Он вернул варево на огонь и приказал:
— Бери же всё, что тебе необходимо, и ступай за мной!
Тяжёлый длинный деревянный стол был повержен! Он лежал, задрав к потолку толстые ножки. Видимо, кульбит стол выписал славный, потому что посуда разлетелась по всей обеденной зале. Немногая фарфоровая — украсила осколками пол, серебряная — не пострадала, бокалы же раскатились, оставив винные лужи.
С одной стороны опрокинутого дубового гиганта стоял магистр Фабиус. Жилы на его висках вздулись от напряжения, губы посинели. На другом конце шипела, словно гадюка, Алекто. Её личина исказилась так мерзко, что это не понравилась даже демону.
— Ну и чего вы не поделили здесь? — сердито спросил он и укоризненно посмотрел на мага. — Я знал, что бабы-дуры, но ты-то мог бы…
Алисса забормотала себе под нос, наверное, какое-нибудь простенькое женское заклинание. А фурия оскорблённо взвизгнула и… бросилась через стол на демона, в прыжке обращаясь из женщины в крылатую тварь.
Вернее… попыталась броситься. Прямо в воздухе её вдруг свернуло в клубок, развернуло, выгнуло дугой….
Визг Алекто оповестил присутствующих о том, что гимнастика не безболезненна для неё.
Инкуб сжалился и отшвырнул демоницу в угол. Поднял стол и поманил, чтобы поднять, кубок.
Фурия, недолго думая, сиганула на стол и кинулась оттуда на магистра, решив, что, раз уж инкуба ей не достать, надо уничтожить сначала более слабого противника.
Правда, прыгнула помятая тварь совсем не так быстро, как ей хотелось бы. Неожиданное и коварное нападение демона (который всё-таки был соплеменником ей, а не человеку, мог бы и уклониться, в конце концов!), вытряхнуло из неё большую часть сил. Фурии пришлось прямо на лету терять такой удобный крылатый облик и морфировать в женщину. Ведь не становиться же тенью, в самом деле?
Пока Алекто летела через стол, по пути обрастая волосами, грудями и прочими женскими прелестями, Алисса метнулась ей навстречу и выплеснула в лицо кружку горячего вина.
Казалось бы, что в этом страшного? Но женщина ещё на кухне успела перелить зелье из глиняной посуды в серебряную, и серебро, соединившись с варёным в вине чабрецом, учинило на лице фурии такую оригинальную косметическую процедуру, что кожа полетела клочьями.
Алекто с воем плюхнулась на многострадальный стол, а Алисса, размахивая кружкой, завизжала не хуже демоницы:
— Прочь, тварь! Пошла прочь!
Потрясённый сценой успешного нападения воробья на кошку, инкуб вытаращил глаза. А магистр, собравшись силами, дёрнул Алиссу за спину и влепил Алекто хорошенькое заклятье, отчего её земной облик подёрнулся трещинами, затрепетал…
— О, как всё запущено! — весело сказал инкуб. — Такого в ваших книжках не пишут!
Алекто тоненько взвыла и грудой тряпья сползла на пол. Её ткани усиленно морфировали, отыскивая безопасную форму. В конце концов у ножки стола сформировалась довольно крупная чёрная кошка. На иной облик сил у демоницы не осталось.
И маг, и инкуб, потрясённые случившимся, уставились на животное. Из рукава синего магистерского камзола, который теперь носил демон, вылезла змея с толстой хитроватой мордой и тоже вперилась сонными глазками в Алекто.
— Доволен? — спросил мага инкуб.
Магистр только головой покачал. Он сам не понял, как сумел сотворить такое.
— Чабрец и вино, настоянные в серебре, — подсказал демон. — Ну и куча всего прочего. Страх, ярость… А ярость женщин — сродни таковой же кошачьей. Можно бы сесть сейчас и расписать всё произошедшее на ваши магические фразы. И выйдет новое заклинание. Вы же глупы и владеете магией, только подпирая её словесными костылями, да, человечек?
Магистр невесело усмехнулся. До научной ли работы над заклинаниями ему было? Слова демона казались обидными, но в глазах его он заметил неподдельный интерес и кивнул, соглашаясь, что вполне можно было бы проделать такую работу.
Инкуб тоже кивнул и движением ладони передвинул стол на середину зала.
Алекто отпрыгнула с шипением, но недалеко. И опять приблизилась к столу коротенькими шажками. А потом жалобно замяукала.
— Похоже, она сама — никак… — пробормотал Фабиус.
— А ты её пожалей, фурию! — расхохотался демон.
Кошка мявкнула и, не мигая, уставилась на инкуба.
— Послужи-послужи, — сказал он, промокая рукавом слезящиеся от смеха глаза. — Я ещё подумаю, что с тобой сделать.
Красная слеза покатилась по его щеке, как капля ртути, сорвалась вниз… и исчезла в пасти змеи, разве что не замурлыкавшей от удовольствия.
— Это ты тоже превратил кого-то? — спросил Фабиус.
— Это? — инкуб погладил шипастую голову змеи пальцем. — Это мелкая адская тварь. Но ума у неё побольше, чем иных высших. А фурию превратил ты, хотя у тебя даже в теории не хватило бы ни сил, ни умения.
Демон движением кисти расставил вокруг стола стулья:
— Садись. Вина опять нет, но тебе, я вижу, лучше.
— Я принесу, — тихо, но твёрдо сказала Алисса.
