– Наверняка Ри уже рассказал о том, каким оружием она обладает и кем является. – Сжав хрусталь между пальцев, Ариатар откинул голову на высокую спинку кресла, с усилием гася вспышку гнева. В нём до сих пор просыпалась ярость, стоило только воскресить в памяти то воспоминание Саминэ о старом храме. Невольно облизнув губы, наследник земель эрханов хриплым голосом озвучил свою просьбу, чувствуя, как внутри недовольно ворочается зверь. – Я хочу, чтобы община жриц Латимиры перестала существовать.
– Вот как, – замолчав на несколько секунд, задумчиво отозвался правитель Сайтаншесса, не глядя на сына и медленно проворачивая прозрачный хрусталь между пальцев. – Ты понимаешь, Ари, о чём ты меня просишь? Речь идёт не об уничтожении десятка опостылевших наёмников и не о разорении небольшой деревеньки. И даже не города. Это действительно культ, сильный, многочисленный, почитаемый и оберегаемый одной из Хранительниц. И пусть о его деятельности не слышно уже давно, я не вижу особых причин вмешаться в их дела только потому, что подобная блажь неожиданно пришла тебе в голову.
– Отец, неужели ты думаешь, что это простой каприз? – иронично вскинул брови Ариатар, сжав ножку бокала так, что она уцелела лишь чудом, и зло усмехнулся: – Нет, это не причуда. И даже не жажда мести за свою воспитанницу, хотя она уже давно кипит во мне. Это нечто большее. Подобные им не должны существовать на Аранелле. Это не предвзятое отношение и не поверхностная оценка. Я видел своими глазами, на что они способны и как обращаются с теми, кто попал в их ряды…
– Подробности? – только и спросил Шайтанар, отстранённо замечая, как узор на радужке глаз его сына, раньше тусклых, а теперь ярко сверкающих цветом драгоценных камней, резко окрасился в кроваво-красный цвет, свидетельствовавший о почти неконтролируемой ярости. И это не могло его не заинтриговать.
– Хочешь сам посмотреть? – прищурился младший эрхан, убирая из памяти ненужные воспоминания, в том числе и те, что касались расы Саминэ, её связи с одним из Древних, и его собственное отношение к ней. Он не сомневался, что Повелитель Сайтаншесса не откажет себе в этом…
Откинувшись на спинку, Ариатар прикрыл глаза, расслабляясь и позволяя отцу проникнуть в его воспоминания, стараясь по возможности отрешиться от тех чувств, которые они до сих пор вызывали. Отвращение, ненависть, желание безжалостно убить тех, кто смог творить подобное и оставаться безнаказанным. Нет, Шайтанар должен сам всё увидеть и убедиться, а не руководствоваться лишь чувствами и желаниями своего сына, пусть он и безгранично доверял ему.
Словно наяву Повелитель Сайтаншесса увидел всё, что происходило тогда в старом храме Латимиры, в ночь чёрной луны. И он помнил тот день, когда возросла его собственная сила, но даже предположить не мог, что где-то на Аранелле происходит подобное этому… Пожалуй, подобрать точное описание кровавому ритуалу он не смог бы так сразу. Он чувствовал мерзкий, гнилостный запах старой крови, чувствовал жар кузнечного горна, слышал полные боли крики маленькой девочки, распятой на алтаре, видел глубокие раны на её спине и, сузив глаза от ярости, наблюдал за полной садистского наслаждения улыбкой на лице жрицы. Он также узнал запах зелий и понял их предназначение.
Эта была жестокость, переходящая все границы. Шайтанар сейт Хаэл видел в своей жизни многое, знал разных безумцев, которые упивались бы подобным зрелищем, сами творя не лучшие, а порой и куда более извращённые ритуалы, да и сам в молодости не отличался терпимостью и толерантным отношением. О его жестокости знали многие, но на подобное Повелитель эрханов не пошёл бы никогда.
После того как правитель земель демонов встретил и признал свою Равную и стал отцом двоих детей, он стал намного мягче, проявляя агрессию лишь в том случае, если опасность грозила его семье. До этого он посмотрел бы на подобный ритуал сквозь пальцы, разумно считая, что это не его дело. Но теперь всё было иначе. Ведь подобного рода пыткам могла подвергнуться его собственная дочь…
Конечно, Шайтанар никогда не допустил бы такого. Но и позволить мучить других и дальше столь диким образом он не мог. Каким бы жёстким ни был, он ни за что не пролил бы кровь маленького ребёнка.
А потому деятельность жриц Латимиры действительно нужно прекратить.
Вдобавок, узнай его супруга, что на самом деле происходит в этом культе, она для начала оторвала бы правителю Сайтаншесса голову за то, что тот был не в курсе бессмысленного насилия, а потом самолично бы разобрала все храмы Латимиры по камушку, с огромным удовольствием разнеся все статуи Хранительницы материнства одну за другой. А то бы прошлась и по самой богине, наплевав на всё и вся. С Хранителями у его жены были особые, «нежные» и «трепетные» отношения.
