– Да. Свободнее, чем когда-либо. Наконец-то я принадлежу самому себе. Разве я не прав?
– Наверное, правы. Всякая, даже самая неприятная, работа когда-нибудь кончается.
– Лэнсинг, как вы справедливо заметили, мы не знаем, где мы и что нам предстоит. Но, по крайней мере, можем начать путь, сбросив груз прежних ошибок.
– И вы среди людей, которым приятно ваше общество.
– Вот в этом я не уверен. Пастор не в восторге от моего присутствия.
– Не обращайте внимания на пастора, – посоветовал Лэнсинг. – Я рад, что вы с нами. Мы все, ну, может быть, за исключением пастора, рады вам. При этом не забывайте, именно пастор первым пришел вам на помощь и вытащил вас, когда вы упали. Хотя, конечно, никуда не денешься от его религиозного фанатизма.
– Я докажу свою необходимость всем, даже пастору.
– Именно поэтому вы ринулись штурмовать стену? – поинтересовался Лэнсинг.
– В тот момент я не думал об этом. Я видел реальную работу, которая должна быть выполнена, и я постарался сделать ее. Впрочем, может, и в самом деле я пытался что-то доказать.
– Юргенс, ваш поступок был редкостной глупостью. Обещайте мне, что больше этого не повторится.
– Попробую. Останавливайте меня, если я начну делать глупости.
– Хорошо, в следующий раз я сразу стану бить вас тем, что попадется под руку, – заключил Лэнсинг.
Они услышали голос генерала:
– Лэнсинг, идите, ужин готов.
Лэнсинг поднялся.
– Может, и вы присоединитесь к остальным? Я помогу вам дойти.
– Пожалуй, нет, спасибо, – поблагодарил Юргенс. – Мне о многом надо подумать.
Глава 10
Лэнсинг обтесывал срубленное раздвоенное молодое деревце: мастерил костыль для Юргенса.
Пастор поднялся, чтобы подбросить дров в огонь.
– Где генерал? – спросил он.
– Он пошел за Юргенсом, – ответила Мэри.
– Зачем он это делает? Почему не оставит его в покое?
– Это было бы нехорошо. Юргенс должен быть вместе с нами.
Пастор молча вернулся на свое место. Сандра подошла к Мэри.
– Там кто-то возится в темноте, – сказала она тихо. – Я слышу, как оно сопит.
– Это, наверное, генерал. Он пошел за Юргенсом.
– Нет, это не генерал. Это что-то четвероногое. И генерал не сопит.
– Какие-нибудь маленькие зверушки, – вставил Лэнсинг, оторвавшись от работы. – Они всегда шныряют вокруг, где ни разбивай лагерь. Приходят из любопытства – просто посмотреть, что происходит, а может, и ухватить что-нибудь съедобное.
– Они нервируют меня, – сказала Сандра.
– У нас всех нервы на пределе, – заметила Мэри. – Этот куб…
– Давайте постараемся пока забыть о кубе, – предложил Лэнсинг, – утро вечера мудренее.
– Мое мнение о кубе, по крайней мере, не изменится, – вмешался пастор. – Он – порождение зла.
В круг света, отбрасываемого костром, вошел генерал, поддерживая шатающегося Юргенса.
– Что тут говорят о порождении зла? – прогремел генеральский голос.
Пастор промолчал. Генерал усадил робота между Мэри и пастором.
– Он с трудом двигается. – Генерал кивнул на Юргенса. – И практически не способен пользоваться ногой. Нельзя ли закрепить ее получше?
Мэри покачала головой:
– Сломалась одна из деталей в коленном сочленении, и заменить ее нечем. Что-то погнулось в бедре. Я смогла восстановить некоторые функции ноги, но больше ничего не поделаешь. Костыль Эдварда должен помочь.
Генерал тяжело опустился на землю рядом с Лэнсингом.
– Готов поклясться, – сказал он, – кто-то помянул зло.
– Оставьте, для обсуждения есть темы и поважнее, – попытался предотвратить столкновение Лэнсинг.
– Не нужно, уважаемый учитель, – произнес пастор, – вмешиваться в спор между священнослужителем и воином. Мы можем наконец выяснить наши отношения.
– Ну что ж, если вы настаиваете, пожалуйста, – сказал Лэнсинг. – Но прошу вас оставаться джентльменами.
– Я всегда веду себя как джентльмен, – гордо заявил генерал. – Инстинктивно. Офицер и джентльмен – эти понятия неразделимы. Что же до наших неотесанных друзей…
– Я только сказал, что куб – порождение зла, – перебил его пастор. – Возможно, это мое личное мнение, но служителей церкви, в отличие от военных, учат замечать такие вещи.
– И как же вы выявили зло? – поинтересовался генерал.
– О, достаточно взглянуть на куб. Полоса песка вокруг него предостерегала нас. Люди доброй воли окружили куб этой полосой, и мы должны были внять предупреждению. Тот, кто не внял, заплатил за это достаточно дорого.
– Может, это и было предостережение, – отпарировал генерал, – но полоса полна ловушек, в одну из которых и попал наш металлический друг. Если я не ошибаюсь, ваши люди доброй воли не имели отношения к ловушкам. Добро, их добрая воля обнесла бы всю эту конструкцию ограждением. Вы, пастор, пытаетесь внести панику в наши ряды. Вы называете опасность злом, чтобы оправдать свое бегство от нее. Я считаю, необходимо пересечь полосу, но соблюдая максимальную осторожность: с помощью кола или шеста нам следует обнаружить и обезвредить ловушки. Кто-то явно не хочет, чтобы мы узнали слишком много об этом кубе. Возможно, это информация чрезвычайной важности, и я, например, не собираюсь упускать такой шанс.
