«Ну что ж, я решил, куда держу путь, и ты тоже решил. Значит, можно и отправляться». И искорки потухли, их не стало.
Коркоран встал. Если Буна в этой части пространства-времени больше нет, то и задерживаться здесь нет резона. Генри прав: если твердо решено, куда держишь путь, надо стартовать не откладывая.
Когда Коркоран добрался до места своей ночевки, там было пусто – ни саблезубой кошки, ни даже волков. Собрав кастрюльки и сковородки, он швырнул их на одеяло, свернул одеяло узлом и перебросил через плечо. И услышал, ощутил голос: «Хе-хе-хе…»
Не узнать это хихиканье было нельзя. Коркоран резко повернулся к куче металлолома. Хихиканье продолжалось. Тогда он шагнул в сторону кучи и крикнул:
– Ну-ка прекрати свои дурацкие смешки! Прекрати немедленно, слышишь?..
Смешки оборвались, их сменили мольбы: «Дорогой сэр, вы собрались уезжать. Вы уже сложили вещи для отъезда. Пожалуйста, возьмите меня с собой. Вы никогда об этом не пожалеете. Я могу сделать для вас многое, очень многое. За вашу доброту я отплачу вам стократ. Я буду вашим вечным спутником. Это ни в коей мере вас не задержит. Вес у меня небольшой, я не займу много места. Искать меня долго не надо. Я лежу позади останков моего тела. Я черепная коробка в форме полированного шара. Я буду хорошо смотреться на каминной полке. Я буду разговорным устройством. Вы найдете мне множество применений. В одинокие ваши часы, когда у вас возникнет такая потребность, мы вдвоем будем вести поучительные и развлекательные беседы. У меня мощный мозг, и я сведущ в логике. По временам я охотно выступлю вашим советчиком. И навсегда останусь вам другом, исполненным верности и признательности…»
– Нет уж, спасибо, – бросил Коркоран, поворачиваясь на каблуках и направляясь к времялету.
За его спиной монстр-убийца продолжал плакаться, упрашивать, заклинать, сулить златые горы. Затем мольбы оборвались, и на Коркорана обрушились волны ненависти:
«Ты грязный, слизистый сукин сын! Я тебе этого не забуду! Рано или поздно я до тебя доберусь! Я еще попляшу на твоих костях!..»
Коркоран, нимало не испугавшись, знай себе шагал к машине.
Глава 9
Бун
Проснулся Бун от прикосновения холодного носа. Попытался сесть прямо, но нога завопила благим матом, и вырвавшийся из глотки ответный вопль едва не удушил его. Волк, подвывая, отпрянул в сторону. Вся южная половина неба была усыпана яркими равнодушными звездами. Одежда пропиталась тяжелой ледяной росой.
Со склона, где он лежал, была видна посеребренная луной прерия, которую он пересек только вчера, – вернее, полупустыня, хотя на ней попадались участки травы и иной подножный корм, достаточный для мелких стад. Где-то за горизонтом, наверное, на востоке стелются настоящие травяные прерии с неисчислимыми стадами – но здесь стада небольшие, а значит, и хищников мало.
– Тут для тебя плохие угодья, – обратился Бун к волку. – Перебрался бы в другие места, прокормился бы легче. – Волк глянул на человека и зарычал. – Нет, – добавил Бун, – так разговор не пойдет. Я рычать не умею. Вспомни, я на тебя ни разу не рыкнул. Мы с тобой проделали вместе долгий путь, мы делили с тобой еду. Мы, кажется, подружились…
Все это он произносил, приподнявшись на руках, – теперь он расслабился и лег ничком, но голову повернул так, чтобы не упускать волка из виду. Не то чтобы он боялся волка, просто не хотел терять связь с единственным своим компаньоном.
Стало быть, он спал. Уму непостижимо, как же он ухитрился заснуть в такой ситуации: с ногой, застрявшей в скальной трещине, и под надзором волка, который только и ждет его смерти, чтобы насытиться. Хотя, мелькнула мысль, может, это по отношению к волку клевета – ведь они подружились…
Боль в ноге слегка притупилась, но тупая боль казалась не легче острой, заставляла скрежетать зубами. Самочувствие было кошмарным – нога болит, в желудке пусто, глотка саднит, во рту все пересохло. Пить! Отчаянно хотелось пить. И ведь неподалеку – он был уверен, что неподалеку, – отчетливо слышался плеск бегущей воды…
Волк присел, укутав лапы пушистым хвостом, склонил голову набок, поставил уши торчком. Бун закрыл глаза и уложил собственную голову плотнее на грунт. Как хотелось бы выключить боль! А вокруг тишина, полная тишина, не считая плеска бегущей воды. Как хотелось бы заткнуть уши и не слышать этого плеска! Ну что за конец, подумалось поневоле, что за жуткий конец…
Бун коротко вздремнул. И очнулся – резко, рывком.
Он стоял на коленях. Беззащитный – никакого оружия ни в руках, ни поблизости. А на него мчался всадник, образ которого вынырнул из глубин памяти, – гигант, оседлавший маленькую, но прыткую лошадку. Лошадка шла галопом и скалилась. Лошадка была столь же зловещей, исполненной такой же мрачной решимости, как всадник.
