Однако гнев только подогрел в ней желание; с дикими воплями они слились простейшим, природой завещанным способом.
Но вот Пит уже поднялся на ноги и с веселым огоньком в глазах улыбнулся растрепанной, распростертой на кровати девушке.
— Только не делай вид, что тебе этого не хотелось. Ты, как обычно, горела желанием. Она была готова испепелить его взглядом.
— И я тебе только для этого и нужна? — бросила она. — С таким же успехом мог бы сходить в бордель.
— Давай без глупостей, — резко оборвал он ее. — У меня нет времени для глупых сцен. Мне предстоит важная встреча.
— Что ж, не лучше ль тебе тогда спуститься вниз, — в голосе ее звучали горькие нотки, — и дать мне доделать торт?
Он сухо усмехнулся:
— Как угодно, — и ушел, по дороге поправляя галстук, который даже не удосужился развязать.
Когда за ним закрылась входная дверь, она, проклиная себя и его, схватила подушку и со злостью швырнула в другой конец комнаты. Он относится к ней… как к уличной девке, а вовсе не как к женщине, на которой собирается жениться. И при этом уходит от ответа на щекотливый вопрос, касающийся Жанины.
Гнев и ревность раздирали ее. Что, черт побери, происходит? Почему он до сих пор встречается с этой женщиной? Он говорил, что уже давно собирался порвать их отношения. Но если так, почему тогда Жанина была так разгневана, застав в его квартире другую женщину? Уж не намерен ли он обзавестись полным джентльменским набором — женой и любовницей? Тогда зачем вообще ему связывать себя браком?
Не имея другой возможности дать выход эмоциям, Чарли принялась изо всех сил взбивать тесто. Когда она перекладывала его в форму, в дверь постучали. Теряясь в догадках, кто бы это мог быть, она пошла открывать. На пороге стоял Дирк ван Лейден, его круглое улыбающееся лицо выражало извинение.
— Простите, что беспокою вас. Не позволите ли на минутку войти? Мне нужны кое-какие бумаги, а я не хочу отвлекать Пита, у него ответственная встреча.
— О да, конечно. — Открыв пошире дверь, она отступила назад, давая ему пройти. Войдя в комнату, он огляделся.
— Вы сегодня не рисуете? Разочарованные интонации вызвали у Чарли невольную улыбку.
— Нет, сегодня нет, — ответила она. — Честно говоря, я пеку торт.
— Торт? — У него загорелись глаза. — О, как я люблю домашний торт! Она засмеялась.
— Но он еще не готов. Я только собираюсь ставить его в духовку.
— Вы сами приготовили тесто? Можно попробовать? — закудахтал он. — Я знаю, это детская привычка, но ничего с собой не могу поделать.
— Конечно. — Улыбнувшись, она пригласила его на кухню; он прямо направился к форме и жадно зачерпнул ложку сырого теста.
— О, объедение! — одобрил он. — Питу здорово повезло.
Чарли не удалось скрыть своих чувств: она слегка нахмурилась, и Дирк сразу это заметил.
— Что-нибудь не так? — заботливо засуетился он.
— Да нет. — Она небрежно повела плечом. — Ничего особенного.
— Точно? — Он говорил так ласково, что у нее на глаза невольно навернулись слезы.
— Просто… он вечно занят делами, — пояснила она, не желая вдаваться в детали. — Мы с ним почти не видимся.
Дирк понимающе кивнул.
— Ну да. Боюсь, компания у него всегда будет на первом месте. Поэтому я был слегка удивлен…
Он резко запнулся, и она вопросительно на него посмотрела.
— Чем удивлен?
Он замешкался с ответом, как будто ему было неловко говорить.
— Тем, что он выбрал себе в жены… такую юную особу, — наконец изрек он. — Мне казалось, гораздо разумнее было бы…
-..жениться на ком-нибудь постарше, — закончила она его фразу. — На женщине более зрелой и опытной. — Его смятение убедило ее, что она на правильном пути. — Вроде той француженки, например. — Он не сразу нашелся, что ответить, но она его выручила:
— Я знаю, она была сегодня здесь.
— Он вам сказал? — Дирк в изумлении уставился на нее.
— Нет. — Значит, это правда! Сердце ее сжалось от боли. — Но я знаю. Он нежно обнял ее за плечи.
— Я бы предупредил вас раньше, но не знал точно. — Слезы хлынули ручьем, и он предложил ей свой носовой платок. — Мне больно видеть вас такой расстроенной. Если б я мог чем-нибудь помочь. — Он ласково погладил ее по голове.
— Не понимаю, зачем он сделал мне предложение, если намерен продолжать с ней встречаться. — Чарли совсем раскисла, ее речь то и дело прерывалась всхлипываниями. — Какой в этом смысл?
— Ах, боюсь, что есть, — пробормотал он, притягивая ее к себе. Видите ли, ваш отец… он может быть очень полезен для компании. Ошеломленная, она вытаращила на него глаза, а тот, кивнув, продолжал:
— Скажем, оказать небольшую поддержку, чтобы получить местные субсидии здесь или специальные концессии там…
— О нет… — Но она знала, он прав, и земля пошатнулась у нее под ногами. Какая же она дурочка! Наивная, восторженная дурочка! С самого начала, когда Пит сделал ей предложение, она знала: что-то тут не так, но намеренно отказывалась слушать голос рассудка, закрывала глаза на все, что вызывало сомнение. Он ловко ею манипулировал, привязав к себе узами любви, которые она сама же старательно сплела в своем глупом воображении.
