— Анфштеррантэ айрва тэш, синшфаритэ тэрэ бэрш… — «Всё окутай пеленой, стань защитой, мысли скрой…»
Почувствовала, как ладони становятся горячими. Ага, работает… Магия лилась, словно вода из дырявой лейки, — опять, похоже, я размахнулась…
К тому моменту, как обошла круг, язык завязался узлом, а саму меня шатало — по ощущениям, столько силы я не вкладывала ещё ни разу.
Выдохнула:
— Всё! — и плюхнулась на кровать.
— Можно вставать? — спросил Рейн.
— Ага, — зевнула я.
— У меня от твоей магии макушка горячая, — сообщил Рейн.
— Дай потрогать! — заинтересовалась я. — И с эмоциями — это как в себя приду… Подумай, кстати, как будешь их изображать, и придумай ключевые слова для каждой.
— Мм-м?
— Нужны словосочетания, которые случайно не скажешь и в то же время не забудешь. Произносить их можно про себя.
— Удивлённый суслик, любопытный суслик, пуганый суслик — пойдёт? — выдал муж.
Да, похоже, мой суслик крепко его контузил…
Глава 4
Если не можете убедить — сбейте с толку.
Рейн съездил в город, на доклад к королю. Вернулся хмурый и озабоченный, как купец, у которого три корабля подряд не вернулись в срок из плаванья. Вечером, пока я кормила Соль, муж рассказал, в чём дело:
— Пока я отсутствовал, произошло два покушения. Оба провалились, но сама понимаешь, что если так будет продолжаться, рано или поздно удача может отвернуться. Риналдо тоже считает, что дело пахнет масштабным заговором. И касательно нас не всё ладно. Рилд посетовал, что не может подобрать жениха для восемнадцатилетней двоюродной кузины короля Андарры — мол, количество женихов потребного возраста за последний год сократилось драматически. А такую невесту абы за кого не выдашь — ни десятилетний Отавио, ни сорокапятилетний вдовый Гилтрамо — это номера девять и четыре — не подойдут. Нам надо связи крепить, а не создавать новый источник жалоб и головной боли. Изложил мне всё это, а потом поинтересовался, насколько прочен мой брак. Я ответил, что прочнее Кернейских скал. И что сожалею, но полезным в марьяжных планах быть не могу, ибо уже связан. На это мне ответили, что желают видеть тебя при Дворе. Чем скорее, тем лучше. Договорились, что не позже, чем через неделю, я тебя представлю.
Я уставилась на мужа. Что-то его рассказ меня не обрадовал. И нехорошо, что ему всё же пришлось пусть не лгать, но умалчивать и выкручиваться… Получался какой-то малосимпатичный клубок. Ладно если ниток. А если — змей?
— Что брови хмуришь? — косо улыбнулся Рейн.
— Думаю, — отозвалась я. — Путаница какая-то. С одной стороны — заговор. С другой — всё же хотелось бы получить одобрение короля. С третьей — отправлюсь ко Двору и столкнусь нос к носу с экс-гадом. Вот уж кого видеть не жажду…
— Вы теперь в разных весовых категориях. Ты — при том, что сам Риналдо и ещё трое до меня не женаты — по статусу являешься четвёртой ньерой Таристы. А он кто такой?
— Человек, который может начать распускать слухи, — вздохнула я. — Или начать претендовать на дочь, если почует, что это сулит выгоду. И, наконец, представь, что произойдёт, если такой тип станет придворным магом.
— Сириньи от магии? — скривился Холт. Усмехнулся: — Проблему понял. О последнем можешь не волноваться — моего влияния хватит, чтобы на корню зарубить затею честолюбивого ньера Тинтари пристроиться на хлебное место. Просто надо сообразить, как сделать, чтобы был виден объективный подход, а не личная месть мелкому негодяю.
После завтрака муж позвал меня в кабинет. Взял в руки лист со своей паутиной и начал крутить его так и эдак, разглядывая. Повертел немного, поднял на меня глаза:
— Давай, расскажу тебе, что надумал. Во-первых, нам нужно заняться тем, что мы делали в Салерано и Паэнье, — просмотреть портовые декларации. Будь я главой пиратов, самое ценное отправлял бы сюда, чтобы присматривать лично. Во-вторых, нужно попытаться поковырять банк «Большой корабельный», куда пришли те пятьдесят тысяч из Сафрины. Как у нас хранят тайны вкладов, ты, наверное, наслышана. Но по своим каналам я аккуратненько попробую… В-третьих, есть вот это, — помахал исписанным листом. — В-четвёртых, в тюрьме ждут допроса арестованные из Салерано и Паэньи. И, наконец, можно начать рыть с другого конца — прикинуть, кто же сокращает себе дорожку к трону, убирая конкурентов?
— Для первого нужны грузовые декларации. Второе и четвёртое тоже, сидя в кабинете, не сделаешь. Над третьим мы ломали голову всю дорогу. Так что выбираю последнее, может быть, если взглянем на проблему под другим углом, и остальное станет понятнее. Да, Рейн, а Брай уже вернулся в Лорецию?
— Неделю назад. И вот что я думаю ещё, Сита. Я предложил поехать сюда, потому что Сотэра теперь твоя. Хотел сам помочь тебе освоиться. А ещё не знал, как у нас дело повернётся… Но теперь я от тебя не отступлюсь. Ты — моя жена, и точка. А для работы и безопасности нам лучше бы жить в другом месте.
