О нет.
— Позвони французу, — сказал Кэрран. Я чуть не подпрыгнула. Он подошел к нам сзади, и я его не услышала. — Меня не волнует, сколько это будет стоить, просто достань это.
— Достать что? — Я посмотрела на него.
— У европейцев есть специальная травяная смесь, — объяснил Кэрран. — Она снижает вероятность люпизма на треть. Но они охраняют ее, как золото. Мы знаем кое-кого, кто вывозит сыворотку контрабандой.
Лицо Дулиттла сделалось еще печальнее.
— Я взял на себя смелость позвонить, как только девочка поступила к нам, Милорд.
— И?
Дулиттл покачал головой.
— Ты сказал ему, кто просит? — Кэрран зарычал.
— Да. Француз приносит свои извинения. Если бы сыворотка была, он бы немедленно ее доставил, но ее нет.
Кэрран сжал кулаки, но заставил себя разжать их.
— Что теперь? — Спросила я.
— Сейчас она находится под сильными успокоительными. Наша основная задача — дать ей почувствовать себя в безопасности. Никаких громких звуков, ни встревоженных голосов, ни волнения. Мы должны сохранять ее в спокойствии и безопасности. Это все, что мы можем сделать. Я очень сожалею.
— Я хочу ее увидеть.
— Нет. — Дулиттл преградил мне дорогу.
— Что значит «нет»?
— Он имеет в виду, что ты слишком взволнованна сейчас, просто войдя туда, ты вызовешь у нее поднятие уровня вируса, — объяснил Кэрран. — Если хочешь, чтобы ей стало лучше, вернись к ней, когда успокоишься.
Крики о том, что я спокойна, черт возьми, только подтвердят его точку зрения.
Кэрран повернулся к Дулиттлу.
— Когда мы узнаем?
— Я сохраню ее в таком состоянии на двадцать четыре часа. Мы попробуем ее разбудить. Если она проявит признаки люпизма, мы можем дать ей седативные препараты еще на двадцать четыре часа. После этого. . — Дулиттл замолчал.
После этого мне придется убить своего ребенка. Силы покинули мои ноги, я пошатнулась.
Я бы отдала все, чтобы это оказалось просто кошмарным сном. Всю свою магию, всю силу, чтобы она могла проснуться.
— Есть ли надежда?
Дулиттл открыл рот, чтобы что-то сказать и тут же закрыл его, так и ни проронив не слова.
Я развернулась и пошла по коридору. У Хранителей Маяка должна быть база. Кто-то должен был владеть этим фургоном или арендовать его. Кто-то снабдил их разрывными болтами. Единственный раз, когда я когда-либо видела их в действии было, когда Андреа запустила два таких в кровавого голема, которым управляла моя тетя. Она говорила тогда что-то о специальном заказе.
Я найду Хранителей. Я найду их и убью каждого из них.
Кэрран догнал меня.
— Куда ты идешь?
— У меня есть незаконченные дела.
Он преградил мне путь.
— Ты дерьмово выглядишь. Тебе нужен медик. Пусть Дулиттл тебя подлатает.
— У меня нет на это времени.
Он наклонился ко мне и произнес тихим голосом:
— Это не обсуждается.
Я разжала зубы.
— Если я не причиню им боль сейчас, то сойду с ума.
— Либо ты позволишь доктору починить себя сейчас, либо у тебя кончатся силы посреди битвы, когда это будет важно. Ты знаешь свое тело, знаешь, что находишься на пределе своих возможностей. Не вынуждай меня нести тебя.
— Только попробуй.
Он оскалил на меня край своих зубов:
— Детка, это вызов?
Я взглянула ему прямо в глаза:
— Ты бы хотел, чтобы это был он, дорогой?
В коридоре мелькнула неуклюжая здоровенная фигура. Мэхон.
Толстый и с бочкообразной грудью, альфа клана тяжеловесных выглядел так, будто мог встать перед движущимся поездом и заставить его с визгом остановиться. Его черные волосы и борода поседели. Он не особо меня любил, но мы уважали друг друга, и, поскольку Мэхон был самым близким к определению «отец» для Кэррана, мы с Мэхоном старались изо всех сил оставаться взаимно вежливыми.
Мэхон закончил маневрировать своим массивным телом и остановился рядом с нами.
— Мой господин. Консорт.
— Да? — спросил Кэрран, его голос перешел в рычание.
Мэхон пристально посмотрел на нас.
— В отличие от ваших апартаментов, этот коридор не звуконепроницаем. Ваши голоса разносятся по всем этажам. Настали тяжелые времена. Люди ждут от вас совета и примера.
Дулиттл распахнул дверь в боковую комнату.
Мэхон медленно наклонил голову.
— Пожалуйста, Консорт.
Отлично. В любом случае полчаса ничего не изменят.
Глава 18
Я проснулась на нашем диване. Все мое тело болело, глубоко внутри, до костей. Боль — хороший признак. Это означает, что я все еще жива и постепенно исцеляюсь.
Кэрран оперся на подоконник, его силуэт нарисовался на фоне окна, где сумерки или рассвет переливались багряным цветом в небе. Солнце находилось на востоке. Значит, все же утро. Я проспала несколько часов.
Мышцы на широкой спине Кэррана напряглись. Он понял, что я проснулась.
Независимо от того, где я находилась или в какую беду попадала, он всегда приходил за мной. Он перевернул бы город, чтобы найти меня. Мне не нужно справляться с этим в одиночку.
