– Магия для появления божества пока не настолько сильна, и ее приливы слишком частые, – закончила Андреа.
– Но не во время Вспышки, – заметила я.
Андреа открыла было рот и тут же его захлопнула.
– В данный момент она несколько часов находится на пике. Бог может воскреснуть, а потом снова спрятаться в своем тайном месте, пока не нагрянет технопериод.
Тетушка Би поставила чашку на стол.
– Тогда ничего хорошего не выйдет. Небожители не должны вмешиваться в наши дела. Хорошо ли, плохо ли, мы в состоянии сами управиться.
Я посмотрела на Андреа.
– Пару минут назад ты высказала верную идею – про паренька, который переродился посредством котла. Воплощение в реальности и есть своего рода перерождение. А если и Морриган пришла в наш мир тем же способом? С места шабаша ведьм пропал котел. Я видела отпечатки его ножек – он должен быть просто огромным. Сомневаюсь, что и Кэррану под силу его поднять. Кто бы взялся тащить гигантский котел, не будь это действительно важно?
– Наверное, так и есть, – вздохнула Андреа.
– Но в теории есть пробел: я понятия не имею, при чем здесь пастырь и монисто Рэда. Все гоняются за той безделушкой, но никто не объясняет почему.
– И где оно сейчас? – осведомилась Тетушка Би.
– Я вложила его прямо в руку Кэррана. Он обещал о нем позаботиться. – Я встала. – Пора поболтать со стрелком Морриган. Андреа, не присмотришь за моими вещами, пока я исполняю ритуальные танцы?
Та поднялась, со скрипом отодвинув стул.
– Не стоило и просить.
– Почему бы сразу не узнать у стрелка? – удивился Рафаэль.
– Потому что он врун и вор. Пифии ведьм придерживаются нейтралитета и скажут правду.
За домом Тетушки Би раскинулось поле. В центре рос старый дуб-исполин. Ветви простирались с таким размахом, что почти достигали земли. В лунном свете он отбрасывал густую тень. Идеально.
– Это несложно. – Я направилась к дереву, держа в руках керамическую миску и кувшин с водой. – Нужно исполнить один странный танец. Если все пройдет как надо, я исчезну.
– В каком смысле? – Андреа шла следом за мной, а за ней – Рафаэль.
– Уйду в туман. Чары призыва очень древние. Ведьмы пользуются ими, когда хотят найти своих фамильяров [18].
Обычно ритуал совершается в лесу. Ведьма танцует, притягивая самое подходящее для нее животное. У чар призыва много разновидностей. Некоторые созданы, чтобы приворожить мужчину, хотя, по моему опыту, ничего хорошего из этого не получается. Заклинание можно нацелить на конкретного человека, правда, с простыми людьми оно не работает, иначе я прямо сейчас была бы с Джули, но Бран настолько пропитан магией, что должен притянуть меня к себе.
Я сняла жилет и положила его под дубом. Потом отстегнула ножны и вручила «Погибель» Андреа. Затем настал черед ботинок и носков. Вообще-то плясать принято обнаженной – волшебство лучше сработает, но мне не хотелось прыгать в объятия Пса Морриган нагишом. Уверена, он бы только обрадовался.
Я ступила на прохладную гладкую траву и глубоко вдохнула. Как делать призыв, я знала. Меня научили очень давно, и я уже не помнила, кто и когда это был. Пару раз мне доводилось наблюдать за ритуалом, но сама никогда не пробовала.
Андреа уселась на землю, Рафаэль устроился рядом.
Я налила воды в миску, отстегнула ремень, достала из кармашков и высыпала в воду порошки трав: женский папоротник и зола для ясновидения, щепотка полыни для отвода глаз любопытным. Немного дуба для привязки к мужчине. Правда, перемалывая дубовые листья, я схалтурила, и теперь вместо мелких частиц на поверхность всплыли несколько крупных кусочков.
Я не захватила волчок, но пару недель назад мне попался отличный ясеневый посох. Правда, я быстро его изуродовала, накромсав щепок. Их я тоже носила на поясе. Ясень лучше прочих пород древесины проводит чары.
Я бросила лучинку в воду и прошептала заговор.
Импровизированный волчок вздрогнул. Задергался, как поплавок, когда рыба клюет приманку, и завертелся на месте – сначала медленно, затем быстрее и быстрее.
– Для чего такая штуковина?
– Связывает травы и магию. – Вытащив метательный кинжал, я вручила его Андреа. – Если что-то пойдет не так, брось кинжал в чашу. Только не пытайся ее переворачивать и не доставай волчок.
– Но как я пойму, что нужно это сделать?
– Я закричу.
Я сняла наручи с серебряными иглами, второй метательный нож, три акульих зуба. Положила их на землю. Туда же перекочевала и специальная аптечка.
– Сколько же ты с собой таскаешь оружия?
– А больше, пожалуй, ничего и нет.
Я ступила в тень дуба. Разделась до футболки и трусиков, не оставив ни пояса, ни сабли, ни ножа. Прихватила только набор для забора крови и квадратик полотна, связанных волос и крапивы. Представив широкий круг, швырнула тряпицу в самый центр, подошла к границе воображаемой окружности и пустилась в пляс.