Глаза её были глазами человека, очнувшегося от долгого сна.
Алекто зашипела, но ретировалась в угол, когда женщина вынула из кармана передника тряпку и принялась протирать стол.
Демон цокнул языком:
— Похоже, вино таки будет! А ты не промах, маг!
Тень пробежала по лицу магистра. Он смотрел на Алиссу, уверенно расставляющую посуду, которую поднимал для неё инкуб, а видел другую. С распущенными волосами и нежнейшей кожей. Ту, которую тоже обрёк на смерть. И вот теперь Алисса шла рядом с ним по лезвию ножа. Он… Он должен…
— Даже не думай об этом, — предупредил инкуб. — Женщина красива, и она меня развлекает.
Алисса, к удивлению Фабиуса, сделала книксен и, захватив кружки, убежала на кухню.
— Сильная женщина — большая редкость, наслаждайся маг.
— Странные у вас понятия о силе. Я полагал, что фурия, как тварь… Извини, как существо глубинного Ада…
— Ну, да, в теории она могла бы быть сильнее меня, не будь… гм… такой бабой. Эмоции, маг. Нас, как и вас, обессиливают эмоции. А может, у нас это и похуже. Ведь достаточно доли секунды, чтобы пробить защиту того, кто не уследил за собой. Так что — не трясись. Женщину твою я не трону. Хотя бы потому, что… кто ещё принесёт нам вина? А я начинаю находить в нём вкус. Садись же! И расскажи мне, наконец. Я устал ждать!
— Что я должен тебе рассказать? — удивился Фабиус.
Глава 20. Пять из пяти
«Добрый поступок может оказаться дурным поступком. Кто спасает волка — убивает ягнят».
Виктор Гюго, «Девяносто третий год»
Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.
Год 1203 от заключения Договора.
Провинция Ангон, город Ангистерн.
6 день.
Магистр Фабиус уставился в глаза демону, и перед ним, как наяву, встала сцена прощания с сыном.
«…И пятое…», — сказал он тогда и запнулся.
Он хотел дать какое-то живое напутствие, чтобы сын не забывал, что отец помнит о нём, надеется на него. Но подходящих слов, чтобы были они не слишком мягкими, не нашёл и завершил так: «Помни же, что я вернусь не позже конца осени, и хочу увидеть, что ты здоров и выполнил всё, что я тебе наказал!»
Фенрир нетерпеливо ударил копытом, и Фабиус выкрикнул: «Помни: теперь ты — хозяин замка и всех людей здесь и в долине! Будь же достоин этого!» И конь взял с места в галоп.
О том ли он хотел говорить тогда?
Инкуб, окунувшись в воспоминаниях магистра, долго молчал. А потом ловко перекинул ногу на ногу и, оправив манжет движением изящным и словно бы привычным, подвёл итог:
— Он не видел.
— Что?! — вскинулся магистр Фабиус.
Картина прощания встала перед его глазами почти против воли, и он как-то не сообразил сразу, что его воспоминания наблюдает и демон!
— Твой сын, — размеренно и негромко пояснил инкуб. — Он не видел, что ты испытываешь страдание, расставаясь с ним. Более того…
Демон налил вина и бросил кусок буженины кошке.
На столе уже было, чего поесть. Алисса собрала слуг, навела порядок на кухне, и оттуда поднялся на трясущихся ногах паренёк с блюдом холодного мяса, репы и гороха. Уцелели и запечённые пироги: из тех, что не разбились во время кульбитов стола.
Кошка оскорблённо фыркнула и мясо есть не стала.
Маг переводил взгляд с кубка на глиняную сковороду с пирогом, со стола — на кошку. Он старался не думать о том, как сильно не желает обсуждать с инкубом свои семейные проблемы. И всё же лицо Дамиена, его блестящие, возбуждённые глаза, его русые волосы, раздуваемые утренним ветром, он видел сейчас словно бы наяву.
— Он ждал, когда ты уедешь, — сказал демон. — Я бы даже предположил, что он мечтал об этом.
Фабиус уткнулся глазами в столешницу. Ровную и плоскую. Многократно скоблёную трудолюбивыми руками служанок.
Он тоже мог бы прочесть всё это по лицу сына, если бы любовь не застилала его взор плотной пеленой. И потребовалась смерть, чтобы пелена спала с ещё живых в памяти черт… Но кто такой этот пришелец из Ада, чтобы маг исповедовался ему?! Да хоть бы и самому Сатане!
— А что случилось с матерью Дамиена? — спросил демон.
Магистр вздрогнул, и тени души его сомкнулись.
— Это допрос? — спросил он, поднимая глаза.
— Это — взаимно полезный интерес, — пояснил демон.
— Не вижу тут никакой взаимности!
Пустой кубок отлетел в сторону, хоть его и не коснулась рука магистра, сорвавшаяся в ударе. Столешница отозвалась глухо и жалобно.
Фабиус резко поднялся, прошёлся вдоль стола, замер: он не мог выйти вон и нарушить хрупкое равновесие, установившееся в доме.
Вот он вспылит и уйдет? И что?
Рассвет близок. Префект мёртв в той фальшивой личине, что играла роль правителя города. И бельмастый дал явно понять Фабиусу: не крещёные, так бандиты возьмут утром власть в Ангистерне.
Он мог бы послать ворона Грабусу, умыть руки и ехать восвояси. Префект разоблачён, миссия выполнена. Пусть столичные магистры разбираются, как вышло, что Ангистерном правил бандит.