Магия без правил — страница 10 из 38

– Матушка фройляйн фон Хортманн сейчас… в их баварской резиденции, в Германии.

Панна Ирина метнула на графиню странный взгляд.

– Und wo ist Ihr ehrbarer Vater?[11] – на тяжеловесном немецком вопросил пан Валерий.

Татьяна поняла, что сейчас разрыдается – она сделала только хуже! Откуда ей знать, говорит ли ее так называемая кузина баронесса по-немецки?

– Der Vater ist jetzt auf Hortiza. Beschäftigt sich mit seinen Sachen[12], – на чистейшем немецком ответила черноволосая, и в голосе ее почему-то проскользнули нотки старой, привычной уже горечи.

– Panienki ojciec mają tam własność?[13] – громыхнул пан Анатоль. – То добже, в наднепрянских степях найлепший чернозем!

– У него там… резиденция, – с кривоватой улыбкой сообщила панна Ирина.

– А вы к нам, стало быть, прибыли прямо из Петербурга? – с глуповатой улыбкой, ему самому, видно, казавшейся любезной, вмешался затянутый в корсет сынок.

И вот тут Татьяна поняла, что рано позволила себе перевести дух. Из-за плеча Оксаны Тарасовны выглянула неукротимая Марыся, обряженная в скромное домашнее платьице, и звенящим от ненависти голосом выпалила:

– Ежели она прибыла из Петербурга, так почему в моем бальном платье?

Все, это был конец! Они разоблачены! Как она могла рассчитывать, что Марыся не опознает платья, злостно умыкнутого из ее гардероба! Даже несмотря на наскоро пришитые к корсажу кружева и бант на поясе в тон завязкам Ирининой шляпки! Графиня поняла, что остается только упасть в обморок, но почему-то никак не падалось.

– Марыся! Замолчи! Какое еще платье? – неожиданно страдальчески простонала пани экономка и повернулась к гостье. – Вы должны извинить мою воспитанницу, панна баронесса. Она у меня еще не очень… воспитанная.

И Татьяна, и Марыся уставились на Оксану Тарасовну в одинаковом ошеломлении. Тут только молодая графиня сообразила, что голосок у ее опекунши дрожал не только от ярости, но еще и от страха! И боялась она… Да-да, боялась она панны Ирины!

– Научится еще, – невозмутимо улыбнулась та. – Может быть. Если доживет.

Татьяна поняла, что опасный разговор следует прекращать.

– Уж все собрались? – пробормотала графиня, окидывая взглядом парадное крыльцо и противу всяких приличий не обращая внимания на последние подъезжающие экипажи. – Оксана Тарасовна, я покажу панне Хорти… панне баронессе фон Хортманн бальную залу!

– Конечно-конечно, – торопливо согласилась экономка, словно сама только и мечтала, чтобы гостья убралась от нее подальше.

– Марыся меня теперь со свету сживет! – оглядываясь на мстительно уставившуюся вслед потерянному для нее бальному платью беловолосую воспитанницу, жалобно протянула графиня.

– Марина? Не сможет, – рассеянно отмахнулась Ирина. – Она всего лишь ро́бленная ведьма, тебе на любой ее смертный заговор три раза плевать с высокой горки.

Татьяна остановилась так резко, что поспешающий следом цыганенок таки наступил на подол ее платья. Вот уж медведь неуклюжий!

– Марыся – ведьма? – изумленно выдохнула Татьяна. – О боже, я предполагала, что с ней нечисто! Надо срочно ехать в Карпаты, у нас поблизости нет достаточно высоких горок!

Теперь уж изумилась панна Ирина:

– Слушай, зачем тебе горка?

– Вы сами сказали – плевать три раза. Ежели я правильно вас поняла – это единственный способ спастись от злокозненной ведьмы?

– Сама ты злокозненная ведьма! – выпалила панна Ирина и вдруг захихикала, словно бы удачно пошутила. – Точно, ведьма! – заходясь смехом, простонала она.

Татьяна обиженно поджала губы:

– Вы ведете себя оскорбительно, «баронесса фон Хортманн»! – язвительно процедила она.

Панна Ирина по-простонародному, кулаком, вытерла брызнувшие от смеха слезы и фыркнула:

– Ты от своего графинства скоро совсем больная станешь! Вот вытащу тебя отсюда, приволоку к твоей маме, она у тебя врач, пусть лечит! – пригрозила она.

Графиня презрительно скривилась:

– Вы опять говорите какую-то невообразимую чушь и желаете, чтоб я вам верила! Ежели б вы сказали, что моя мама́ содержит благотворительную лечебницу, я б поняла! Но чтоб супруга моего отца была вынуждена сама заниматься лекарским делом…

– Да она не вынуждена! – завопила панна Ирина, испугано осеклась и, настороженно оглядываясь по сторонам, договорила: – Что ей, как другим женам богатеньких, весь день дома сидеть – головой об стенку биться?

– Час от часу не легче! – возмутилась графиня. – Теперь вы утверждаете, что выдуманная вами для меня матушка даже не лекарь, а буйно помешанная – бьется головой об стену?

– Слушай, ты что, издеваешься надо мной? – зловещим шепотом вопросила панна Ирина.

– Вы просто очень странно изъясняетесь, сударыня! Зачем хотя бы вы чуть ли не каждую фразу предваряете словом «слушай»? Позвольте полюбопытствовать, что другое я могла бы делать с вашими речами?

– Брать их пальцами и класть себе в ухи! – после недолгой паузы отчеканила панна Ирина и, оставив вконец ошеломленную графиню, горделиво вплыла в бальную залу.