Поняв, что он видел достаточно, Шайтанар собирался было покинуть сознание кронпринца, но невольно замер, когда речь зашла о финальной части изготовления парных саев. И с большим удивлением услышал, как ребёнок позвал не кого-то на помощь, а именно его сына. И если раньше он не всматривался в лицо Ариатара, находившегося непосредственно в воспоминании, то сейчас реакция наследника Сайтаншесса заставила его глубоко задуматься об истинном положении вещей…
Покинув сознание своего отпрыска, Повелитель эрханов на мгновение прикрыл глаза, потирая переносицу, и, отпив вина, задумчиво обратился к старшему принцу:
– Эта девочка, Эльсами… Кто она для тебя?
– Это имеет какое-то значение? – не открывая глаз, равнодушно спросил Ариатар, не шевельнув даже пальцем.
Он всё ещё боролся с яростью, которая не желала его покидать после того, как он вновь видел кошмар Саминэ. И оставаться равнодушным к её крикам он до сих пор не мог.
– Имеет, раз ты не дал ритуалу завершиться, – слегка изогнул бровь старший эрхан, глядя на сына. – Почему ты вмешался, Ари?
Открыв глаза, кронпринц Сайтаншесса пригубил вино и усмехнулся, не глядя на отца:
– При всём моём желании, я не смог бы помешать его завершению на самом деле. В то время, когда это происходило, я был едва ли старше девочки, что лежала на алтаре. Это был её кошмар, практически первое полноценное воспоминание с тех пор, как она попала ко мне. Я хотел дать ей досмотреть этот сон до конца, но сдержаться не смог. Это было выше моих сил. Ты наверняка знаешь от Сайтоса, что у неё нет ни голоса, ни воспоминаний. Ей и так слишком досталось.
– Он говорил, что ты её ненавидел, – мягко заметил Повелитель, не сводя внимательных глаз со своего наследника.
– Так и было поначалу, – пожал плечами Ариатар, отстранённо наблюдая за игрой пламени в камине. – Ты знаешь, что я не приемлю, когда мне ставят условия и не оставляют выбора. А Сеш’ъяр сделал и то и другое. Я не хотел, чтобы мама узнала о моём поединке с Рай’шатом, и только поэтому согласился на предложение директора и дал слово, что буду присматривать за бесившей меня девчонкой, которая разводила сырость по любому поводу, до тех пор, пока она всё не вспомнит. И только потом, после того, как Сайтос решил немного… помочь мне пересмотреть собственное отношение к этой человечке, я понял, что и мама, и ты всё равно рано или поздно узнали бы о моей мести, которая так и не совершилась.
– И ты мог нарушить данное слово, – задумчиво произнёс Шайтанар, которого несказанно радовало, что его сын наконец-то сам, без каких-либо просьб и уговоров решил открыть то, что его терзало все эти месяцы. И теперь Повелитель эрханов не держал зла на Сеш’ъяра за то, что Хелли пострадала от его руки. Она беспокоилась о сыне золотого дракона, а сам ящер, в свою очередь, похоже, намного раньше сделал всё, чтобы её ребёнок наконец пришёл в себя. – Но ты этого не сделал.
– Я привык соблюдать условия сделки, – хмыкнул Ари и, покачав в руках бокал с остатками багряного напитка, недовольно поморщился, словно испытывал отвращение к самому себе. И это было недалеко от истины. – И в то же время от мести отказываться я не был намерен. Я собирался использовать Саминэ в своих планах. Я хотел подсунуть её чёрному дракону так же, как проделал это он с Лиераной. Сеш’ъяр просил сделать из Эльсами некромантку, которая может обучаться на втором курсе, но для меня этого было недостаточно. Чтобы мой план осуществился, она должна была стать идеальной во всём.
– И она стала? – вскинул брови Шайтанар, невольно вспоминая тощего угловатого подростка, который пытался спрятаться за предметом мебели в кабинете тёмного эльфа, надеясь, что его не заметят.
Слова эрхана несколько не вязались с тем, что он видел, хотя он и сделал вид тем вечером, что не заметил её вовсе.
– А она и была такой изначально, хоть и сама не знала этого, – усмехнулся Ариатар, понимая, что доказать отцу правдивость своих слов не может, не рассказав о том, кем она является на самом деле. Узнай Повелитель, что девушка оказалась вампиром, едва ли его отношение к ней будет лучше того, что проявил Рик. – Кто может быть идеальнее и совершеннее жрицы Латимиры? Манеры, знания, рассуждения… Она многое потеряла за то время, что я её знаю, но и многое приобрела. Она казалась неповторимой, но стала ещё совершеннее, когда я научил её обращаться с магией. И как оказалось прошлой ночью, она не человек. Теперь и её внешность подверглась изменениям, и при следующей вашей встрече, если она состоится, ты вряд ли её узнаешь.
– Вот как… – тихо протянул Повелитель Сайтаншесса, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику, и, иронично вскинув брови, спросил: – И ты уверен, что Рай’шат на это купится? Зная о том, под чьей опекой была и остаётся девушка?
– Для начала его заинтересует уже то, что она долгое время находилась в моём обществе, – откровенно рассмеялся эрхан, краем глаза наблюдая, как Шайтанар, поднявшись, забрал у него бокал и отошёл к столу, чтобы вновь наполнить его вином. – Как минимум ему будет видеться возможность, чтобы через неё ударить по мне. А что же касается остального… Он увлечётся ею всерьёз, я уверен. Он просто не сможет пройти мимо неё.
– И ты готов сделать эту девочку орудием мести? – спросил правитель Сайтаншесса, вернувшись.