Несколькими этажами ниже спала Джули, пока ее тело активно работало на то, чтобы предать ее. Моя Джули. Мой бедный ребенок. Некоторые люди просыпаются, чтобы спастись от кошмаров. Я же проснулась в одном из них.
— Есть какие-нибудь изменения?
— Она все еще спит. — ответил он.
— Дулиттл накачал меня успокоительными, старый обманщик.
— Нет. — Кэрран обернулся. — Доктор только залечил твои раны, и ты заснула. Я принес тебя сюда. Теперь болит меньше?
Я пожала плечами.
— С чего ты вообще решил, что мне больно?
— Ты задерживала дыхание, когда шла.
— Может я просто злилась.
— Нет. — Он подошел ко мне. — Я знаю, когда ты злишься. По тому, как ты стоишь. И я знаю этот взгляд.
Он анализирует каждое мое движение. И что мне теперь с этим делать?
— Грендель?
— Он в лазарете Дулиттла. Ничего серьезного. Несколько синяков и деревянная щепка в лапе. Андреа недавно вернулась в Крепость. Она говорит, что они обедали, и он внезапно бросился по улице. Вылез прямо через окно ресторана.
Глупый пудель. Как он вообще узнал, что у нас проблемы?
Желваки заиграли на скулах Кэррана.
— Мы должны были найти Лесли раньше. Мы выслеживали ее по всему городу. В Пальметто ее запах был менее трех часов назад. Если бы мы поймали ее, ничего из этого не случилось бы. Невозможно спасти всех. Я уже смирился с этим. Но мы должны были спасти Джули. .
— Я люблю тебя, — перебила я.
Кэрран остановился на полуслове и подошел ко мне. Я поцеловала его, скользнув в его объятия.
— Я не хочу говорить, — прошептала я. Мои щеки были влажными, и я поняла, что плачу. Голос мой не дрожал, но слезы все текли по щекам. Я потеряла мать, отчима, а теперь, возможно, через два дня, еще и ребенка. Пришло время платить по счетам.
Кэрран поцеловал меня, его губы сомкнулись на моих. Его язык скользнул мне в рот, этот вкус был таким знакомым, таким желанным. Я взяла его за плечи, притянула ближе и стянула с него рубашку. Он сдвинул простыни в сторону, оторвался от меня на какую-то крошечную секунду, чтобы снять с меня майку. Я поцеловала его губы, зарылась пальцами в его короткие волосы, прося, требуя большего. Его горячие руки дотронулись до моей груди, грубая кожа ладоней царапала твердые соски. Он приподнял меня на колени и лизнул мою левую грудь. Исходящий от него жар вытиснил всю боль, душившую меня. Я отпустила все и потерялась в нем, целуя, облизывая, поглаживая, желая быть с ним одним целым.
Он поднялся надо мной, и я обвила его ногами, когда Кэрран вошел в меня, реальность исчезла, отбросив все на задний план. Были только я и он. Мы двигались с ним в плавном жестком ритме, все быстрее и быстрее, каждый новый толчок поднимал меня все выше, пока, наконец, внутри не вспыхнул жар, погружая меня в каскад удовольствия. Он вздрогнул и опустошил себя. Мы долгое мгновение оставались в таком положении, затем он отстранился и лег рядом, прижимая меня к себе. Мы лежали, свернувшись клубочком, пока за окном разворачивался новый день.
Я отказываюсь отпускать Джули. Должен быть другой путь. Я должна что-то предпринять. Она еще не обернулась люпусом, черт возьми. Мне нужно найти другой способ.
— Мы убьем их, — сказал Кэрран, его голос был полон такой ярости, что я почти вздрогнула. — Полностью искореним.
Да.
— Через год никто и не вспомнит, что они существовали.
Когда мы закончим, от Хранителей Маяка ничего не останется. Только моему ребенку это не поможет. Но сможет уберечь других «Джули» от боли.
В дверь постучали.
— Что? — прорычал Кэрран.
— Здесь Джим, Милорд, — отозвался голос Барабаса.
Я оттолкнулась от подушки.
— Скажи ему подождать, — велел Кэрран. Он повернулся ко мне. Серые глаза заглянули в мои. — Я тоже тебя люблю.
Может, правда любит.
— Обещай, что, если мы уйдем, никто не тронет Джули, пока мы не вернемся.
Золото прокатилось по его глазам и исчезло.
— Не тронут, если хотят жить.
— Даже если это альфа клана. — Я не знала, насколько темные мысли могли водиться в голове Дженнифер.
— Даже альфа. Джули находится под седативными препаратами и пристегнута к своей койке. Доступ в ее палату ограничен, к тому же, Дерек останется с ней. Он вбил себе в голову, что, если бы не их глупая драка с Асканио, ребенок-буда смог бы дать хороший отпор в сражении. У Дженнифер нет надежды пройти мимо него, и она не станет пытаться. Она не такая.
Он встряхнул свои спортивные штаны, поднятые с пола.
Я тоже оделась.
— Для Асканио не было бы большой разницы. Она была обученным рендером. Только ты мог бы убить ее. Би или Мэхон. Может, Иезавель. Джим. .
— Кейт, — добавил Кэрран. — И теперь об этом знает вся Крепость.
Я остановилась с ботинком в руке. Он, что, сейчас гордился мной. Я слышала это в его голосе. Ох, черт.
Он смотрел на меня с улыбкой, как кот, слопавший канарейку.