Замороченная малявка вытерла слёзы, бойко выскочила из спальни, сбежала вниз и бросилась греметь посудой, пытаясь утолить жажду путников и местной пьяни. Увиденное ею забылось, растаяло. Лишь лёгкое беспокойство морщило ей чело: ощутив в себе демона, она стала иной, тревожной, чуткой.
«Какая разница, жива она или нет? — спорил сам с собою инкуб. — Она и без того поплатится за все людские грехи, отца-то у неё больше нет. Трупы найдут, конечно, спустя малое время …».
Он поднялся, переложил трактирщицу на кровать, оправил на ней одежду, оглянулся на горелое пятно на перине…
Ему было тошно: месть сама шла в руки, но…
«Я же сыт, — мысленно оправдывался он. — Зачем кушать лишнего?»
Борн погладил зажившую руку, потом — плоскую колючую голову червяка. В конце концов, он пришёл мстить за сына конкретному магу, а не всем людским курам и их цыплятам!
Инкуб с отвращением посмотрел на труп трактирщицы. Мёртвые смертные сразу теряли для него всё очарование осенённых душами. Он не хотел бы увидеть эту маленькую людскую девчонку такой же блёклой и остывшей, таращащей в потолок стеклянные пустые глаза!
Пора ему было покинуть это место. И так он начудил тут довольно. Рука зажила, он полон сил. Настало время подать к столу настоящую месть. Видят луны, она достаточно остыла!
Пристроив мёртвое тело трактирщика рядом с женой, инкуб уже бестелесно спустился в трактир и легонько коснулся головы девочки, прогоняя от неё даже тени воспоминаний.
Да, он лишил её матери и отца. Так вышло. Но пусть и она будет счастлива. Если сумеет!
Остров Борн отыскал не с первой попытки. Помогли отличная память и карта, похищенная из книжной лавки.
Два раза он оказывался на берегах совсем других рек, но на третий…
Место, что явилось ему в темнице, он узнал сразу: огромный мост из брёвен — крепких, смоляных, тяжёлых. Бурная река. На карте она была обозначена как Неясыть.
Всё остальное было чужим, колючим, тревожным. Остров, он чуял, ощетинился нитями заклятий и едва не рычал, взирая на страшного гостя.
Борн тоже замер у моста. Ему не понравился запах.
Пахло такой же тварью, как он: старой, глубинной. Её кровью, что горячее лавы и легче самого лёгкого на земле.
Откуда здесь этот запах? Чей он?
Борн стал озираться, всё расширяя зрение, прислушиваясь и жадно хватая ртом воздух.
Берег обрывался в реку. Слышно было, как вода бьётся о сваи, как шуршит подсохшей травой холодный ветер. Где-то вдалеке пахло овечьими стадами. С острова тянуло молоком, смесью людских ароматов…
Если тварь и была здесь — она покинула это место. И не сегодня.
Ей не удалось преодолеть мост, проникнуть на остров, в гнусное прибежище коварного мага, похитившего и убившего Аро. Но почему она оказалась слаба?
Демон разглядывал гнездо людишек-убийц — деревянные домики, башня из серого камня…
Что стоит глубинному созданию Ада обрушить и мост, и башню, сравнять с землёй скорлупки домов?
Мягкотелые на острове тоже заметили голого «человека», стоящего у моста. Заверещали, показывая на него руками.
«Маг, ну, выходи же! Сразись же со мной! Умри достойно!»
Борн погладил занывшее плечо и сделал длинный шаг, вынесший его к настилу моста, крытому досками. Положил ладонь на перила.
Мост содрогнулся. Паутина чужих заклятий проступила над ним зеленоватыми пламенными нитями.
Инкуб закричал, и крик его был похож на раскаты грома.
Линии заклятий над островом налились алым. Маг, наложивший их, был умелым и хитрым. Тем вкуснее будет его душа!
Инкуб шагнул на доски настила. Люди на острове заголосили, бросились врассыпную.
Борн замер, пытаясь прочесть вязь заклятий. Не сумел, отмахнулся: людская магия — глупость, пустые слова. Поцарапают, разве что?
Демон, морщась, коснулся пылающих линий, отодвигая созданную людским магом реальность… И… вздрогнул, чуть отступив.
За паутиной он узрел первозданную черноту.
Инкуб нахмурился: неужели человечишка сумел создать за блестящей картинкой настоящую тьму? Но как ему удалось?
Демон почесал бровь, оглянулся. Да нет же, так просто не может быть! Да и он здесь — в своём праве. Договор нарушен магом! И под заклятиями, прячущими его имущество, должна быть сладкая изнанка мира людей, а не болезненная нагая тьма!
Борн протянул руку, снова коснулся линий — тщетно! Никакой сердцевины, лишь горькая изнанка мёртвого мира!
Серединного мира не было здесь, словно остров закрывал дыру в Бездну.
Инкуб нахмурился. Так не могло быть, но своим ощущениям он привык доверять. И выходило, что разрушение охранных заклятий не давало ему власти над островом, а ломало весь маленький мир, созданный здешним магом и человечком.
Борн поддел когтём реальность возле острова, там, где у неё не было магической защиты, и тоже прозрел тьму. Что за напасть? Неужели…
И вдруг ветер подул с острова, и инкуб ощутил… запах.
Колени его подогнулись, ноги задрожали, опалесцирующая «кровь» выступила на коже.