Впрочем, ушла она недалеко. На пороге остановилась, издав короткий возглас. Обернулась к графине – зеленые глаза сияли совсем не зловещим, а восторженным светом.

– Ух ты, у тебя тут и правда настоящий бал! Я думала, они только в кино бывают!

Решив не уточнять, что такое «кино» и чем тамошние балы отличаются от обычных, Татьяна подошла и встала рядом. Оксана Тарасовна бал-то устроила, а на свечи поскупилась, да еще утешалась тем, что при скудном освещении не так видны трещины давно не штукатуренных стен да облупившаяся позолота. Танцы еще не начались, и пары фланировали по худо натертому паркету, щеголяя давно вышедшими из моды туалетами. Увы, разве это бал!

– Вот в Петербурге мои тетушки давали балы… – снисходя к наивности панны Ирины начала она, но та ее не слушала:

– Жалко, я ваши танцы танцевать не умею!

– Совсем не умеете? – изумилась графиня. – Ни кадриль, ни мазурку?

– Разве что хип-хоп, да и тот не очень, – усмехнулась панна Ирина.

О подобном танце графиня никогда не слыхала и сомневалась, что приглашенный из Каменца оркестр уланского полка имеет соответствующие ноты – музыканты и в мазурке-то немилосердно фальшивили, то и дело сбиваясь на полковой марш.

Однако же приехавшая из Петербурга «баронесса» вызвала всеобщее любопытство – вон как косятся поверх вееров дамы молодые и в открытую лорнируют панну Ирину пожилые. Приглашений ей не избежать, возможно даже в почетную третью пару, вслед за Оксаной Тарасовной и самой графиней. Неумение «баронессы фон Хортманн» танцевать, чего с девицей дворянского воспитания быть никак не может, вызовет мгновенные подозрения! Нужно немедленно убрать панну Ирину отсюда!

– Прошу вас, пойдемте… хотя бы в столовую!

Уловив в голосе Татьяны беспокойные нотки, панна Ирина бросила сожалеющий взгляд на бальный зал, но без возражений последовала за графиней. Молчаливый и, кажется, слегка потерянный из-за обилия знатных панов цыганенок, как привязанный, тащился за ними. Все трое торопливо скрылись за дверями столовой.

– О! Это вовремя! – вновь воспылала энтузиазмом панна Ирина, увидав накрытые к следующему за балом ужину столы. – Я голоднющая, как сама не знаю кто! – и принялась совершать действия, такие же странные, как и все, что она делала и говорила.

Она ухватила с подноса румяный калач и зачем-то разломила его пополам. Изучила блюдо истекающего слезой овечьего сыра, критически хмыкнула, но все же прямо пальцами подцепила кусок и шлепнула на калач. Добралась до блюда с нарезанной холодной олениной и водрузила толстый шмат поверх. Накрыла вторым куском калача и впилась в сие сооружение зубами.

– Панна Ирина, что вы такое делаете? – вскричала скандализованная графиня.

– Гамбургер, как в Макдоналдсе, – сквозь энергично движущиеся челюсти пробубнила та.

– Гамбургер? Что-то немецкое? Макдоналдс? Шотландец? Что все это значит?

– Еще бы кетчупа сюда, – облизывая пальцы, сказала Ирина и, видя полнейшее ошеломление на лице графини, снисходительно пояснила: – Вроде приправы, красная такая, как… – ее челюсти задвигались медленнее, медленнее, лицо вдруг исказилось отвращением, она схватила со стола салфетку и, быстро повернувшись к стене, сплюнула в нее. – Как кровь, – глухим голосом, не оборачиваясь, закончила она. Она положила свой надкушенный – как его? – гамбургер на ближайшую тарелку. – Я… не могу больше такое есть… Мне… нужно теперь совсем другое… – невнятно произнесла она. Так говорят, когда во рту что-то мешает. Например, невероятно удлинившиеся клыки.

Татьяна вдруг, сама не понимая почему, быстро глянула на цыганенка, будто рассчитывала, что тот подскажет выход из ситуации. Но смуглый мальчишка лишь с жалостью смотрел на подрагивающие плечи панны Ирины.

– Надо было… хоть в таборе перекусить… До того как… А то ходи теперь голодной… – сквозь едва слышные всхлипы выдавила панна Ирина и, как ей казалось, незаметно вытерла глаза. – Твой план-то хоть сработает? – поинтересовалась она у Татьяны. – Кармалюк придет? Кажется, он мне нужен срочно…

Умеет же панна Ирина вопросы задавать!

– Обязательно придет! – подпустив в голос уверенности, которой она на самом деле не ощущала, заверила графиня. Сей беглый холоп просто не смеет не явиться! Напрасно ли она целый день шныряла по поместью, до неприличия много болтая с дворней. На поварне, где в посудомойках толстая Маланка, твердила, что не зря, ох не зря славящаяся скупостью пани экономка шумный бал затеяла – не иначе как ожидает от гостей выгоды. В пральне, где мыла простыни вдовая Ганна, прямо спросила у той, не велела ли пани экономка мешок чистый да сухой заготовить, чтоб большие гро́ши складывать. В кабинете мимоходом поинтересовалась у прибиравшейся там своей тезки – горничной Тетяны: давно ли проветривался батюшкин денежный ящик? Ну как приезжие паны пожелают в него сегодня вечером большие деньги запереть для сохранности? И под конец не она ли в своей спальне шепотом признавалась охающей няне, что подлая змея-опекунша готова продать ее, Татьянино, замужество тому из окрестных панов, кто больше даст, и что состоятся сии постыдные торги прямо на нынешнем балу. Рассказывала и словно не замечала, как прислушивается, боясь упустить хоть слово, перестилающая ей постель Катерина.