Инга, все еще улыбаясь, вошла в бывшую кухню и заперла дверь на ключ. Села на кровать. Задумчиво обвела взглядом свое новое жилье. Узкая, длинная, с одним подслеповатым оконцем комната выглядела не особенно уютно. Вернее, совсем неуютно и жалко. А чего еще ожидать от бывшей кухни? Скрипучие вытертые половицы, не паркет, как у Хабалки. Тусклая лампочка под дешевым стеклянным абажуром. На стене приколота кнопками выгоревшая репродукция из «Огонька» столетней давности – верещагинский «Апофеоз войны», гора черепов. Какому извращенцу пришла в голову мысль повесить это здесь?
Инга вдруг представила себе, что жить ей тут придется всю оставшуюся жизнь, и почувствовала такую тоску, что едва не заплакала. Ей захотелось домой, затея с частным сыском уже казалась дурацкой. Зачем она здесь? Зачем ей эти знакомства? Трембач уже казался не милым болтуном, а старым сплетником; Вася – странным и неприятным малым; Тамириса – надоедливой занудой… кошкой драной; ребенок в красной курточке – просто дебилом.
Одна Хабалка оставалась тем, кем была с самого начала – грубой и хамоватой бабой, от которой нужно держаться подальше. И старый польский пан тоже потускнел… Манеры, воспитание, бабочка! Да одна его дружба с Хабалкой чего стоит! Какие еще рекомендации нужны? Инга почувствовала страшное желание позвонить Шибаеву и сказать… сказать: «Забери меня отсюда, мне тут плохо!» Настоящая Паскудовка!
Шибаев сказал, что местные жители называют Посадовку Паскудовкой. Очень метко! На следующее утро после опознания Лены они разбежались на «оперативные задания». Инга – в агентство, которое обещало трудоустройство за рубежом, Шибаев – в четырнадцатое отделение связи.
Он дозвонился до главпочтамта и узнал, что это отделение связи находится в Посадовке. Посадовка! До нее около пяти километров от дачного кооператива «Радуга», откуда сбежала Лена Савенко. «Разрази меня гром, – пробормотал Шибаев их с Вадиком Стеценко любимую фразу, – если здесь нет прямой связи! Мой нос чувствует запах жареного!» Лена жила поблизости от четырнадцатого почтового отделения, первое письмо сестре она отправила оттуда, как только сняла квартиру, а другое письмо и открытку – с главпочтамта, из центра, куда ездила глазеть на витрины. Это выселки, окраина, частный сектор, там все друг друга знают как облупленных, каждый новый человек на виду, не может быть, чтобы Лену никто не заметил, этого просто не может быть!
– А почему только первое письмо отправлено из этого отделения? – спросила Инга. – Может, она жила в том районе только вначале?
– Не думаю. Первое письмо она отправила оттуда, потому что спешила сообщить сестре, что у нее все в порядке и она познакомилась с нужными людьми. И адрес указала – главпочтамт, до востребования. Четырнадцатое отделение – это случайность, а главпочтамт – нет, она каждый день ездила в город, бродила по магазинам и ходила в кино, и письмо отправила из главпочтамта и там же получала ответы. Поняла?
– А кто ж ее знает? – сказал, подумав, шофер автобуса, усталый немолодой человек, с трехдневной щетиной на хмурой физиономии. – Знаешь, сколько их тут ездит каждый день? В глазах рябит. – Он еще раз посмотрел на фотографию. – Не припомню, извини, друг. – Он даже не поинтересовался, зачем ему понадобилась эта девушка.
«Друг, – отметил про себя Шибаев, – теряю квалификацию и товарный вид. Раньше мента во мне за пушечный выстрел признавали! – Он так и не понял, хорошо это или плохо. – Для дела – хорошо, – решил он после недолгого раздумья, – а в натуре не очень!»
– Видела! – сказала тетка, торговавшая семечками на автобусной остановке. – Она часов в десять-одиннадцать кажное утро ехала в город. А откудова ехала – не скажу, не знаю. Шла вроде от школы…
Шибаев остановился около немолодой женщины в косынке, которая рвала траву на заросшем школьном подворье. Заметив чужого человека, она распрямилась и выжидательно посмотрела на него.
– Извините, – сказал он, – я ищу человека. – Это прозвучало как пароль. – Девушку! – он протянул ей фотографию.
– А вы кто будете? – она по-прежнему пристально смотрела на него, лишь мельком взглянув на снимок.
– Да вроде жениха, – неожиданно для себя ответил Шибаев. «Десятка! – подумал он. – Если бы она не видела Лену, то сказала бы «нет», и дело с концом».
– А что же это от вас невесты бегают? – Несмотря на грубые руки и бедную одежду, женщина производила впечатление образованного человека, говорила громко и уверенно.
«Учительница, – решил Шибаев. – Вранье за версту чует».
– Она замуж хотела, – начал он, – а я… – он замялся, – не был расположен, так сказать… Вот она и сбежала.
– Понятно. – Женщина, казалось, раздумывала.
«Точно, знает! – подумал Шибаев. Он стоял молча, глядя на нее, не проявляя нетерпения, хотя ему страшно хотелось схватить ее за руку и крикнуть: – Да не молчи же ты!»
– Видела я ее с Васей Кочетковым, – произнесла наконец она. – Вася – мой ученик. Хороший мальчик, старательный. Я думала, может, она – его девушка, даже порадовалась за него, а он сказал, квартирантка. Это четвертый дом от школы, с левой стороны…
– Красиво! – сказала Инга. – Даже не верится.