Борн опустился на землю, и пальцы его беспомощно вцепились в песок. Этого тоже не могло быть, но с острова тёк запах Аро! Живой запах.
Неужели Аро всё-таки уцелел, несмотря на видения, что посетили Борна в тюрьме?
Что видел он в мыслях своих? Что тело Аро распадается в пентаграмме? Но ведь есть ещё средоточие его огня? Что с ним? Сумело перетечь в иной сосуд? Выжило? Сохранилось?
Так значит, Аро — на острове? Он в плену? Заперт? Или уцелел случайно, в неподходящем для него теле? В человечке? В мелкой живой или магической твари?
Борн ловил сырой воздух, принюхиваясь, но запах Аро уже исчез, ветер унёс его к холмам.
Что с мальчиком? Почему сын не отзывается? Не сумел почуять отца? Заморочен? Болен? Испуган? Потерял часть себя и забыл? Переродился? Что?!!
Борн закрыл лицо ладонями. Прислушался всем своим естеством: мысли человечков с острова были на редкость сумбурны: они роились, как мухи, путая и раздражая. Маг? Маг! Он… уехал куда-то, они боятся, их некому защитить от того, кто стоит у моста…
Страх, ужас… Агония…
Демон, морщась, поднялся с песка, нежно коснулся паутины заклятий, снова светившейся слабым зеленоватым светом.
Нет, ломать её было нельзя. Разрушаясь, она разрушала и тот кусок мира, что маг повелел ей хранить.
А если Аро всё-таки жив? Если он там, среди этих глупых людей?
— Маг! — взревел Борн.
Эхо, вернувшись с дальних гор, ответило ему.
Борн зарычал и ударил по непокорному мосту так, что доски обуглились.
Внимая его гневу, над островом собирались тучи, река ревела, взмётывая брызги и вспениваясь, словно кипящая подземная.
— Маг!
Он прислушался и не ощутил ответа.
Остров был пуст. Людишки не в счёт… Где же спряталась эта гнусная человеческая тварь? И почему она прячет Аро?
Борн метнулся разумом, и обнаружил рядом город, больше похожий на деревеньку, ведь там не было ни церкви, ни ратуши. Поднялся выше и узрел другой, покрупнее.
Куда же сбежал этот магический мерзавец?
Инкуб читал книги об устройстве людских городов и знал, что в них есть сановные маги и правитель. Вот пусть те, кто при власти, и ответят за здешнего мага, если не хотят вариться в котле желудка разъярённого демона!
На это и держат особых людей, думающих, что они — главнее всех. Их, как свиней, откармливают на беду и потеху. Рано или поздно приходит время, когда именно с них требуют ответы за всё, что случается в этом и том мире.
Мэтр Тибо не планировал сегодня встречаться с инкубами. Он собирался поужинать фаршированной рыбой, вином и сладким пирогом с корицей.
Вечер он коротал за аперитивом с одним из младших магов Тимбэка, Исеном Ястребком. Сидел с ним по-свойски у камина в своём большом кабинете, что на улице Ремесленников.
Мечтая направить развитие ума юноши в противовес влиянию Фабиуса в городском совете, он с лета прикармливал перспективного мальчишку, едва закончившего обучение в Вирне.
Мэтр Тибо был суховат телом, скромен в потребностях, любил умеренность во всём. Вот и к ужину он собрался переодеться весьма формально — сменить рабочую куртку, в которой корпел над бухгалтерскими книгами, на нарядный, с кружевом и гербовой вышивкой камзол.
Префект как раз решил позвать слугу, чтобы тот переодел его, встал, обернулся, ища колокольчик… И остолбенел: за его рабочим столом, на его любимом стуле с высокой спинкой сидел полностью обнажённый человек с пылающими огнём глазами!
Метр Тибо затряс головой, соображая, не перебрал ли он передобеденной выпивки? Вроде же слуга и в графин наливал на самое донышко, а он себе — только для аппетита…
Человек белозубо оскалился, и душа мэтра Тибо в ужасе приклеилась к позвоночнику. Такого страшного беспричинного испуга он не испытывал никогда — каждая жилка дрожала в нём, мысли покинули бедную голову.
— Где маг? — хрипло спросил голый.
Голос таил угрозу, а красные глаза так и вперились в позвоночник, за которым затаилась душа.
— М… мэ… — выдавил префект.
Юный маг в это время, ловко отскочив к камину, замахал руками и замолол языком, пытаясь напасть на демона, чего тот вообще пока не замечал.
— Где маг?! — продолжал он пытать мэтра Тибо.
— Ка-а?
— Твой маг! Маг твоей провинции!
— Ва-ааа… — префект не мог противиться. Он указал рукою на Ястребка и этим сдал единственного мага, которого видел.
— Это не тот, — отмахнулся Борн. — Где маг, что сидит в башне на острове?! Где он? Куда он делся?
— Взгляни на меня, отродье тьмы! — заверещал Исен Ястребок, махая руками, словно отгоняя мошку.
Демон повернулся и уставился на человечка налитыми кровью глазами.
Маг был очень молод. На вид демон не дал бы ему и первой сотни. (Сколько же живут люди?) Зато душа мага сияла отменно, подогреваемая волей. Это была явная попытка противостоять пожирателю. Забавно.
Маг всё ещё махал руками, но под взглядом Борна они тяжелели с каждой секундой.