Шаг за шагом я шла вперед, изгибаясь всем телом, следуя ритму. На середине второго круга из вязаного клочка вырвалась тонкая струйка магии и влилась в меня. Она омыла меня с головы до пят, распадаясь на ручейки там, где кожа касалась земли, будто я была деревом. Она вела меня и тянула к себе.
Краем глаза я заметила, что в тени собрались буды. Их влекло ко мне, точно мотыльков к огню. Гиены наблюдали за мной горящими красными глазами, мягко покачиваясь в такт неслышной музыке танца. А потом я ее услышала – простую далекую мелодию. С каждой секундой она нарастала, разрывая сердце. Печальная, но дикая, чистая, и вместе с тем несовершенная. Она захлестнула меня, вонзилась в грудь, наполнив сердце чувством, которое мой русский отец называл toska.
И тоска оказалась настолько всепоглощающей, что мне сделалось физически больно. У меня начали подгибаться ноги, воля истощилась, и в конце концов осталась лишь грусть. Я скучала по чему-то и понимала лишь одно: мне этого остро недостает – так, что невозможно дышать.
Я продолжала танцевать. Околдованные буды исчезли. Вокруг заклубился туман. Мимо меня сквозь мрак протрусил пес. Дымка стала медленно рассеиваться, и в белой пелене возникло манящее желтое сияние.
Ноги нащупали влажную траву и камни. Послышался плеск воды и треск дров, горящих в огне. Я двинулась на острый запах солоноватого дыма.
Пара шагов – и я ступила на берег озера. Глянцевого, черного и безмятежного в лунном свете – прямо монетка, вымазанная смолой. Возле воды, в ямке, выложенной камешками, горел костерок. На вертеле поджаривалась мелкая тушка. Возможно, кролик.
Я обернулась: зазубринами верхушек чернел лес. Туман уполз в чащу, будто деревья его всосали.
Нападение было внезапным, и я отразила его инстинктивно. Справа на меня бросился Бран, я отступила в сторону и, не задумываясь, подставила ему подножку, перенаправляя движение. Я столько раз применяла этот прием, так что осознала свои действия, только когда стрелок пролетел мимо меня и плюхнулся в озеро. Приземлившись, он повернулся ко мне и ухмыльнулся.
Проклятье, а ведь ублюдок красив! И к тому же полураздет: торс украшали синие завитки татуировок.
Господь явно сотворил его для соблазнения женщин.
– На сей раз без клинка?
– Да, – пожала плечами я, – но ты не можешь исчезнуть.
– Ни к чему.
Он выбрался из озера – с черных волос стекала вода – и вновь кинулся ко мне. Увернувшись от его рук, я пнула Брана по колену и отпрыгнула. Он быстро махнул ногой, и та пролетела на волосок от моего лица. Крутанувшись вокруг него, я вонзила ему в бок локоть. Противник в ответ зацепил меня кулаком.
Попал прямо в плечо, довольно больно, но я сбила его ударом по ногам. Мгновенно вскочив, Бран метнулся в сторону – он резвился, как разыгравшийся щенок. Подбегал, игриво покусывал, давая себя уронить.
– С любовником так не обращаются!
– Я не трахаться с тобой пришла.
– Тогда к чему суматоха?
– Мне нужна капля твоей крови, чтобы спасти девушку.
Бран согнул руку, показывая вздувшиеся вены.
– Моей, значит?
– Да.
– Уверен, мы договоримся, – подмигнул он.
– Нельзя. Кровь должна быть отдана даром – или она не поможет.
– Согрей меня ночью, и, может быть, утром я расщедрюсь.
– Никаких сделок, – покачала головой я.
Бран уставился в небо.
– Ты не станешь со мной спать?
– Нет.
Он задумался.
– Хочешь взять меня силой? Ты настолько отчаялся?
Он мотнул головой, отбрасывая волосы с глаз.
– Никогда не принуждал женщину. Мне и не нужно. Они и так на меня вешаются.
Неужели?
– Приятно знать, что ты настоящий джентльмен.
– Зачем мне отдавать тебе кровь? Мне-то что с того?
– Ничего. Просто будешь знать, что совершил доброе дело. Ты ведь герой. Вот и поступи по-геройски.
Бран подошел к костру и опустился на землю.
– Считаешь меня христианином, голубка? Ты ошиблась.
Подул прохладный бриз, и по озеру пробежала рябь. Я обхватила себя руками. Нужно узнать о Джули и о многом другом, но россказням Брана нельзя верить. Надо добыть его кровь и проваливать.
– Мне любопытно: почему ты называешь меня голубкой?
– Готов поспорить, в постели ты воркуешь. – Темные глаза блестели, отражая пламя костра. – Садись рядышком…
– Только без фокусов!
– Я не даю обещаний.
Разве у меня есть выбор? Я устроилась возле него, наслаждаясь теплом огня.
Бран откинулся на спину, опустив голову на согнутую в локте руку. Мышцы у него были как у мастера единоборств или воина, привыкшего к бегу, – жесткие, без унции жира. А запах… запах мужчины, какой исходит от спортивных парней – пот, раздевалка и солнце.
Где-то вдали ухнула сова, и ее крик повис над черной, как смоль, водой.
– Что это за место?
– Пристанище Морриган. Ее владения.
– Она здесь?
– Да, – кивнул Бран. – Но сейчас не смотрит – спит.
– Морриган когда-нибудь спускалась на Землю?