– Мне и самому не верится, – ответил Шибаев. – То есть я бы ее все равно нашел, но не так быстро. А что у тебя?
– Ничего! Там была очередь человек двадцать. Я простояла около трех часов, пока не попала внутрь. Мы все ждали на улице – контора крохотная, едва два стола помещаются, сотрудница и две клиентки. Чего я только не узнала, стоя в очереди! Ты не поверишь! Такие судьбы, такие истории, можно роман писать! Я сказала сотруднице, что ищу сестру, которая уехала из дома наниматься на работу – и ни слуху ни духу, и, как ты велел, ткнула ей деньги. Мне было страшно стыдно, ну, думаю, сейчас раскричится, выгонит меня… Ничуть не бывало! Даже глазом не моргнула, взяла, спрятала в карман, вытащила из сейфа пачку анкет, шлепнула на подоконник – ищи! Лениной среди них не было. Я просмотрела все за февраль, март и апрель, не меньше тысячи! Или они потеряли анкету Лены, или она ее не заполняла.
– Я думаю, она ее не заполняла. Смотри, Инга, что получается. Лена пришла в агентство, встала в очередь. К ней подошла женщина – я думаю, это именно женщина, потому что в очереди, состоящей из одних баб, мужчина бросался бы в глаза, и сказала… Да и Лена при всей ее наивности не ушла бы с мужчиной.
– Девушка, – произнесла Инга зловещим шепотом, – могу помочь уехать… нет, не уехать, а выехать! За рубеж! В Италию или Германию. Тысяча баксов! А если это был старик с внешностью, внушающей доверие?
– Вполне, – согласился Шибаев. – Но, скорее всего, все-таки женщина.
– Саня, а кто с ней все это проделал? – Инга смотрела на Шибаева в упор. Глаза ее потемнели. – Женщина? Не верю! Ты заметил, что среди серийных убийц нет женщин? Хотя, – добавила она после паузы, – он ведь ее не тронул! Нет, не верю! Кошмар какой-то получается!
– В сторону эмоции. Обсуждаем только факты. Лену увели из очереди, увела, возможно, женщина, и в итоге она оказалась в квартирантках у жительницы Посадовки… Кстати, знаешь, как местные жители называют Посадовку? Паскудовка! Сняла у Кочетковой Людмилы Ивановны, по прозвищу Хабалка.
– А это ты как узнал?
– От местных жителей.
– Думаешь, Хабалка увела ее из очереди?
– Не знаю. Не обязательно. Возможно, не она, а кто-то другой, а квартиру Лена сняла самостоятельно.
– Она молодая, Хабалка?
– Не очень. У нее сын взрослый, она вдова, кажется. Подрабатывает мелкой торговлей, убирает в чужих домах. Вся на виду. Держит огород, скандалит с участковым и соседями. С ней предпочитают не связываться. Даром такую кликуху не припаяют.
– Что-то не похожа она на убийцу, – с сомнением говорит Инга.
– А как, по-твоему, выглядит убийца?
– Убийцу окружает тайна! Он появляется и исчезает внезапно, под покровом ночи. Наносит удар, наслаждается криками жертвы, пьянеет от них, и глаза у него делаются сумасшедшими.
– Не забудь про черный плащ и маску. Это убийца из ужастика. В жизни все проще. И страшнее.
Инга, восстанавливая в памяти их разговор, не заметила, как уснула, и проспала до самого вечера.
Поздний вечер. Человек сидит за письменным столом. Перед ним на столе раскрытая записная книжка. Один из телефонных номеров обведен красным. Имя зачеркнуто до полной неразборчивости. Только цифры сто девяносто четыре двести пятьдесят два. Человек медленно набирает номер. Длинный гудок, один, другой. И вдруг нежный голос сирены в трубке: «Добрый вечер. Меня зовут…» Мужчина вздрагивает – ему кажется, что она назвалась Наташей. «А как зовут вас?»
Он тихо называет свое имя, почти шепчет.
– У вас красивое имя, – говорит девушка, Наташа, кажется. – Я рада, что вы позвонили. Вы и раньше звонили, правда? Я вас узнала. У вас приятный голос. Что? Вы меня боитесь? Не бойтесь, я не обижаю маленьких мальчиков. Мы подружимся, вот увидите. Не надо меня стесняться. Мне можно сказать обо всем. Обо всех своих желаниях. Я буду говорить вам «ты», хорошо? Мы же друзья, правда? У нас тут страшно жарко, что-то случилось с кондиционером… я расстегну блузку. Моя любимая голубая в цветочек блузка, я, пожалуй, сброшу ее совсем. Хочешь мне помочь? – Девушка говорила неторопливо, с придыханием, нежным голосом и очень доверительно. – Я никогда не ношу лифчик… – она издала легкий смешок, словно стесняясь своей откровенности, – только маленькие трусики, черные, кружевные… У меня большая грудь… Тебе нравятся девушки с большой грудью? Я тебя немножко стесняюсь… Закрой глаза, ладно? Дай мне свою руку… Чувствуешь, как затвердел сосок под твоими пальцами? – Она тихонько застонала. – Погладь его… А… хочешь языком? Еще, еще… Ты такой нежный… такой ласковый… Можно, я сяду к тебе на колени? Давай я тебя раздену… рубашку… теперь… расстегну здесь… Ты хочешь, чтобы я… – она запнулась нерешительно, – чтобы я… хочешь… чтобы я сделала это? Я только сяду поудобнее… вот так… вот так… Ах! – Она слабо стонет. – Тебе хорошо? – говорит, задыхаясь. – Тебе хорошо, мой мальчик? Тебе хорошо?..