– Это в вашем духе, – отозвался пастор, – и я не пошевелю и пальцем, чтобы остановить вас, но моя святая обязанность – предупредить, что злые силы лучше оставить в покое.
– Снова вы про злые силы. Могу я спросить, что такое зло? Как вы его определяете?
– Пытаться объяснить вам такие вещи – пустая трата сил.
– Кто-нибудь видел, что в точности произошло, когда Юргенс упал? – вмешалась Мэри. – Он сам ничего не видел, только сказал, что почувствовал толчок. Что-то ударило его, но он не видел что.
– Я ничего не заметил, – уверенно произнес пастор, – хотя стоял так, что должен был видеть все мелочи. Это утверждает меня в мысли, что здесь не обошлось без вмешательства злых сил.
– Я видел что-то, – вступил в разговор Лэнсинг, – или мне просто показалось. Это звучит несколько странно, но я не уловил движения. Только рябь. Рябь, которая пробежала столь быстро, что я не могу сказать наверняка, будто я ее видел. Я и сейчас еще полон сомнений.
– Не понимаю, как вы можете говорить о зле! – воскликнула Сандра. – Куб прекрасен. Он заставляет затаить дыхание, любоваться им. Я не ощущаю в нем зла.
– И все-таки он атаковал Юргенса, – возразила Мэри.
– Да, я понимаю. Но, даже зная об этом, я не перестаю восхищаться им. Мое мнение – в нем нет зла.
– Хорошо сказано, – восхищенно произнес генерал. – Сразу видно, что вы поэтесса, дипломированная поэтесса – кажется, так вы себя назвали?
– Да, вы правы, – тихо откликнулась Сандра. – Вы представить себе не можете, что это для меня значит. Только житель моего мира может понять, какая это честь быть дипломированной поэтессой. Поэтов у нас очень много, и многие из них – мастера своего дела, но лишь единицы удостаиваются диплома.
– Право, не могу себе представить такого мира, – сказал пастор. – Должно быть, это волшебное место. Много красивых слов, но, боюсь, мало хороших дел.
– Вы правы, вы не можете представить себе нашего мира, – ответила Сандра. – Вы чувствовали бы себя у нас не в своей тарелке.
Некоторое время все сидели молча.
– Опять, – прошептала Сандра. – Там снова кто-то крадется. Я слышу сопение.
– Я ничего не слышу, – ответил генерал. – Дорогая, это все игра вашего воображения. Там никого нет.
Вновь воцарилось молчание, которое на сей раз нарушил пастор:
– Что мы будем делать завтра утром?
– Мы осмотрим куб, – ответил ему генерал, – мы обследуем его тщательно, но очень осторожно. Если после этого ситуация не прояснится, мы продолжим наш путь. Впереди, если гнусный хозяин гостиницы не врал, должен быть город, и мне кажется, что в городе мы скорее найдем объяснение интересующим нас вещам, нежели здесь. Если мы захотим и если в этом будет смысл, мы всегда сможем вернуться сюда и сделать еще одну попытку подойти к кубу.
Пастор, махнув рукой в сторону Юргенса, спросил Лэнсинга:
– Он в состоянии путешествовать?
Лэнсинг повертел в руках недоделанный костыль.
– Юргенсу понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к нему. Это непростая задача. Я мог бы сделать лучший костыль, если бы под рукой были необходимые материалы. Юргенс сможет идти, но медленно. Нам нужно будет подстроиться под его скорость. Думаю, нам некуда спешить.
– Не уверен, – вновь вступил в разговор генерал. – Мы толком не знаем ничего о нашей экспедиции. Возможно, существуют некие пределы, неизвестные нам.
– Чтобы действовать эффективно, для начала давайте попробуем понять, почему мы здесь. Мы не должны упускать ничего, что может дать нам ключ к разгадке, – высказала свое мнение Мэри. – По-моему, мы должны оставаться у куба, пока не убедимся, что в нем не заключено ничего важного.
– Интуиция подсказывает мне, – ответил на это генерал, – что в городе мы получим значительно больше информации, чем в этой пустыне. Там мы сможем найти людей и поговорить с ними.
– Да, если мы сможем понять их, – заметила Мэри. – И если они станут разговаривать с нами. Если они не прогонят нас или не бросят в тюрьму.
– Пожалуй, все это следует принять во внимание, – согласился генерал.
– Я полагаю, что пора укладываться спать, – сказал пастор. – У нас был длинный и тяжелый день, всем нам необходим отдых.
– Я первым буду стоять на страже, – заявил генерал, – затем вы, Лэнсинг. Пастор, на ваше дежурство приходится остающаяся часть ночи. Возражения есть?
– У вас нет необходимости стоять на часах, – сказал Юргенс, – это моя работа. Я никогда не сплю. Я обещаю быть бдительным. Вы можете положиться на меня.
Глава 11
После завтрака они пересекли дорогу и направились к кубу. Трава была еще влажной от росы. Юргенс поднял их с рассветом, уже приготовив овсянку и кофе.
В косых лучах утреннего солнца куб не казался таким голубым, как при ярком дневном освещении, и мерцал подобно изящному и хрупкому опалу.