— Где?
— В городском особняке Сейранн на площади Цветов. Там посторонних не будет. И дом Брая от нашего всего в квартале. Можно работать с бумагами у него. Или привезти их к нам. Посмотрим, как окажется удобнее. Я подумал, что, если использовать твоё заклинание «отвод глаз», легко перемещаться между домами незаметно…
Гм. Не уверена, что хочу отсюда уезжать. Но если остаться тут, Рейну придётся каждый день мотаться по два часа верхом до столицы и обратно, и это нехорошо. Утомительно и опасно. А ещё в городе — явный плюс — не будет лишних глаз и ушей. И муж сможет больше времени проводить со мной рядом.
— Когда едем?
Уехали мы на следующий день.
Винте я предложила остаться в Сотэре — казалось, что для девочки так будет безопаснее. Но та упёрлась, сказав, что хочет с нами… Если Соль можно, то она-то точно справится! А когда немножко освоится, её можно будет посылать в город с поручениями или за покупками.
Я вздохнула: ладно, пускай едет.
Ссэнасс отнеслась к очередному переезду спокойно. Уставилась на меня:
— Не сссабудь миссску!
Ой, не забуду! И миску, и корзину, и погремушку, и книжку про исторические законодательные казусы, до которой у меня так и не дошли руки…
Зато я доделала экранировку ауры для мужа. Такое было бы не стыдно показать и ньеру Расселу. А себе заколдовала пару заколок для волос, прицепив к ним эмоции, которые казались самыми женскими и неопасными — любопытство, восторг, испуг. Если потребуется, смогу прикинуться недалёкой глупенькой провинциалкой.
Ещё я успела защитить не только дом, но и всё поместье, насколько хватило сил и умения, от пожаров, интереса злых людей, болезней и проклятий. Хотя Рейн считал, что если мы переедем в другое место, то и Сотэре, скорее всего, ничего не будет угрожать.
Рейн показал мне портрет мамы. Ньера Иоланда лен Сейранн мне не просто понравилась. Она произвела впечатление. Типичной красавицей её было не назвать — моя свекровь оказалась черноволосой, с густыми бровями, длинноватым лицом с холтовским носом, но от портрета просто исходила аура ума, чувства собственного достоинства и силы. Вот это и называется «лица необщим выраженьем». Один раз увидишь — не забудешь. А ещё прекрасны были руки — с нервными, тонкими аристократическими пальцами, украшенными парой бриллиантовых колец.
— Как вышло, что твоя мама умерла? — решилась я.
— Несчастный случай. — Холт замолчал. Вздохнул, глядя на ждущую меня, потом продолжил: — Упала с лошади во время королевской охоты на горных джейраков.
Об этой аристократической забаве я читала. Джейраки — небольшие чёрно-рыжие тонконогие антилопы с удивительно вкусным пряным мясом — были редкостью и строго охранялись. Лишь особы королевской крови время от времени гоняли их по крутым холмам. Причём правила охоты не менялись веками: стрелять дозволялось только из лука, а ездить полагалось верхом, при этом ньерам — в дамских сёдлах. Быть приглашённым на такую охоту считалось честью, от которой не отказывались.
— Она отлично ездила… но поползла каменная осыпь, лошадь оступилась и упала, придавив её собой. А сверху навалило камней. Когда откопали — было уже поздно.
Я обняла Рейна за талию и прижалась, передавая любовь и поддержку.
А сама думала, что мне эта охота была бы на дух не нужна. Я и с ногами по разные стороны лошади особенно уверенно себя не чувствовала, а уж боком да на горном склоне… Да и вообще такой бессмысленный риск — сплошная глупость. Ведь мама Рейна была магиней и могла бы жить долго, очень долго… а погибла молодой даже по меркам обычных людей.
— Мне тогда было двенадцать, — закончил Рейн.
Остальные портреты были тоже интересны, но такого впечатления не произвели. Полюбовавшись на три поколения предков Рейна, я пришла к выводу, что слегка лошадиные физиономии — это типичное райнесановское, и муж, посмеявшись, подтвердил мою догадку. А прабабка, которая королевских кровей, оказалась золотоволосой. Но тоже выглядела умной и властной не по-женски.
Интересный род. И, что приятно, я тут не самая страшная.
В день отъезда, чуть рассвело, я потащила Рейна к водонапорной башне — всё-таки любопытство было не унять. Заднюю стену по приказу мужа уже сделали поперечнополосатой — тонкие линии шли через каждый локоть. Каждая пятая была не белой, а красной.
Муж отошёл в сторону, так, чтобы хорошо видеть и меня, и шкалу.
Я потопталась, вознесла молитву Рианнесу, уставилась на подножье башни и выпалила:
— Каршат пириандис фрашшт!
Полыхнуло так, что я зажмурилась. Точно не меньше, чем было! Больше! Вот только на сколько? Мне показалось, что не хватает всего двух делений до четвёртой красной черты, то есть восемнадцать, но этого же не может быть!
— Рейн, сколько?
— Ровный столп до семнадцати с половиной, — хладнокровно отозвался муж.
Почти то же, что видела я! Значит, правда! Но как же должно было раздуть мои магические мехи, чтобы вышло такое?