Однако Правитель в момент попадания в темницу был слеп, глух и напрочь лишён обоняния. Дело в том, что и глаза, и уши, и нос его во время спуска по жерлу трубы здорово забивались пылью. Ведь к тайному своему камину он никаких чистильщиков не подпускал, за что и платил, чихая, как проклятый.
Вот так прочищая нос, кашляя и отплёвываясь, Правитель Якубус достиг освещённого вечными факелами коридора, ведущего к камерам, куда сажали наиболее ценных узников.
Стража видела, конечно, куда цокает старый козёл, но усиленно делала вид, что ничего не происходит, хотя именно сегодня Якубус позабыл изобразить невидимость. Но кто бы посмел ему об этом сказать?
Наконец Правитель добрался до двери искомой камеры, защищённой решёткой из ветвей нерушимого адского древа, которое не брал даже огонь, такой же адский, как и само растение.
Минус таких решёток состоял в том, что и открыть их можно было только вручную. Древо сопротивлялось магии не хуже, чем огню.
Правитель поплевал на волосатые ладони, навалился… (стражу он не мог позвать, ведь официально его в темнице не было) и, сипя от натуги, поднял решётку. Потом провернул копыто в замке тяжёлой двери из магического камня, пробормотал заклинание, чтобы распахнуть тяжёлые створки…
Заклинание Якубус произнёс шёпотом, ведь мудрые и сильные в Аду тем и славятся, что обходятся без словесных костылей. Но (о, страх!) он так запыхался, что заклинание… э-э… несколько не получилось. И (о, ужас!) пленник не спал, а видел сейчас его убогие потуги колдовства!
Добавило ли это присутствия духа правителю Якубусу — вопрос спорный. Дух — это всё-таки признак смертного человека, есть ли он у созданий Ада? Адресуем эту тему учёным, а сами понаблюдаем, как прыгает на одном копыте старый чёрт, ибо второе он по неосторожности обжёг неудачным заклятием.
Впрочем, инкуб, заточённый в темнице, глядел на ужимки и прыжки Правителя совсем невесело. А чего корове той веселиться? На него надели ошейник, физиономию заставили поцеловаться и с полом, и со стенами. Хотя даже синяки на лице не испортили его природной красоты, и любая чертовка, а уж тем более земная женщина, ощутила бы сейчас волнующую тесноту в груди и прилив крови ко всем, нужным для любви, органам.
Правителя, впрочем, инкубы не возбуждали, он был суккубосексуален. Единственное, что могло бы заинтересовать его в обнажённом теле Борна — маленький хвостик, размером не больше ящерицы. Не положено было инкубам по их природе никаких хвостов.
К счастью, Правитель был подслеповат, да и Борн не выпячивал своих неожиданных достоинств. Он грудью вперёд поднялся с каменного пола навстречу Якубусу, придерживая толстую магическую цепь, прикреплённую одним концом к кольцу в стене, другим — к тяжёлому ошейнику, державшему его горло мёртвой хваткой. (Ошейник был сделан из хвоста гургла, а этот зверь и после смерти не выпускает добычу).
Ангелус Борн смотрел на нелепые прыжки правителя и понимал, что разговора у них сегодня не получится.
О чём думал правитель, доподлинно неизвестно, но первыми словами, которые он произнёс, были такие, что, напечатай мы их, бумага тотчас воспламенилась бы.
Потому начнём с того, что правитель сказал чуть далее:
— … химера и отродье химеры!
— А химера-то в чём виновата? — негромко спросил узник, и словесный поток тут же иссяк.
Старый чёрт видел магическим зрением, как его проклятья разлетаются сейчас по Верхнему Аду, словно сгустки мрака, впиваются в зазевавшихся низших тварей и превращают их в бездушные ошмётки плазмы. Ему по рангу было положено видеть сквозь стены магической темницы. Но, выходит, и пленник видел это? И ошейник, и заговорённые стены подземелья не послужили ему преградой?
Возникла нехорошая пауза.
Круглые красные глазки правителя буравили инкуба. Тот вежливо смотрел в сторону, но Якубусу казалось, что губы пленника подрагивают в скрытой усмешке.
Мерзавец смеялся над ним! Решил, что Правитель свалял дурака, решив воспользоваться для брани проклятьями?
— Не боишься, значит? — грозно проблеял Правитель.
— Я — инкуб, нас этому не обучают, — пожал плечами Борн и поморщился — цепь дёрнула ошейник. — Да и чего мне бояться здесь, в темнице, если даже в своей пещере я в любой момент могу подвергнуться нападению магов Серединного мира? Тебе ли не знать, что перемирие все эти столетия соблюдалось весьма формально. И рано или поздно люди должны были ступить на грань открытой войны. И они — ступили.
— Почему же так вышло? — не удержался от вопроса Правитель.
— Потому что они — люди. А люди — самые порочные существа из известных Аду. Возьми гарпий — они коварны, но напои их кровью, и они будут служить тебе вечно и преданно. Теперь возьми человека и дай ему то, что он хочет больше всего: денег, женщин, славы? Будет ли он служить тебе верой и правдой?
Правитель хрюкнул, оценив шутку, и Борн продолжал:
— Люди ухитряются нарушать Договор, даже когда их души у нас в закладе. Их лживость не знает пределов. Боюсь, людские маги сумеют оправдать и открытое магическое нападение на моего сына.
