«Приличный» рассказал все и сразу. Великое дело — наглядность!
Особенно, если имеешь дело с мелкой шпаной. Серьезного человека пришлось бы кромсать всерьез!
Вышел из автобуса я через пятнадцать минут после начала допроса. Меня уже ждал князь.
— Установлены личности похитителей, — тут же заявил он. — Углов Виктор Геннадьевич и Киршин Олег Васильевич. Убитый Алексей Геннадьевич.
— Твою же ж… — Выругался я, тут же пояснив в ответ на вопросительный взгляд. — Судя по именам, высока вероятность, что один из оставшихся в живых похитителей — брат погибшего. Представляете сейчас его эмоциональное состояние?
Князь — аристократ. Ругаться не стал. Но кивнул. Понимает.
— Так, кто из них проживает здесь постоянно? — Непонимание во взоре. — Да ладно, Сергей Васильевич, неужели никто не задался этим вопросом? Не зря же его сюда привезли.
Долгоруков выглядел слегка смущенным.
— В этом месте не всегда возможно определить, кто именно проживает…
— Ясно, — прервал я пространный ответ и повернулся в сторону автобуса. — Эй, Фикса, Угловы или Киршин здесь живут.
— Угли…
— Понял! Все что знаешь — вываливай.
А выходило печально. Оба брата, со слов Фиксы, не так давно «дембельнулись». Через трибунал. Чего-то они там натворили (образ «авторитетный военный» — отпадает, полицейский тоже), недавно допились до белочки, отчего какое-то время полежали в психушке (выпал из обоймы «врач»), родители померли, родственников нет (вызвать на переговоры тоже не получится). Оба (попробовать найти!) были влюблены в какую-то танцовщицу, но она дала им от ворот поворот, да еще и посмеялась, что «со столь никчемными засранцами» и процесс дефекации на одном поле не выполнит (отбой поисков — еще больше психанет выживший из братьев). Оба Угловых не раз хвастались по синьке, что добьются/покажут/заметят, и «вот тогда-то она…!».
Что ж, выбор сделан!
Осталось только отдать последние распоряжения Киру и Шпале.
— Здравствуйте, уважаемые! — Выкрикнул я из-за угла лестницы перед длинным общажным коридором второго этажа.
ТУ-ДУ-ДУМ!
— Вдоль коридора хлестнула короткая очередь.
— *****й отсюда, легавый! — Выкрикнул слегка сорванный голос с истерическими нотками.
Под конец он слегка сорвался на фальцет!
— Чего палишь, дубина! — Едва слышный голос и звук, какой может издать соприкосновение ладони с затылком.
— Я — не легавый! — Кричу в ответ.
— А кто ты? — Вновь тот самый «серьезный» голос.
— Газетчик я! — Ору во всю силу легких, имитируя волнение. — «Вечерний Петербург».
— Мы не зв…
— Что тебе надо?!! — перебивает «серьезного» «истеричный».
— Статья. Заметка. Я славы хочу, а тут такой шанс!!!. Да если бы не приехавший цесаревич, так и обложка могла быть, а так только четвертая страницы! Зато фотография больше будет!
Вот так вот, никаких терминов типа «полоса», зато намекнул на возможность прославиться.
— **** оно нам, газетчик? — Орут в ответ оба голоса.
В разных вариациях, но одно и тоже.
— Вы можете рассказать всем, почему пошли на этот дерзкий и отчаянный шаг! Похитить человека, устроить стрельбу в центре столицы, несколько часов отбиваться от превосходящих (разве что в дебилизме, но тут умолчим!) полиции. Да на улице сейчас канцелярист полковника отчитывал как котенка нашкодившего! И все вы, вы! Это будет потрясающая история! Девушки до такого страсть как охочи!
— Нам не… — Начал «серьезный».
— А я хочу! — Уперся вдруг «истеричный». — Ты ***** вообще раскомандовался?! Тебя, ***дь, кто старшим назначил, да если бы не мы с братом…
Голос оборвался. Послышалось несколько шумных вздохов.
— Нехааааай! — Протянул голос с такой интонацией, что я почти наяву увидел обреченный взмах рукой.
Чем бы дитя не тешилось, лишь бы из «Томми» палить не начало. А то, что человек явно нестабилен видно не только мне, но и «серьезному». Вывод о том, пистолет-пулемет в руках у «истеричного» я сделал на предположении, что братья могли взять однотипное оружие. В отличие от своего компаньона. Да и нервная стрельба «на голос» о чем-то да говорит, а?
— Так я это… Разрешите подняться?!
— Давай, — вновь подключился «серьезный». — Ты только по пояс разденься, а то вдруг чего!
Изображаю заминку:
— Ээээ… А это обязательно?
Со стороны коридора разнесся истеричный смех!
— Да, б***ь, обязательно! Хочешь *****ную статью?! Она будет!!! Поднимайся!!
Я уже давно сложил свои вещи на верхней ступеньке, оставшись лишь в брюках. Ну и ботинки вроде снять не потребовали!
Делаю шаг вперед, прикрываясь словно застенчивая девица, застуканная в неглиже. Заодно и демонстрирую блокнот и карандаш. И так, готов в любой момент «вильнуть» обратно под защиту бетонной стены. Еще шаг…
Двое. Оружие держат небрежно. Но ни один ствол не направлен на меня. Я слегка расслабился. Исключительно внутренне. Если что, успею отскочить — мне до укрытия — один рывок!
