– Эй, индюк крашеный! – раздался насмешливый голос Акилы Длинный Меч. – Чего припёрся?
– Да он лангобардам уже приелся, видать! – ответил Стегги Метатель Колец.
– Ух, они его и отымели! – пробасил Малютка Свен.
– Во все места, – подхватил эстафету Ивор, – и спереди, и сзади!
– А он всё стелется, всё тулится… – мощно вздохнул Вуефаст Дорога.
– Не, ребята, не понимаю я этих содомитов, – признался Истер Рыжий. – И что в том хорошего?
– Грех один! – грянул Тилен Верная Рука.
– Ощипали нашего петуха… – сказал Фудри Москвич, жалеючи. – Вишь, аж почернел весь!
– Да не, ворон это! – уверенно заявил Саук, сын Тааза, и добавил с сомнением: – Или ворона…
– А это уж кому как! – заключил Хурта Славинский.
Варяги захохотали, засвистели, заколотили мечами о щиты. Доместик аж позеленел от злости.
– Р-разойтись! – заорал он, привставая на стременах.
Тут вперёд вышел Олег и спокойно спросил:
– Так мы и не услышали ответа: ты зачем припёрся?
– Я исполняю приказ базилевса, – ответил Дука лязгающим голосом, – и следую своему долгу! Гаэта должна понести кару – и она будет наказана!
– Кем? – по-прежнему спокойно спросил Сухов. Змеиная улыбочка скользнула по губам доместика.
– Ты мог бы заметить вооруженных людей за моей спиной, – сказал он снисходительно, – мою армию!
– Вооружённых людей я вижу, а вот армии что-то не примечаю. Ну, довольно пререкаться, Дука. Прогулялся сюда? Теперь гуляй отсюда. Ноги твоей не будет в Гаэте, уж мы за этим проследим.
– Ты! – Лицо доместика исказила неприкрытая ненависть. – Пособник мятежников! Да ты сам бунтовщик! Взять его! Мечи к бою! Копья наперевес! Вперёд!
Угрюмые лица катафрактариев скрылись под забралами. Опустились копья с трепещущими флажками у наконечников. Оставляя доместика в тылу, конники обошли его с боков и неуверенно стали наступать на варягов и гаэтанцев.
Олег выхватил и высоко поднял меч, блеснувший на солнце. Турберн Железнобокий тут же развернул стяг с крылатым львом. Издалека донёсся слаженный стук, и полдесятка ядер, посвистывая на разные лады, принеслись с башен крепости и ударили по стройным рядам ромеев. А потом прилетел громадный валун, пущенный требукетом. Он ударил, с ходу размозжив двух всадников, подскочил и снова упал, погребая еще парочку пехотинцев. Хайробаллисты были орудиями дальнобойными – их снаряды оставили кровавые борозды в пешем строю. И тут же строя не стало – началась паника и толкотня. Никто не хотел умирать на странной войне, затеянной Дукой.
– Вперёд! – крикнул Олег.
И варяги навалились как следует. Выстроившись «клином», они втесались в людей и коней, больше потешаясь, чем сражаясь. Ещё ни одно войско не смогло удержаться под ударом «клина» и не дрогнуть, не расколоться, не побежать. Ромеи не были исключением – их воинство распалось надвое, как полено от крепкого удара топора. Варяги тут же перестроились, стали «стеной», точнее, двумя «стенами», всё отжимая и отжимая «вооружённых людей» – к городскому рву и к морю, а с флангов наехали гаэтанские кавалеристы…
– В воду их, в воду! – хохотал Инегельд. – Мочи подстилок лангобардских! Ха-ха-ха!
– Коней пожалели бы!
– А этот ещё и сопротивляется, гад!
– Врежь ему как следует!
– Убери меч! Всё ж таки базилевсовы люди…
– Свен! Не бей с размаху – прибьёшь ведь!
Это не было разгромом, скорее уж разгоном – ромеев приперли так, что они десятками валились в глубокий ров, падали в воду. Отягощенные бронями, вязли в донном песке, спотыкались, скрывались под волнами и показывались снова, уже совершенно ополоумев, мучительно выкашливая солёную воду.
Герцог Гаэтанский носился, скалясь по-лошадиному и охаживая ромеев плетью-трёххвосткой, Инегельд сжимал в руке меч, но на клинке почти не было крови – князь работал кулаком, круша челюсти налево и направо.
Не все струсили в стане ромейском, находились и там люди с твёрдым сердцем и закалённой волей. Такие не бежали, бросая оружие, а отступали, обороняясь. Но их было мало, а внутренняя убеждённость отсутствовала у всех.
Олег не шагал вместе с «клином», он искал Феоклита Дуку. Доместика закружила, завертела людская карусель, утянула куда-то в середину. Сухов угадывал местоположение Дуки лишь по красным перьям его гвардейцев, не бросивших командира.
Когда «клин» стал расходиться «стенами», в наступление перешла резервная полусотня Тудора, спустившаяся с горы. Вместе с нею явились венецианцы и среди них Витале Ипато.
Возбуждённый преординат наткнулся сзади на Олега и прокричал:
– Воистину, русы – величайшие воины! Превратить жестокое сражение в потеху – это верх мастерства!
Внезапно Ипато резко качнулся и стал падать на Сухова. Из груди у преордината торчало древко стрелы. «Как в Месокипии…» – мелькнуло у магистра.
– Витале! – крикнул он. – Держись! Сейчас Пончик тебя залатает! Держись!
