видела, как сменяют друг друга солнце и луна, как следом за днем неизменно наступает ночь, а за ней снова приходит день. И так до бесконечности.
Она слышала бесконечное множество голосов, звучащих в ее голове по отдельности и все вместе. Иногда пыталась разобрать, о чем они говорят, и тогда перед ее внутренним взором проносились тысячи видений.
Того, что было. Что будет. Что творится вокруг Занда на многие сотни и тысячи лердов. Как размеренно проезжают по дорогам груженые повозки. Как смеются на облучках возницы. Как со смехом бегают в деревнях босоногие дети. Как кричат от безысходности матери. Как скатываются скупые слезы по суровым обветренным щекам мужчин, а грубо сколоченные плоты с неподвижными, изрубленными до неузнаваемости телами сходят по морю в свой последний путь…
За это время она побывала зверем. Птицей. Чувствовала серную вонь болот. Скакала под лопухами беззаботной лягушкой и жужжала под потолком жирной зеленой мухой.
Она видела себя в теле новорожденного младенца. Седой старухой, старательно пережевывающей жесткое мясное волоконце. Была молодым удальцом, затаскивающим в кусты глупо хихикающую девчонку. Была и заплаканной девчонкой, которую с ревом и гоготом бросали в стог прошлогоднего сена.
Она видела и чувствовала, как рождается жизнь.
Слышала и ощущала, как незаметно подкрадывается смерть.
Она сотни раз умирала и воскресала вновь. А затем жила и умирала снова и снова, чтобы в очередной раз удивленно открыть глаза и с недоверием понять, что все-таки дышит.
Семь лет… семь долгих лет странное Дерево держало ее у себя в плену. Семь лет оно водило ее по просторам Зандокара, показывая то одну, то другую, то третью его сторону. Лечило смертельную рану в груди. Делилось знаниями. Заботилось. Берегло. И семь бесконечных лет она в забытьи шептала одно-единственное слово, которое так отчаянно хотела помнить:
– Айра… меня зовут Айра…
Никса внезапно содрогнулась всем телом и со стоном упала на колени.
«Айра! – с невыразимым облегчением вскрикнул господин Борже. – Борись, девочка! Ты сильнее! Ты можешь! Живи, Айра!»
Никса содрогнулась снова.
«Давай же, борись! Не сдавайся! Не смей, слышишь меня?! Никогда не смей!»
Она открыла потускневшие глаза и с трудом нашла прыгающего возле самого носа седого волка. Маленький… какой же он маленький… но голос – как настоящий гром. Так и бьется в ушах: тук-тук, тук-тук, тук-тук… или же это не он? Кажется, это бьется мое новое сердце?
«Айра!»
«Не надо… – тихо прошептала она, измученно опуская голову на передние лапы. – Не кричите… я слышу…»
«Молодец, девочка! – с невыносимым облегчением понизил голос учитель. – Вот так, вот же умница! Давай еще… возвращайся… я знаю, ты можешь! Бери его в руки и вели подчиниться…»
«Кер и так… послушен…»
«Все равно зови его, девочка. Зови, пока он помнит, кто ты и кто он! Викран, да не стой же столбом! Помоги!»
Айра снова вздохнула, с трудом вспоминая себя и все то, что с ней было, а потом отыскала на самом дне разума уставшего, измученного, истерзанного слишком быстрым слиянием метаморфа. Так же мысленно обняла его и наконец тихо, безнадежно заплакала.
Господин Борже незаметно перевел дух, когда никса начала стремительно уменьшаться в размерах. Сперва до крупного оленя, затем – до дрожащей от усталости пантеры, потом наконец до серебристого окраса волчицы с окровавленными ноздрями и пустыми глазами, в которых застыла вся боль этого мира.
«Кер…»
Крохотный комочек в ее сознании слабо дернулся, а потом затих, будто отдав ей все силы.
