На меня брызнула кровь. Я чуяла ее запах: она была теплой и липкой на моих пальцах. Глаза фоморки расширились. Из кобальтовых глубин на меня смотрел страх. На сей раз не будет никакого воскрешения. Я ее убила. Она уже была мертва и от осознания собственной судьбы испытала мучительный страх.
Мгновение длилось бесконечно. Я знала, что запомню его навсегда. Я поняла – не важно, скольких я убила и уничтожу до заката. Брана никто из них не вернет. Ни на секунду.
Я вытащила саблю из твари. Горе оседлало меня и пришпорило, отправив в бой. Я в бешенстве носилась по полю. Расправлялась со всеми демонами, оказавшимися у меня на пути. Стоило им завидеть меня – они бежали, но я гналась следом и разила их, пока они не отняли жизнь еще чьего-то друга.
Наступила ночь. Фоморы были мертвы. Их трупы валялись вперемешку с останками нашей армии.
И оборотни, и обычные люди после гибели выглядели совершенно одинаково. Так много тел! И смертей. Еще утром говорили, дышали, целовали на прощание любимых. А теперь они лежат здесь… Ушли навеки, как Бран.
Я села рядом с мертвым стрелком. Его глаза были закрыты. Как я устала! Тело ныло в тех местах, о существовании которых я даже не подозревала.
Кто-то зажег погребальный костер. В надвигающейся тьме он полыхал оранжевым. Ночь запятнал густой жирный дым.
Это ведь я буквально за руку вытащила Брана назад, к роду людскому. К свободе воли и выбору. И привела его к гибели. Глаза его уже не горели пламенем. Он не подмигнет мне, не назовет голубкой. Я не любила его, потому что едва знала, но, господи, как же больно! Почему я убиваю всех, к кому прикасаюсь? Почему они гибнут? Я многое могла преодолеть, но смерть каждый раз укладывала меня на лопатки. Какая польза от магии, если ты не можешь ее победить? Что хорошего, если не знаешь, когда остановиться? Если умеешь лишь уничтожать и наказывать?
Кто-то подошел и подергал меня за рукав.
– Кейт? – произнес тонкий голосок. – Как ты?
Я подняла голову и взглянула на девочку.
– Кейт, – жалобно проскулила она. – Скажи что-нибудь…
В душе зияла такая пустота, что я заговорила с трудом.
– Ты настоящая?
Джули кивнула.
– Как ты сюда попала?
– Меня принес Бран. Я проснулась на берегу озера. Повсюду валялись трупы, а еще там была женщина. Бран освободил меня, дал нож и доставил сюда, – она показала в ту сторону, где наша армия перед битвой формировала строй.
– Я сражалась, – добавила она и кивнула на окровавленный клинок.
– Дурочка, – злиться сил не хватило, и голос прозвучал ровно. – Столько людей умерло ради твоего спасения, а ты помчалась прямо на бойню.
– Я видела, как ривы пожирали мамино тело. Я должна была… – Она уселась рядом. – Должна, Кейт.
Послышался слабый звон цепей, затем под чьими-то шагами хрустнуло железо. Сквозь дымку приближалась высокая женщина.
Она была почти нагой, прикрытой лишь доспехами из кожаных ремней и серебряных крючков. Ее, всю перемазанную свежей кровью, окутывало облако черных волос. Темно-красные ручейки смешивались с синими рунами, выбитыми на коже. Ее появление меня ошеломило: она оказалась студеной, суровой, жестокой, пугающей, словно волчий вой, раздавшийся в ночи на пустынной дороге.
– Вот она, – шепнула Джули. – Женщина с озера.
Глаза незнакомки сияли, пронизанные лучистыми искрами. Искорки растеклись по радужке янтарем, и огромные очи вдруг стали всепоглощающими, всесильными…
Я увидела бездонный зрачок. И поняла – в нем можно утонуть и потеряться навсегда.
Теперь понятно, как выглядит глаз богини…
Она посмотрела куда-то за мое плечо и подняла руку. Звякнули цепи.
– Подойди!
Я узнала голос – его я слышала у себя в голове.
Из-под груды мусора выбрался Рэд. Я давно догадывалась, что он там. Когда битва почти закончилась, Рэд подкрался ко мне и затаился, пока я, онемев от горя, сидела возле Брана. Наверное, выжидал момент, чтобы всадить нож мне в спину.
– Рэд! – вздрогнула Джули.
Я схватила ее за плечо и удержала.
– Ты желал силы…
– Да, – с трудом сглотнул Рэд.
– Служи мне, и я наделю тебя силой.
Он задрожал.
– Ты принимаешь сделку?
– Да!
– Рэд, а как же я? – Джули вырвалась – я не слишком крепко ее держала. Для девочки настал последний шанс исцелиться. – Я люблю тебя, не покидай меня!
Мальчишка, отгораживаясь, выставил руку.
– У нее есть все, чего я хочу. У тебя ничего нет.
Он переступил через ноги Брана и потрусил рядом с богиней, как пес, которым и был. Круг замкнулся: от предка, вырвавшегося из оков Морриган, сквозь бесчисленные поколения, к потомку, добровольно надевшему ее ошейник.
Тело Брана еще не остыло.
Богиня не выказала никаких признаков скорби.
Я посмотрела на нее.
– Ты меня узнала.
Цепи согласно лязгнули.
– Когда мы встретимся в следующий раз, я его убью.