Ипато слабо улыбнулся и покачал головой. Силясь выговорить хоть слово, он забулькал кровью – красные струйки побежали у него по подбородку, и проклекотал:
– Он в вас… целился… а попал… в меня…
– Кто он? Ипато!
– Дука… Доместик… Из лука… Я же видел… Олег! Преординат неожиданно крепко вцепился в руку магистру:
– Олег… Забудь о договоре с дожем… Это… неправильно, грех это… Дож обманул… Был заговор, мы его поддерживали, а ты его раскрыл, только главный… от тебя… ушёл…
– Имя! Как его имя? Это Феоклит Дука?
– Нет… Мы называли его «Принцепс»… Он сам так себя называл…
Кровь у Ипато хлынула горлом, он открыл глаза шире, словно удивляясь чему-то, и взгляд его остекленел.
Олег бережно опустил голову венецианца на песок и поднялся. «Потешный бой» закончился – большая часть ромеев бежала, остальные сдавались пачками. Десятки раненых отползали с пути всадников, отыскивая, куда бы спрятаться. А иные просто приняли смерть ни за что ни про что.
Были потери и у русов, но варяги принимали смерть товарищей спокойно. Им заплатили – они вышли на бой. Всё по-честному. А то, что в залог отданы жизни… Что ж, со смертью не сторгуешься. Знать, судьба такая.
Кончился день. До Гаэты добрался обоз ромейской армии. Магистру Олегариусу удалось собрать больше тысячи бойцов из войска Дуки. Одни сами пришли на зов, вспомнив о дисциплине, других привели силой. Стратиоты, те подчинились сразу, а вот офицерьё было построптивей – всякие тагматархи и прочие чины упорно не желали подчиняться Сухову, а топотирит, заместитель доместика, прямо заявил, что в отсутствие Феоклита Дуки командование переходит к нему, и точка.
Пришлось варягам устраивать общий военный лагерь – рядовой состав ромейского войска в это время насыпал курган над павшими в нелепой битве за Гаэту. А уж когда греческие «тента» стали соседствовать с варяжскими палатками, многие строптивцы мигом присмирели – с русами особо не забалуешь. Чуть что не по ним – сразу кулаком в зубы, а потом быстро-быстро исполняешь отданный приказ и благодаришь Бога, что не секирой врезали.
Тихо подкралась ночь. Олег выставил усиленные дозоры – варяги по трое патрулировали лагерь. Но за всем не уследишь.
Сухов устроился в просторном шатре доместика схол, огромном – хоть цирковое представление устраивай. Стражу вкруг шатра выставил Курт Дулат – из проверенных булгар, но магистр лёг спать одетым и меч далеко не откладывал.
Феоклит Дука ушёл, и не один, а в горах прятались тыщи полторы ромеев, которым не было дано особого выбора – либо они сдаются магистру Олегариусу, либо остаются с доместиком. В ином случае их объявят дезертирами, а за это полагается суровое наказание. Если же Дука соберёт достаточно войска, то у него хватит «ума» напасть на лагерь, дабы воссоединиться с тысячей, признавшей Олега, и взять реванш. Безусловно, это будет акт отчаяния, но Феоклит давно уж действует за гранью здравого смысла. Да и что ему остаётся? Бездарно проиграв все сражения, может ли Дука надеяться на милость государя? Скорей всего, он сумеет оправдаться, его не сошлют, но нынешнее свое положение доместик схол утратит. Вот и тщится Феоклит наверстать упущенное, изменить баланс сил в свою пользу, одним ударом добиться перевеса и прибыть в Константинополь триумфатором.
Задремавший было Сухов внезапно насторожился – непонятная возня послышалась за пологом шатра. В следующее мгновение острый меч проткнул полосатую ткань и распорол ее. Внутрь ворвался булгарин в факиоле, он красноречиво поигрывал мечом. За ним вломились ещё трое, а четвёртым проник Феоклит Дука, тоже в цветастом тюрбане. Значит, это не болгары, подумал Олег, вскакивая и отводя меч.
– Явился, не запылился, – усмехнулся Сухов. – Проходи, гнида, будь как дома.
Доместик оскалился, вытаскивая меч.
– Я пришёл арестовать тебя, подлый варвар и сын варвара! – с ненавистью проговорил Дука.
– Рискни, – промурлыкал Олег.
– Взять его!
Двое лжебулгар тут же кинулись на магистра. Один не заметил молниеносного выпада и расстался с жизнью сразу, а другой оказался опытным рубакой – его короткие и резкие удары было сложно предугадать и отбить. Сложно, но можно. Почти что всякий мастер, достигая совершенства, выбирает любимую схему боя и держится её. Именно поэтому бывает так, что новичку удаётся одолеть профессионала, совершая неожиданный ход. Сухов, правда, и сам давно уж вышел в мастера, но не закоснел и был горазд на выдумку.
Перехватившись, он вцепился в рукоять спафиона правой пятернёй сверху, а левой упёрся в «яблоко» – навершие, и нанёс мгновенный удар сбоку, заимствуя этот приём из арсенала японских самураев. Клинок вошёл лжебулгарину между рёбер, и левая ладонь с усилием протолкнула лезвие, пропарывая сердце.
Выдернув меч, Олег отшагнул.
– Объясни мне, сволочь этакая, – заговорил он, – откуда в тебе столько ненависти ко мне?
– Варвар… – прохрипел Дука. – Поганый варвар… Из-за таких как ты, дикарей, пал Великий Рим! А ныне вы, как черви ненасытные, подтачиваете Ромейскую империю, последний оплот веры истинной! Я бы вас всех… истребил, выжег бы калёным железом, но тебя – первого!