— Эй! — Дагфинн поднял руку. — Большинство экспертов считают, что это более позднее трактование. Мифы о гномах, вероятно, берут свое начало в духах природы…
— Гномы, как у Толкиена? — переспросил Кэрран.
Хотелось бы.
— Однажды четыре брата-гнома, сыновья Ивалди, создали волшебные дары для богов. Два других брата-гнома, Брокк и Эйти, позавидовали всем похвалам и поспорили с плутом Локи, что смогут сделать подарки лучше. Он поспорил на свою голову. Гномы выиграли, а затем захотели убить Локи. Боги не позволили им этого сделать, и Брокк зашил губы Локи проволокой. Это не веселые, пьющие пиво и отправляющиеся на поиски приключений гномы.
— Тот, которого я встретил, был хорошим парнем, — заметил Дагфинн.
— Ты думаешь, это тот самый Ивар, который сделал твой топор? спросил Кэрран.
Дагфинн кивнул.
— Мне было лет пятнадцать-четырнадцать. Тогда я был диким, не то, что сейчас.
Мы с Кэрраном мельком переглянулись.
— Мой дядя Дидрик, викинг, как-то взял меня с собой в горы. Там мы встретили того самого кузнеца, и дядя, переговорив с ним, оставил меня там на лето. Сначала все шло не очень хорошо, но, в конце концов, мы с Иваром поладили. Мне там понравилось. Когда Дидрик приехал за мной, Ивар сделал мне этот топор и нанес на него руны. Правая рука, — он хлопнул себя по правому бицепсу, — управляет топором. Левая рука — моя клятва. Я никогда не должен убивать беззащитного человека или применять к нему силу, иначе топор обратится против меня.
— Я слышал, ты вломился в монастырь в поисках азиатских дам, — заметил Кэрран.
— Азиатский эль, — возразил Дагфинн. — Я не хотел никого насиловать. Я искал пиво. Никто из них не хотел со мной разговаривать, поэтому я все пытался схватить их, чтобы они остановились, и спросить, где достать пиво. В тот вечер я немного перебрал.
Меня осенило.
— Дагфинн, они буддисты. Они не варят пиво. Тебе нужны были братья Августины в двух милях к югу. Ты пошел не в тот монастырь, тупица.
— Расскажи мне то, чего я еще не знаю, — прорычал Дагфинн. — В любом случае, могу я взглянуть на этот ошейник?
Мы отвели его к мальчику. Он немного осмотрел его, и мы вернулись обратно.
— Возможно, это работа Ивара, — сказал Дагфинн. — Я просто не понимаю, зачем. Гном, которого я знал, не причинил бы вреда ребенку.
— Ты можешь снова найти эту долину?
Он покачал головой.
— В этом вся загвоздка. Я хотел спросить об этом у Дидрика, но тот умер. Я пытался разыскать гнома самостоятельно. Я объездил весь заповедник Смоки Маунтин, и ничего.
Он что-то скрывал, я чувствовала это.
— Что ты не договариваешь, Дагфинн?
Он колебался.
— Ошейник может убить ребенка, — сказал Кэрран.
— Он должен знать, — сказал Дагфинн.
— Кто?
— Ты знаешь. Он.
Мое сердце упало. Ситуация становилась все лучше и лучше.
— Кто Он? — требовал ответа Кэрран.
Я шагнула ближе к нему и понизила голос.
— У викингов есть существо. Оно уже очень долгое время находится в ловушке на их земле. Они не хотят произносить его имя, потому что он может услышать и убить их ночью.
— Только не говори мне о том, что ты задумала, — сказал Дагфинн.
Я развела руками.
— У меня нет больше идей.
— Кейт, пожалуйста, скажи мне, что ты не была у него раньше? Верно? — спросил Дагфинн.
— Нет. Это будет мой первый раз.
— Почему это важно? — спросил Кэрран.
— Он распознает твой запах, когда ты приходишь к нему, — сказал Дагфинн. — Это занимает у него некоторое время, но как только он запоминает запах, он никогда его не забудет. Люди, которые приходят к нему дважды, больше не возвращаются. Их тела остаются на том холме.
— Нам понадобится подкрепление, — сказала я, размышляя вслух.
— Не смотри на меня, — сказал Дагфинн. — Ты мне нравишься и все такое, но я уже был там однажды. Я бежал оттуда, как маленькая девчонка, и едва выбрался. Я не могу пойти снова.
— С подкреплением проблем не будет, — сказал Кэрран.
— Пойми, мы не можем взять с собой никого, кого не можем позволить себе потерять.
— Она права, — сказал Дагфинн. — Я нанял команду. Шесть человек. Я был единственным, кто выбрался, и только потому, что он съел их первыми. Мой совет: нанимайте кого-то, кого вы не знаете, и скажите им заранее, что это смертельная схватка. Они для него всего лишь закуска. Тебе нужно поговорить с чероки.
— Да, я знаю. — При мысли о посещении Хакона у меня по спине пробежал холод.
— Ну, я пошел, — поднялся Дагфинн. — Спасибо за поединок, мне было весело, мы должны как-нибудь повторить. Было приятно познакомиться с тобой.
Кэрран оттолкнулся от стены.
— Я провожу тебя.
— Я могу найти дорогу, — сказал Дагфинн.
— Уверен, что сможешь… — Золото прокатилось по радужкам Кэррана.
Дагфинн вздохнул, и они ушли.
