Поняв, что обессиливает, юноша вцепился в магистерский медальон:
— Ты нарушил закон, порождение тьмы! Преступил границы мира людей! Это магистерский амулет! Сейчас я прочту заклятия, и все маги узнают о тебе и придут сразиться с тобой! Таков Договор о…
Да Борн уже и сам вспомнил, о чём. «Магистериум морум». Эта глупая комиссия по людской морали.
— Разожми руку, дурак! — рявкнул он и лишил мага дара речи. Но всё равно ощутил вдруг недюжинное сопротивление.
Вот же букашка! А ведь говорили черти, что маги коварны! Он же увлёкся и опять позабыл, что за твари эти людишки. Хитрые! Лживые! Не хватало, чтобы магчишко вызвал сейчас сюда всю свою братию!
— Брось камень! — взревел Борн.
Маг позеленел, его вырвало, но руки он не разжал. Хорошо хоть не мог бормотать свои некчёмные словечки!
— Брось!
Мэтр Тибо осел тем временем на паркет и пополз к дверям. Но конечности слушались его недолго — проползая мимо стола, префект обмяк и замер без движения.
— Брось! — ревел Борн, не замечая, что дом ходит уже ходуном.
И вот маг затрепетал… Ладонь его бессильно разжалась… Душа его, мерцая, поднялась над оседающим на пол сосудом, всё-ещё не желая сдаваться.
Борн, в удивлении, замер: даже сломав мага — он не победил его. Секунда, и инкуб кожей ощутил, как заполыхали окна церкви…
Душа мага сбежала от него на костры Сатаны!
Вот же люди… Сколько раз он талдычил, что сила их — в их же слабости. Но понимал ли, что это — не пустые слова?
Демон вгляделся в лежащего без движения мэтра Тибо: жилец или нет?
Так или иначе: не говорун…
Инкуб перешагнул тело префекта. Над столом, заваленном свитками, витал какой-то знакомый запах. Так же остро пахло у острова-на-реке…
Борн взял со стола свиток, потом другой.
Этот?
Отбросил.
Нет, вот этот! Какой знакомый горьковатый аромат…
Развернул: «Магические дела принуждают меня отправиться в Ангистерн к тамошнему префекту…».
Демон кровожадно улыбнулся: свершилось! Похоже, он нашёл мага.
Борн пощупал взглядом душу мэтра Тибо. Человечку повезло, он всё ещё был жив.
Или — не повезло?
Письмо задымилось, и инкуб чихнул от на редкость противного дыма. Чернила… Какая гадость.
Следовало срочно умерить внутренний огонь, иначе он всё спалит от злости, прежде чем найдёт этого чумного мага.
Ну, а найдёт и?..
Нет, убивать мага было нельзя. Труп не поможет ему проникнуть на остров бережно, не порвав паутинной вязи заклятий.
Как заставить мага открыть путь на остров?
Если он так же так крепок волей, как этот магический кутёнок… Но разве смог бы слабый волей стать магом целой провинции?
Борн с сомнением посмотрел на мэтра Тибо. Хорошо ли тот знал своего мага?
Демон мягко вошёл в сознание бесчувственно лежащего человека и поворошил россыпь воспоминаний.
Вот он, маг-с-острова! Фабиус Ренгский!
Сдержан, частенько резок. Любит одиночество. Конь его — «под стать демону, а не человеку». А ещё… любит горячее, прямо с огня.
Борн уловил картинку, где маг кусал обжигающий, только со сковородки, пирог. Горячий жир тёк по его пальцам, от грибной начинки, проступившей на изломе теста, поднимался парок…
Инкуб облизнулся: надо бы отведать уже людскую еду. Да и душа мэтра Тибо была, что называется, с пылу с жару. Лёгкая, вибрирующая от страха.
Префект берёг себя: часто постился, очищал ум. Почти святоша. Блюдо, недоступное для отлучённых от трона. Ах, как, наверное, будет вкусно…
Борн сглотнул слюну, мысленно огладил безвольное тело префекта.
Картинки метались в мозгу мэтра Тибо, как сумасшедшие, словно тело его понимало — это последние мысли, иных не будет.
Вот маг едет по городу на иссиня-чёрном коне, гордо вскидывающем породистую голову. Вот стоит в совещательном зале ратуши, грозно хмуря брови и ругая, на чём свет стоит, торговый совет города. А вот лицо его улыбается, и он встречает кого-то приветливым жестом, приглашая войти. А рядом — мальчишка: глазастый, лохматый. За правую руку его держит маг, левую, испачканную вареньем, ребёнок прячет за спину. А потом и сам прячется за… отца, но маг выталкивает его перед собой, призывая знакомиться с гостями. «…Это мой единственный сын и наследник Дамиен!» — произносит он гордо.
Инкуб вздрагивает: глаза у ребёнка почти такие же, как у Аро. Дети вообще смотрят очень похоже. Удивление, сомнение… И вдруг — радость или страх.
У взрослых нет этого, распахнутого на весь мир, взгляда. Для них мир — уже не подарок. Только для юного всё вокруг — нечаянный безвозмездный дар и случайная игра.
Значит, у мага был сын? Мальчишка, помладше Аро? Или воспоминание давнее?
Борн, морщась, рылся в куче образов прошлого, выбирая нужные, и аппетит его угас совсем. Он брезгливо покинул сознание мэтра Тибо, встряхнулся.
Проклятое племя!
— Забудь меня, уродец, — прошептал демон, кривя губы то ли в усмешке, то ли в отчаянии. — Живи. Будем считать, что ты мне даже помог. Я найду твоего мага. Если у него тоже есть сын… Ведь не пропасть же между ними!