— Обернись!
Неловко развожу руки в сторону, демонстрируя «инструменты журналиста», и делаю полный оборот, стараясь выпустить из поле зрения злодеев на как можно меньший промежуток времени.
— Иди сюда!
— Нельзя! — Уже «в панике» кричу я.
— Не понял! — Взревел «истеричный», действительно оказавшийся владельцем «Томми» и одним из Угловых.
Фикса его подробно описал. Довольно спортивный когда-то, но уже «заплывающий» от беспробудного пьянства и ночных кутежей, мужчина лет тридцати пяти. Рядом дядька в уже поношенной тройке и такой же кепке, что осталась вместе с рубахой и курткой. Только без «Отвода глаз, понятно!». В зубах зубочистка. Лиц точнее не разглядеть — свет неудобный, да и дистанция метров в семь.
Док был здесь. Побитый, измученный, с запекшейся в корку крови на лице и теле, но все-таки живой. Правда привязанный к табурету, что троном встал в самом центре коридора. Да и трясущийся ствол пистолета-пулемета был преимущественно направлен на заложника.
«Серьезный» относительно расслабленно держал револьвер на вытянутой руке дулом вниз.
— Не губите, дяденьки! — Бросаюсь на колени (мне не жалко «поунижаться», силуэт как мишень меньше, а кувырок в сторону я и из этого положения сделаю молниеносный). — Городовой не велит! Говорит, что самого меня в кутузку посадит! А мне ж как???!!! Номер же сегодня! Заметку… Нет, статью делать надо!
— Лааадно, — делает ленивый взмах «Томми» в мою сторону «истеричный». — Можешь там!..
«Серьезный» не вмешивается. Ему все равно. Главное, найти выход из положения!
А углов доволен. Нравится таким типам смотреть на унижения других. А по мне так все отлично, диалог есть! Теперь время психологической подстройки. Тут пути разные есть: по темпу речи, по дыханию, по взгляду, но вот самый лучший вариант — по теме разговора.
А что может заинтересовать такого морального «импотента», что танцовщице вот уже год прохода не дает. Равно как и она ему… Не дает. Фикса вообще немало рассказал про свинские выходки этого животного, лишь по вселенской случайности родившегося в теле мужчины! Для таких уродов тема вечная — «Все бабы — б***и!».
Вот с нее и начнем «подстройку».
Глава 7
— Да без закидонов вообще баб нет! — Взревел «истеричный».
Я усмехнулся как можно похабнее.
— Чего нет-то? Есть! Только их надувать надо!
Точно, надувные бабы уже придуманы. Только вот они пока как поляки в США. Все о них слышали, но кто это и с чем их едят — никто не знает.
Мне стыдно. Будет. Потом. А сейчас все согласно Станиславскому. Верю, что я тоже жизнью обиженный придурок, мне до фига чего недодали фантомные «они»…
А сейчас я ржу вместе с «истеричным» и «серьезным» вот уже двадцать минут. Рассказываю им, как издевается надо мной машинистка Леночка, а секретарша редактора ноги вытирает о мое достоинство. Да и похитители не молчат. Особенно дубинушка с «Томми» старается. Уже и по весу прошелся, заявив, что хорошей бабы должно быть много, но не больше пятидесяти пяти килограмм, их уму, вечной ревности и… Мне захотелось прибить его уже на третьем пункте. Я не ярый феминист, но, во-первых, люблю женщин, и, во-вторых, не очень люблю придурков, готовых все свои половые драмы переложить на хрупкие дамские плечики. Причем, на все сразу. Как-то это для мужского достоинства унизительно.
— Вы — крутые, — с искренним восхищением заявил я (Станиславский бы мной гордился!). — Вы вообще как решились на такой шаг? Это какие ж, простите меня за громкие слова, яйца надо иметь, чтобы совершить столь дерзкий налет посреди дня? Уверен, и в этой истории без женщин не обошлось!
Тип с пистолетом-пулеметом нервно хохотнул.
— Я — да! Прикинь, есть тут одна курва, меня далеко послала… Но теперь-то она узнает! Ведь узнает, а?!
— Конечно, — энергично киваю я. — Без сомнения! Она еще пожалеет!
— А вы? — Перевел я взгляд на «серьезного».
— Та его попросили просто… — Махнул рукой выживший Углов.
Похоже, кого-то понесло настолько, что остановиться вовремя он не смог.
— Заткнись… — Зато его напарник четко понимал, чего вслух говорить не стоит.
— Хорошо-хорошо-хорошо!!! — Скороговоркой зачастил я. — Мы ведь про вас можем и не писать! А вас тоже попросили или сами?!
Похититель надулся от гордости.
— Сам я, сам! — Это вот этому приказали, а он и рад выслужиться. — А я ради того, чтобы все знали — Витя Углов не тварь дрожащая, а право имеет!
«Что это вы, „не твари“, не строите ничего, открытий научных не делаете? Все у вас как-то деструктивно: то людей похищаете, то старух-процентщиц топором по маковке фигачите!», — мелькнула мысль в моей голове. Ее я затолкнул как можно дальше. СЕЙЧАС я верю каждому слову и полностью на стороне злодеев. Мне же нужен горячий материал! Поэтому их моего рта вылетают совсем другие слова:
— Так значит, вы пошли на это ради духовного подвига. Доказать всем, что можете, что не отступите? — Восхищенно заголосил я.