— Оправдать нападение на создание Ада? — шерсть на загривке правителя встала дыбом, глаза налились кровью.
Ну недалёким он был, что тут попишешь? И с этой точки зрения конфликт с людьми осмыслить ещё не успел.
А дело-то выходило скверное. Конечно, Борн — мразь, тварь и проклятый… Но сегодня люди открыто накинутся на проклятого, а завтра?
Копыта защёлкали по камере — Якубус думал.
Впервые за триста лет его правления происходило странное: некий юный инкуб был похищен, но книга Договоров не раскрылась в тронном зале, и Глас Сатаны так и не прозвучал.
Нет, ему докладывали, что такое, якобы, случалось и раньше. И рок тяготел именно над молодыми инкубами, едва вступившими в Договор.
Однако сущие жили уединённо, и явно свидетельствовать, что некий инкуб именно похищен, а не отправился куда угодно по собственным же делам, наушники не могли.
Выходит, мир и в самом деле катится в пропасть, раз великая книга Договоров не всесильна, и Сатана приослеп на один глаз? И вскрыв упущение, Правитель Якубус, из заштатного царька, рискует стать великим?
Или же… Или проклятый врёт ему?! Врёт изощрённо и нагло, уподобившись в дерзости самому Сатане?! Но… по силам ли ему такое?!
Борн, чтобы не мешать Правителю размышлять ногами, прижался к ледяной стене, стараясь не ёжиться — создания Ада не любят холода, хотя выдерживают какое-то время и абсолютный.
Он-то знал, отчего молчит Сатана. Аро так и не вступил в Договор, не успел стать настоящим инкубом. Для Сатаны он никто, кусок непризнанной плоти, пока имя его и форма существования не утверждены в Аду.
Но… стоило ли говорить об этом, раз Правитель настолько глуп, что не видит самого явного ответа? Спроси он в лоб, и Борн не сумел бы соврать. Но Якубусу это и в ум не шло, что ему мнение проклятого?
Наконец старый козёл переварил ситуацию в полном объёме и удовлетворённо дёрнул себя за бороду.
— Людские маги будут наказаны! — проревел он торжественно. — Мы соберём комиссию по надзору за людьми, активируем магическое зеркало, велим вернуть инкуба и отдать нам преступников целиком или по частям! — И буднично закончил. — А сейчас пора перейти к пыткам.
Борн удивлённо вскинул бровь.
— Ты полагаешь, что признав за тобой право на сатисфакцию, я откажусь от сладкого? — расхохотался Якубус. — Я шёл сюда развлечься, и намерен развлекаться!
Правитель поманил пальцем ошейник, и тот дёрнул узника, бросив его к ногам чёрта.
— Стража! — возопил Якубус, уже забывший, что в подземелье его якобы нет. — Тащите дыбу!
— Но в чём я провинился, Правитель? — Борн приподнял и тут же снова склонил голову, понуждаемый ошейником и цепью.
— Много знаешь, инкуб. Боюсь, ты почитываешь запретные земные книжонки? — фыркнул козёл. — Но ты не бойся, мучить я тебя буду ювелирно, мне ж тебя ещё предъявлять как пострадавшую сторону.
Вбежала стража, таща приспособление, больше похожее на… козла, чем на дыбу.
Борн не удержался и всё-таки скривил губы.
— Вот-вот, — насмешливо мекнул Правитель. — За это и потешишь меня сейчас сладкой музыкой. Говорят, инкубы как-то особенно тонко пищат, когда им вынимают через рот сердце щипцами, выдержанными в жидком азоте? Понятно, что через недельку у тебя отрастёт новое. И, глядишь, оно даже перестанет мучить тебя забавными страданиями по потомству, а?
Борн равнодушно молчал, не выказывая внешне никакого страха. Толстенькие бодрые стражники, с хвостиками и пятачками, живо скрутили его и распяли на козле лицом вверх.
Но только радостный, как дитя, завладевшее вожделенной игрушкой, Правитель занёс над ним щипцы, как весь адский предел содрогнулся вдруг, словно его пронзила гигантская игла.
Правитель Якубус вздрогнул и уронил оледеневшие щипцы на многострадальное копыто!
Замороженный металл раскололся на куски, чёрт взвыл не своим голосом и снова запрыгал на одной ноге, неизящно балансируя хвостом.
Ругаться он не посмел. Ведь ясно же, что весь адский круг может трясти в одном единственном случае — если весть о беспорядках в нём дошла до самого Сатаны.
Разочарованные стражники начали быстро отвязывать инкуба, понимая, что Правителю уже не до узника. Один из них злобно укусил Борна за ногу.
Зачем? Да просто так, на всякий случай.
Борн даже не поморщился, понимая, что любая его реакция вызовет хорошо, если смех и издевательства, а то и побои. Но его маленький и совершенно неуместный для инкуба хвост изогнулся и вцепился мёртвой хваткой в амулет на поясе стражника. Цепочка амулета лопнула, и артефакт исчез в… хвосте. Чего ни Борн, ни стражники не заметили.
Якубус тем временем скакал во весь опор к своему тайному ходу, понимая, что пользоваться им сейчас — глупее некуда. В тронном зале уже столпотворение подданных. Если он на виду у всех выскочит из камина…
Нужно было срочно принять какое-то решение. И не надуться важно и выдержать многозначительную паузу, а на самом деле предпринять хоть что-нибудь! Сейчас, молниеносно! Но — что?