– Отвали! Она могущественна и защитит меня, – огрызнулся Рэд.
– Когда о ней только-только возникло смутное представление, кровь, текущая в моих венах, уже была древней. Загляни ей в глаза, если не веришь.
– Мы более не встретимся, – пообещала Морриган.
Позади нее стеной встал туман, скользнул по земле, лизнул ноги Морриган, закрутился вокруг Рэда и поглотил их обоих.
Обрушился техноприлив и сбил магию с ног. На поле битвы – среди мертвецов и ржавого железа – одиноко стояла Джули с окаменевшим от потрясения лицом.
Эпилог
Придя утром за телом Брана, ведьмы нашли его лежащим среди белых цветов. Они выросли в одночасье – сверкающие звездочки, с черной, как и глаза стрелка, сердцевиной. К концу дня их нарекли колокольчиками Морриган. Из уст в уста разлетелся слух, мол, богиня столь убивалась из-за смерти своего воина, что ее слезы превратились в цветы.
Вранье! Я была там – сука не проронила ни единой слезинки.
Ведьмы похоронили Брана в Столетнем парке. Над могилой возвели каменную пирамиду. Мне сказали, что я могу приходить туда в любое время.
В течение следующих дней мы с Андреа не покладая рук работали. Составляли отчеты для ордена. Закрыли дыры, сгладили кочки, устранили несоответствия. В результате моя подруга предстала чистокровным человеком, а я – радостной наемницей.
Дело усугублялось тем, что несколько недель миру предстояло провести без магии, поэтому нам пришлось прибегнуть к традиционной медицине. У меня было с полдюжины порезов, пара из них – достаточно глубокие и вызывающие опасения, а кроме того, два сломанных ребра.
Андреа получила ранение в спину, которое в обычных обстоятельствах зажило бы подозрительно быстро. Но в период после Вспышки на исцеление потребовалось время.
Непривычная к боли, Андреа глотала таблетки горстями.
После ухода Рэда малышка замкнулась в себе, отвечала уклончиво и перестала есть. В четверг я отправила последний отчет – вместе с заявлением на отпуск посадила Джули в свою древнюю прожорливую «Субару» (я прозвала ее «Бетси») – и мы отправились на юг, в Саванну. Там находился дом моего отца. Андреа обещала уладить все дела с орденом, когда вернутся рыцари.
Путешествие длилось бесконечно. Я отвыкла от вождения, была вынуждена останавливаться для отдыха. Мы миновали поворот к дому и направились вниз по побережью к городку под названием Юлония.
Я припарковалась у ресторанчика «Пеликаний мыс». Хозяин был у меня в долгу, иначе обед оказался бы мне не по карману.
Заведение притулилось возле реки, прямо там, где пресная вода пробивала себе путь через тростники и илистые островки, вливаясь в Атлантический океан. Мы посидели в беседке у причала, понаблюдали, как катера (их хозяева обычно промышляли креветками) и рыбацкие лодки петляют по лабиринту низины, затопленной морской водой, а потом выгружают улов.
Затем мы пошли в ресторан и расположились у окна. Я отвела Джули к шведскому столу с морепродуктами. Столько еды за один раз малышка никогда в жизни не видела и лишилась дара речи. Я наполнила ей тарелку, прихватила напоследок крабовых фаланг и отвела к нашему месту.
Джули попробовала жареную креветку и тилапию с гриля.
Когда я занялась фалангами, малышка расплакалась. Она рыдала, жевала крабовое мясо, обмакивая кусочки в топленое масло, облизывала пальцы и всхлипывала.
На обратном пути она держалась очень угрюмо.
– Что со мной будет дальше? – наконец спросила она.
– Лето почти закончилось. Тебе придется отправиться в школу.
– Зачем?
– У тебя – дар. Хочу, чтобы ты училась и общалась с разными людьми – с твоими ровесниками и взрослыми. Так ты сможешь узнать, как они думают и себя ведут. И тогда никто не сможет тебя использовать.
– Я им не понравлюсь.
– Ничего подобного.
– Это одна из тех школ, где дети живут?
Я кивнула.
– Мать из меня никудышная. Редко бываю дома. Я не тот человек, который способен позаботиться о ребенке. Зато я буду просто сумасшедшей тетушкой. Ты будешь навещать меня каждые каникулы. Запеку тебе гуся.
– Почему не индейку?
– Ну ее! Она суховата.
– А если мне там не понравится?
– Тогда я начну подыскивать другую школу, пока не найду подходящую.
– А если мне понадобится, я смогу пожить у тебя?
– Всегда, – пообещала я.
Спустя три недели я отвезла Джули в Академию искусств Мейкона. Магический дар малышки вкупе с моим скромным доходом легко позволили ей получить стипендию. Это было хорошее заведение, в тихом местечке, с приличным кампусом, который напоминал парк. Территорию ограждала девятифутовая стена с башнями, оснащенными пулеметами и арбалетами. Я познакомилась с каждым преподавателем. Все они показались мне людьми, не склонными терпеть всякие досужие глупости. Куратором у них была эмпат. Она поможет Джули исцелиться, лучше ее с этим никто не справится.
Домой я вернулась уже в темноте. Как обычно после Вспышки, магия на некоторое время оставила наш мир в покое, и путешествовала я на своей старенькой «Бетси», которая на полпути заглохла, хотя и была вполне исправна.