*** *** ***
Я поднялась на крышу. Там мы устроили небольшую столовую — два стула и стол. В последнее время каждый раз, когда мы садились есть на кухне, кто-нибудь стучал в дверь с каким-нибудь дурацким срочным делом, поэтому, когда нам не хотелось, чтобы нас прерывали, мы с Кэрраном поднимались на крышу и спокойно ели. Его Мохнатое Величество грозился обустроить там гриль и «приготовить мясо» для меня. Зная его, «гриль» — означало огромную яму, а «мясо» — половину оленя.
Я села на низкую каменную стену, граничащую с вершиной крыши. Был поздний вечер, и солнце медленно катилось на запад. Каменная стена подо мной была приятной и теплой. Приближалось лето.
Я сидела, окутанная теплым воздухом. Было приятно, но недостаточно жарко, чтобы прогнать холод, засевший во мне. Я не хотела идти к Хакону. Несколько моих знакомых ходили к нему. Вернулись только двое, и Дагфинн был одним из них.
Мир мигнул. Магия исчезла, погасла, как свеча от сквозняка. Это была смешанная благодать: пока магия не действовала, ожерелье не стягивало шею Родерика, но без нее мы не могли встретиться с Хаконом.
Ворон, мой приемный отец, всегда предупреждал меня, что друзья сделают меня слабой. Когда ты заботишься о людях, ты формируешь связь, и эта связь делает тебя предсказуемой. Друзья были не для меня. Грег, мой ныне покойный опекун, сделал еще один шаг вперед и добавил к этому запрету любовников. Когда ты любишь кого-то, твои враги могут использовать это против тебя.
Никто из них не предполагал, что, если ты любишь, и тебя любят в ответ, ты ценишь свою жизнь гораздо выше. Мне нравилась моя жизнь. Теперь мне было что терять.
Кэрран вошел, снял с руки пакет и бросил его в мусорное ведро. Он шел в полной тишине, как тигр, крадущийся по лесу, спокойный и уверенный. Мне нравилось наблюдать за ним, при условии, что он об этом не знал. Его эго и так угрожало озоновому слою.
Кэрран сел рядом со мной, обнял меня левой рукой за плечи и поцеловал. В этом поцелуе чувствовался слегка собственнический оттенок.
— Через Гильдию. И нет.
— Хм-м? — спросил он.
— Ты собирался спросить, откуда я знаю Дагфинна и были ли мы когда-нибудь больше, чем друзьями. На самом деле, мы и друзьями то не были. Гильдия дважды втягивала меня в свои разборки. Его разыскивали за штрафы и уничтожение имущества.
Кэрран помрачнел.
— Нет, мне и в голову не приходило, что ты будешь с Дагфинном. Он недисциплинированный идиот. Отдай мне должное. Я знаю тебя лучше.
Я пожала плечами и наклонилась ближе к нему.
— Ситуация — полный отстой.
— Да, это так. Ты можешь придумать какой-нибудь другой способ найти Ивара?
— Нет. Может, Дулиттл попробует снять ошейник во время техноволны?
Кэрран покачал головой.
— Я спрашивал. Он считает, что это убьет мальчика, говорит, что у нас есть тридцать шесть — сорок восемь часов, в зависимости от того, как долго длится магия. Есть большая вероятность, что следующая волна магии будет для мальчика последней.
Через два дня Родерик с его совиными глазами умрет.
— Помнишь, несколько лет назад исчез отряд ОПА? Одиннадцать полицейских, вооруженных до зубов? Об этом писали в газетах?
— Да.
— Это был Хакон.
— Так его зовут?
Я кивнула.
— Я не стала говорить этого при Дагфинне, чтобы он не взбесился. Кого бы мы не взяли, они могут умереть. Но если мы никого не возьмем — умрет мальчик.
— Мы объясним это и поищем добровольцев. — Кэрран притянул меня ближе. — Какой еще у нас выбор.
— Я устала от этого паршивого выбора. Если собрать всех людей, которых я убила, их кровь превратилась бы в озеро. Я пытаюсь выбраться из него, и у меня нет желания делать его еще глубже.
Мы сидели рядом, касаясь друг друга.
Если Кэрран попросит добровольцев пойти с нами, то в Стае найдутся желающие. Мне придется смотреть им в лицо, я стану свидетелем их смерти, а потом мне придется рассказать об этом их семьям, если, конечно, я сама выживу. При условии, что Кэрран выживет.
Эта мысль выводила меня из себя. Все равно мы сделаем это. На другом конце этого уравнения находился ребенок, так что да, мы стиснем зубы и сделаем это. Но меня это так злило. Я готова задушить Аурелию, если она попадет мне в руки. Она знала, на что способно ожерелье, и сознательно выбирала между мужем и сыном.
— Можно ли убить Хакона?
— Нет. Чероки пытаются уже много лет. Все, что они могут сделать, это удерживать его на этом холме. Если его уничтожить, он просто соберется вновь. — Я зарычала. — Я не хочу этого делать.
— Я знаю, — сказал он.
— Ты думаешь обо мне плохо?
— Нет. — Кэрран погладил меня по спине. — Как я уже сказал, это выбор, который мы делаем, и иногда любой выбор плох, а потом ты сидишь один и вспоминаешь все то ужасное дерьмо, которое ты должен был сделать и сделал, и разбираешься с этим. Эти мысли съедят тебя заживо, если ты позволишь.
Я выпрямилась и коснулась его щеки.
— Ну, тебе больше не придется сидеть в одиночестве. Мы будем сидеть вместе.
Он поймал мою руку и поцеловал ее. Его пальцы согнулись в кулак, а глаза потемнели. Он выглядел устрашающе.