И тогда волчица подняла голову, прикрыла слезящиеся от боли глаза и громко, протяжно завыла, пугая вспорхнувших с деревьев птиц и заставляя молодых виаров сконфуженно опустить морды в землю.
Когда в ее груди закончился воздух, она с трудом поднялась на дрожащих лапах. Стряхнула со шкуры алые брызги. На долгое мгновение задержала взгляд на Викране дер Соллене, а потом отвернулась и, пошатываясь, поковыляла к реке, откуда-то твердо зная, что больше никто не посмеет заступить ей дорогу.
«Айра?» – беспокойно дернулся следом вожак.
Волчица тихо вздохнула. А потом у нее перед глазами снова все поплыло, и она, пошатнувшись, без всплеска рухнула в холодную воду…
Эпилог
Господин Лоур никогда не приветствовал в своей обители лишних шума и суеты, искренне считая их вредными для здоровья оставленных на его попечение больных. Именно поэтому в лечебном корпусе всегда было тихо, пустынно и от этого немного неуютно. Зато там можно было быть уверенным в том, что никто из посторонних не услышит твоих слов и не увидит выражения лица, с которым ты их произносишь.
– Как ты мог такое допустить?! – раздраженно воскликнул лер Альварис, повернувшись к собеседнику и резко дернув полу светлого плаща. – Как, скажи мне, ты мог ее зацепить?!
Викран дер Соллен, смотрящийся рядом с директором, как молодой ворон рядом с величественным львом, досадливо поджал губы.
– Простите, учитель. Моя ошибка: не распознал ее вовремя.
– Она едва дышит! Ты о чем думал, когда использовал сеть?!
– Я не узнал ее: она спрятала свой разум слишком хорошо. И не захотела с нами говорить.
– Еще бы она хотела! После того, как вы ее до смерти напугали!
Боевой маг отвел взгляд.
– Мне жаль. По крайней мере, мы смогли ее спасти.
– Спасти?! – лер Альварис пренебрежительно фыркнул. – Если бы Лоур не успел вовремя, никого бы вы не спасли! Самоуверенные мальчишки! Как ты мог ее не проверить?! Как не почуял?! Ты?! Неужели это было так сложно для охранителя Занда?!
– Она не такая, как все, – хмуро возразил дер Соллен. – И метаморф не охранный, а дикий. Они просто не могли встретиться. Точнее, не должны были. Тем более здесь.
– Однако встретились! И ты эту встречу, между прочим, проморгал!
– Простите, учитель, – повторил маг. – Такие случаи встречаются раз в тысячу лет. Я не ожидал.
– Я тоже, – неожиданно успокоился директор. – Хорошо, что она жива, а метаморф все еще разумен. Если бы вы их потеряли, я бы тебе этого не простил. Что у нее с аурой?
– Как и в тот раз: слаба.
– А метаморф?
– Тоже, – по губам Викрана дер Соллена скользнула слабая улыбка. – Он у нее смышленый. Себя связал с ней так, чтобы она в любом случае выжила, да еще отдал к тому же свою стойкость и даже сейчас подпитывает чем может. Вернее, подпитывает тем, что забрал у нее раньше. Возвращает обратно. Но при этом он и сам хорошо спрятался. Так, что я, даже подойдя вплотную, не понимал, кто он на самом деле, пока не стало слишком поздно. Говорю же: умный малыш.
– Да уж, – фыркнул лер Альварис. – Трижды обвести тебя вокруг пальца… ты хоть понимаешь, что он мог вас разорвать на части, если бы она не помешала, а?! Хорошо, что она его обуздала и спасла вас, дураков, от смерти. И что бы я потом делал? Как бы все это объяснил Ковену? Как бы потом с ними разбирался? Он же настолько силен, что даже я… ладно, чего теперь. Что сделано, то сделано. Хорошо, что все в порядке: такой шанс, как ты сказал, случается только раз в тысячу лет. Грех было бы его упускать. Так что девочка должна жить. Любой ценой. И ее, помимо всего прочего, следует хорошо обучить. Займись этим.