Рот всадника раскрылся, он испустил торжествующий вопль, зубы его блеснули в луче, прилетевшем невесть откуда. Ветер трепал его длинные усищи, закидывал ему за спину, и они развевались там, как вымпелы. А над головой всадник занес тяжелый сверкающий меч, и меч уже начал опускаться…
Откуда ни возьмись появился волк и взвился в прыжке, разомкнув челюсти и нацелившись в горло всаднику. Но поздно, слишком поздно. Меч опускался, и никакая сила в мире не смогла бы остановить этот меч…
Бун приземлился с тяжелым стуком и растянулся плашмя. Перед глазами поплыла какая-то серость. Поверхность под ним была гладкой, он пополз – и обнаружил, что может двигаться свободно. Он уже вовсе не там, где был, уже не распластан на крутом склоне с застрявшей в расщелине ногой, и нет ни отвесной скалы за спиной, ни дразнящего плеска воды.
Нет, вода журчала по-прежнему, и он пополз на звук. Добрался до воды, плюхнулся на живот и потянулся к воде губами. В нем осталось довольно мужества, чтобы на первый раз ограничиться несколькими глотками и откатиться прочь.
Теперь он лежал на спине, уставясь в тускло-серое небо. Сперва ему почудилось, что это туман. Только это был не туман, а естественный цвет неба. И все вокруг было серым, под стать небу. Он ощупал себя, вслушался в собственные ощущения. Нога, угодившая в каменный капкан, побаливала, но переломов не было. Яростная жажда чуть-чуть отступила. Правда, желудок был пуст, но все остальное было в порядке.
Немыслимое свершилось снова. Он опять ступил за угол.
Но что за нелепица с кровожадным всадником, распустившим усищи и навострившим меч? Не было там, в мире давнего прошлого, подобного всадника, просто не могло быть! Наверное, сработало подсознание – таинственное, хитрое, изворотливое подсознание. Раз в реальном окружении не возникало внезапной опасности того порядка, чтобы включить механизм отступления за угол, подсознание ради спасения жизни хозяина изобрело жестокого всадника-варвара, и механизм включился автоматически. Объяснение, Бун прекрасно понимал, не слишком ясное и логичное – но в конце-то концов какая разница, логичное или нет! Он оказался здесь, где бы это «здесь» ни находилось, а остальное не играет роли. Правда, неизвестно, задержится ли он здесь или спустя минуту-другую будет ввергнут обратно в доисторическую эпоху. Ведь до сих пор его неизменно возвращало в отправную точку – за исключением последнего случая, когда он в сопровождении Коркорана ступил в ковчег Мартина и не вернулся в обрушенный «Эверест». Так, может статься, прежний шаблон нарушен? Как ни кинь, а здесь он тоже провел не меньше десяти минут…
Он опять подполз к воде и попил еще. Вода была что надо – прохладная, чистая, проточная вода. Потом он решил, что попробует встать, и это удалось. На ногу, побывавшую в капкане, можно было опереться. Она ныла и саднила, но в принципе осталась здоровой. Ему в который раз крупно повезло.
Бун осмотрелся – ландшафт казался вполне реальным. За исключением «Эвереста» (но «Эверест» – как-никак особый случай), за углом его подстерегал призрачный, смутный мир, где все черты местности скрыты или смазаны туманом. Здесь тумана не было, а если вначале и был, то успел рассосаться. Вокруг все было по-прежнему серо, но эту серость отличала полная отчетливость и вещественность.
Он стоял посреди открытого ровного пространства. Вне сомнения, оно убегало к горизонту, но высмотреть горизонт было никак нельзя: серость неба переходила в серость равнины, и провести между ними разделительную линию не представлялось возможным. По равнине текла извилистая речка, утолившая его жажду, текла неизвестно откуда и неизвестно куда. А чуть подальше виднелась дорога – совсем не извилистая, а прямая как стрела. Дорога была серой, как все в этом мире, но ее отличали две более темные полоски, похожие на колею. Колея была четкой и геометричной, пожалуй, даже более геометричной, чем положено нормальной колее.
– Куда к черту меня занесло? – спросил Бун. Спросил вслух, не ожидая и, естественно, не получив ответа.
Дорога бежала и направо и налево. Наверное, стоило бы пойти вдоль дороги – но в каком направлении? В общем, положение по-прежнему незавидное: теперь неизвестно, ни где он находится, ни куда идти. Вода теперь есть, но еды нет. И нет ни малейшей надежды понять, как долго он здесь пробыл и как долго пробудет.
Отдалившись от речки, он вышел на дорогу, опустился на колени и ощупал колею пальцами. Глаза не могли различить выпуклости, но пальцы засвидетельствовали, что темные полоски приподняты над почвой примерно на дюйм. На ощупь казалось, что колея и почва – из одного и того же вещества, но колея приподнята – зачем? Неужели рельсы? Может, если подождать, появится какое-то транспортное средство и удастся вскочить на ходу и куда-нибудь подъехать? Но уповать на такую удачу, конечно, не приходится.
Наконец пришло решение. Он пойдет по дороге в ту сторону, куда течет речка. Он доверит свою судьбу проточной воде. Припомнилось читанное когда-то, многие годы назад: вода выводит к цивилизации, следуй за потоком – и рано или поздно найдешь людей. На Земле это, наверное, так, но применима ли земная логика в этом мире? Здесь что в одном направлении, что в другом легко прибыть прямиком в никуда. Не исключено, что здесь просто некуда прибывать.