Но как! Как мог тот, кто сам, один, как и Борн, вырастил сына от крошечного глупого комка плоти до того, кто может говорить с тобою на равных? Как он мог похитить и попытаться убить чужого?!
Люди… Как их понять несчастному демону?
Глава 17. Фурия
«В ту ночь… поставив искусственный палец на стол, словно свечку, я, не смыкая глаз, думал об этой «подделке», более похожей на настоящий палец, чем настоящий».
К. Абэ, «Чужое лицо»
Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.
Год 1203 от заключения Договора.
Провинция Ангон, город Ангистерн.
5 день.
Фабиус бросил повод слуге, едва не бегом преодолел утоптанный двор, взлетел по парадной лестнице, перепрыгивая ступени, ворвался в обеденный зал, распахнув тяжёлые створки дверей.
Замер на пороге.
Мэтр Грэ был потрясён быстрым и неожиданным явлением мага. Он выронил круглый овсяный хлебец, поднял в защитном жесте жёлтые сухие ладони.
Фабиус мрачно огляделся и только потом зашагал к столу.
В зале не было ни одного слуги, даже мальчишки, чтобы отрезать пирог или налить вина, но за поздним ужином префект восседал не один. Рядом с ним утопал в огромном дубовом кресле старый маг: магистр Ангистерна, действующий член магического совета Бецен Ахарор по прозвищу Скромный. Худощавый седой старик в синем шитом серебром камзоле.
Он сразу поднялся навстречу Фабиусу:
— Как ты сумел прорваться сюда? Дом окружён чернью. Это не просто бунтовщики — толпу возглавляют крещёные… Мы волновались… — начал Ахарор, запинаясь и обильно жестикулируя.
Магистр нахмурился вместо ответа, увернулся от объятий, уселся напротив мэтра Грэ и подвинул к себе окорок, запечённый под толстым слоем ржаного теста. Он понял, что зверски, просто нестерпимо голоден!
Ахарор картинно развёл руками, не пригодившимися для приветствия. То ли он так и не распознал в Фабиусе давнишнюю крысу, то ли фигляр — стало его вторым именем.
Префект сидел неестественно прямо, утопив взгляд в тарелке с куриным суфле. Так и не надкушенный круглый овсяный хлебец, словно выпученный глаз, таращился в потолок.
Овёс и куриная размазня. Лёгкая стариковская пища…
Фабиус остро ощутил, как хочется префекту вина: крепкого, не разбавленного. Тот даже пошевелил пальцами и покосился на кубок.
Фабиус тоже посмотрел на кубок, на другой, третий… Злость полыхнула в нём: кубки на столе были те самые, серебряные, с печатями драконов. Интересно, его тут держат за идиота?
— Ты воистину сильный маг, Фабиус, — Ахарор всё ещё пытался завести разговор.
Магистр кивнул, налил вина, осушил гербовый подставной кубок, поморщился, налил ещё, отрезал от запеченного окорока огромный кусок и набросился на него, как на врага.
Метр Грэ поднял глаза и буквально остекленел от вида магистра, поедающего мясо с аккуратной жадностью огня. Надо было прожить фабиусовские сто шестьдесят шесть, чтобы даже жрать научиться с изяществом.
Ахарор же, как завороженный, следил за кубком. Вот рука Фабиуса подносит кубок к губам, вот — наливает из кувшина вино…
Префект и магистр Ахарор словно бы ждали чего-то. Чего?
Фабиус поставил кубок, оторвался от мяса и уставился префекту в лицо. Он не мог видеть, как вино в кубке вскипело зелёной магической пеной.
Мэтр Грэ опустил глаза. Фабиус взял кубок, поднёс к губам… И швырнул его на пол!
Ахарор вскрикнул, выхватил кинжал. Тонкий, словно иголка. Из тех, что любят не бойцы, а убийцы. Префект же, напротив, обмяк в кресле, словно был не человеком, а перчаточной куклой, и кто-то выдернул из неё руку.
Фабиус поднялся из-за стола, и Ахарор заступил ему дорогу.
— Прочь! — возвысил голос магистр, заставив старика отшатнуться.
— Аттэйфейт! — раздалось вдруг звонкое, вызвав панику у дремавших под крышей голубей.
Магистр обернулся.
Из глубины зала, а, может быть, прямо из стены, украшенной гобеленами с фруктами и вином, шла высокая женщина в синем платье, волочащемся за ней, будто хвост. Волосы и брови её были черны, как вороново крыло, голова — высоко поднята.
— Не торопись, смертный! — голос тёк переливчато, звонко, с родничками эха и глубокими глухими спадами. Она говорила, не открывая рот.
Магистр чуть поклонился и, словно бы ненароком, сделал шаг к дверям.
Женщина улыбнулась одними губами и произнесла всё так же изнутри себя:
— Я бы на твоём месте не спешила покидать этот гостеприимный дом. Глядишь, проживёшь на пару минут дольше? Что ты забыл в Аду? Ты же много лет бегаешь от него, человечек?
— Боюсь, я не поклонник таких горячих женщин, — нервно усмехнулся Фабиус, прикидывая, сумеет ли отыграть ещё шаг.
Женщина остановилась.
— Если не пробовал — зачем хулить?
Она коснулась ворота платья, медленно повела руками вниз — по груди, по талии, к бёдрам. Платье потекло, стало истончаться под её пальцами, словно морок. Показались высокие груди, остренькие и задорно торчащие вверх. Магическая синяя ткань чуть задержалась на сосках, но вот обнажились и они.