Не сразу она осознала опасность. Дирк уже не утешал ее, он осыпал ее лицо жгучими поцелуями, бормоча что-то глухим страстным голосом. Задыхаясь от возмущения, она протестующе вскрикнула и вырвалась из его рук.
— Простите, я…
Неужели она дала ему повод так себя вести? И как только ее угораздило плакаться ему в жилетку!
Его поведение вмиг переменилось.
— О, простите, мисс Хеллер. — Взяв ее за обе руки, он начал рассыпаться в извинениях. — Я позволил себе увлечься. Но, пожалуйста, поверьте мне, я никогда не причиню вам зла. Я пекусь только о вашем благе. Если б я что-то мог для вас сделать… Я знаю, сейчас не время признаваться в своих чувствах, но, пожалуйста, если только вам понадобится друг, позвоните мне.
Его патетическая речь смутила Чарли, и она заколебалась.
— Я… спасибо, — с трудом выговорила она: у нее сдавило горло. — Все нормально. Просто я…
— Я знаю, для вас это большой удар. Лучше б я вам ничего не говорил. Она затрясла головой.
— Нет, я… я предпочитаю знать правду, — сказала она. — Но я буду вам очень признательна, если сейчас вы меня оставите. Мне хочется побыть одной.
— Конечно. Пожалуйста, поверьте мне: вы можете всегда рассчитывать на меня. — Голос у него дрожал от переполнявших его чувств. — Мое сердце всегда открыто для вас.
Она отступила, губы ее чуть тронула улыбка, и он, поняв намек, с изысканной галантностью поцеловал ей руки, после чего поспешно подошел к столу Пита и, отыскав там нужные бумаги, удалился. Чарли облегченно вздохнула и прислонилась к кухонной стойке.
То, что он сказал, не шло у нее из головы. Одно она знала твердо: нужно собрать в себе остатки мужества и под каким-то предлогом расстроить бракосочетание. Он не должен узнать, почему она на самом деле решила с ним расстаться: она сделает это с достоинством. Это не будет признанием поражения. Она оставит его по своим личным причинам.
Париж в ноябре был лишен весеннего романтизма — было сыро и грязно. Уже три месяца Чарли жила в маленькой художественной мастерской на чердаке одного из зданий Монмартра. За это время она не написала ни одной картины. Целыми днями она бродила под дождем по берегам Сены, а вечерами просиживала в прокуренном баре вблизи театра «Гранд-опера».
Организовать ссору с Питом не составило ни малейшего труда. Она ушла из дому и вернулась, когда было уже за полночь. На его резонный вопрос, где она была, Чарли, пожав плечом, ответила самым бесцеремонным образом. Он разозлился, она тоже не осталась в долгу и наговорила ему кучу дерзостей. Разразился громкий скандал: он упрекал ее в легкомыслии, она называла его скучным, как, впрочем, и саму идею замужества. С этими словами она сорвала с пальца кольцо и небрежно швырнула его Питу, после чего демонстративно собрала вещи и ушла.
Порой ей казалось, что лучше бы не знать правды. Тогда она вышла бы замуж за Пита и пребывала бы в романтическом блаженстве. Или, на худой конец, закрыла бы на все глаза. По крайней мере не глодало бы ее сейчас жуткое, мрачное одиночество, вытеснившее из ее жизни всю радость, все яркие краски, заменив их серыми тенями.
Еле волоча ноги, она взбиралась по крутой лестнице в свою квартирку, дождевые капли стекали с воротника плаща на шею, когда до нее донесся телефонный звонок. Наверняка ничего важного, ведь в Париже у нее нет друзей. И Чарли даже не прибавила шагу. Кроме отца, вряд ли кто знает, что она здесь.
Телефон надрывался, и когда она наконец подняла трубку, то услышала женский голос. Французский акцент нисколько ее не насторожил и не предвещал ничего неладного.
— Мадемуазель Хеллер? Не знаю, помните ли вы меня. Жанина де Савори. Друг Питера ден Аудена.
У Чарли подкосились колени, и ей пришлось сесть на пол.
— О-о, — только и смогла она выговорить, изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие.
— Телефон мне дал ваш отец. Мне думается, вам следует знать: у Пита сердечный приступ, он в больнице.
— Что? — У нее самой едва не остановилось сердце. — Но что… как это?..
— Он слишком много и упорно работал. — В ее тоне слышалось осуждение. — Конечно, так было всегда, но в особенности после того, как от него ушли вы… Он не слушал советов врача. У него есть наследственная предрасположенность, и для него опасны большие потрясения.
Чарли была сражена, но в то же время ее бесило, что эта женщина, похоже, во всем винит ее.
— Так почему все-таки вы звоните мне? — холодно осведомилась она. Почему не сидите у постели больного и не вытираете ему платком лоб? Уж не думаете ли вы, что я поверю, будто это он попросил вас позвонить?
— Нет, — сдержанно продолжала француженка. — Он об этом не знает. Мы поговорили с его мамой и решили, что по крайней мере нужно дать вам знать. Он и сейчас не желает угомониться, и, если он будет продолжать в том же духе, это его убьет.