Возможно, важнее то, что я не могу лгать самой себе насчет сундука. Мои пальцы еще зудели от прикосновения к нему, хотя головная боль уже прошла. Откуда бы он ни взялся, он настоящий. Поэтому жизненно важно убрать его подальше от рук подменыша. Тибальт не самое приятное создание из тех, кого я встречала, и не самый приятный кейт ши, но он чистокровка. Его не тянет к сундуку, как подменыша, — и не важно, какой он мерзавец и как мало я ему симпатична, зато он держит свои обещания. Честность не является добродетелью среди фэйри, но, когда чистокровка дает обещание, он его держит. Все, что мне надо, — заставить его поклясться.
Но это не будет иметь значения, если я не смогу его найти.
— Почему ты всегда здесь, когда мне не нужен? — пробормотала я, направляясь в дальнюю часть переулка.
Он преследовал меня большую часть моей взрослой жизни. Я никогда не понимала: он ненавидит меня за то, что я подменыш, или по каким-то более личным причинам, но мне было все равно. Ненависть — это ненависть, и наша была взаимной.
Рассвет на носу, но небо еще темное, а достаточно густой туман уменьшал видимость почти до нуля. Я попыталась помахать ключом вокруг себя в надежде, что он снова загорится, как светлячок, но он оставался просто украшенным гравировкой металлом. Вопрос о том, чтобы взять фонарик из багажника, не стоял — я хотела привлечь Тибальта, а не ослепить его. Это значит, что мне придется стоять в одиночестве, ничего не видя вокруг, на территории, которую он считает своей собственной, притом что никто не знает, где я и как меня найти.
Вас когда-нибудь осеняла мысль, что вы полный идиот? Меня да, когда я вышла из машины.
Я стояла там, пока пальцы на ногах не онемели от холода и я не задрожала так, что рисковала выронить сундук. Небо начало светлеть. У меня оставалось время, только чтобы добраться до дому.
— Отлично, Тибальт, — сказала я. — Ты выиграл. — Я повернулась, чтобы уйти.
Он стоял позади меня.
От неожиданности я взвизгнула, едва остановившись, чтобы не влететь ему в грудь. Он скрестил руки, приподняв уголок губ в усмешке.
— Правда? — спросил он. — Где мой приз? И почему моя дорогая Октобер нарядилась так соблазнительно? Тебе не надо прихорашиваться для меня. Знаешь ли, ты никогда не завоюешь мое сердце. Хотя продолжай пытаться, если хочешь. В следующий раз надень корсет.
Он продолжал улыбаться, пока я пыталась совладать с дыханием, и ухмыльнулся, когда я выругалась:
— Яйца Оберона, Тибальт, в следующий раз предупреждай меня!
— Зачем? Так забавнее.
Я моргнула, желание стереть ударом эту усмешку с его лица утихло. Он не дразнил бы меня, если бы ему не было интересно, что я здесь делаю, а пока ему интересно, он будет слушать меня. Кошки, они такие.
— Что ж, и тебе тоже здравствуй. Долго ты шел.
— Я был занят. — Он нахмурился, его настроение менялось за долю секунды. — Что ты здесь делаешь? Солнце вот-вот взойдет, ты знаешь. Не думаю, что нам стоит вводить это в привычку.
— На самом деле я искала тебя.
— Ты искала меня? — Теперь на его лице отразилось недоверие. — Ты наконец спятила или это просто шутка, которую я не в состоянии понять?
— Ни то ни другое, — сказала я. — Я хочу попросить тебя об услуге.
— Услуге? Ты не всерьез. — Он снова взглянул на меня, его глаза широко открылись, зрачки сузились. — Нет, всерьез. Когда тебе пришло в голову попросить меня об услуге? Я что-то пропустил?
— Ты хочешь знать почему?
— Поскольку я обычно не задаю вопросы, на которые не хочу получить ответы, да, это было бы мило.
Я открыла рот, чтобы ответить, но споткнулась, чуть не налетев на него из-за давления восходящего солнца, знаменующего наступление рассвета. Он вздохнул:
— Ах, я получаю удовольствие от твоего общества на рассвете. Смогу ли я когда-нибудь отказаться от него? — Мы уже были так близко друг к другу, что ему не пришлось двигаться, чтобы обнять меня за талию; он просто сделал это, мягко посоветовав: — Задержи дыхание.
— Что?… — спросила я, слишком удивленная, чтобы вырываться.
— Делай как хочешь, — ответил он и упал назад, уволакивая меня с собой в тень, еще задержавшуюся у выхода из переулка.
Было прохладно и до этого, но сейчас наступил настоящий холод, морозец раннего утра в прибрежном городе. Меня пробрало до костей. Мои глаза были открыты, и я видела только черноту, ту бесконечную темень, которая, как уверяют дети, прячется под кроватью и в шкафу. У меня перехватило дыхание, и я почувствовала, как горло горит от обжигающего холода.
Сначала единственным источником тепла был Тибальт, крепко прижимающий меня к себе. Потом я снова почувствовала сундук, согревающий мою кожу сквозь пластик, в который я его завернула. На этот раз я не отстранилась от тепла, я потянулась к нему, борясь с потребностью сделать еще один вдох. Я не знала, что происходит, но была уверена, что борьба с Тибальтом не позволит мне вырваться из мрака. Она только затруднит мое положение.
Когда я поняла, что умру, если сейчас же не вдохну, Тибальт оттолкнул меня от себя, обратно в сверкающие лучи нового утра. Я споткнулась, упав на одно колено на влажную мостовую и жадно вбирая в себя благословенно теплый воздух. Убедившись, что все еще жива, я подняла голову и уставилась на него, чувствуя, как кристаллики льда тают в моих волосах.
— Что за черт…
— Ты можешь говорить, — заметил он, излучая полнейшее спокойствие. — Твои иллюзии не пострадали. Ты не боишься, и тебе не больно. Можешь ли ты сказать, что это хуже, чем пострадать от рассвета?
Я поколебалась, осматриваясь. Солнце взошло. Я чувствовала в воздухе остатки магии минувшей ночи… И Тибальт был прав: моя собственная магия, какой бы незначительной она ни была, осталась в неприкосновенности. Я замерзла, но это каким-то странным образом было легче, чем пережить рассвет. Я осторожно встала, проверяя равновесие и наблюдая за Тибальтом.
— Ты мог бы спросить меня.
— И что бы ты сказала? — Я заколебалась, и он улыбнулся с удовлетворенным видом. — Видишь? Ты бы бесполезно задыхалась в попытке вдохнуть, а я бы не только не знал, зачем ты явилась, но и лишился бы развлечения наблюдать за твоим лицом, когда уволок тебя в тень. Теперь, поскольку я спас тебя от рассвета, ты можешь удостоить меня ответом на мой вопрос. Зачем ты здесь?
Я не знала, как подобрать нужные слова, чтобы рассказать о происшедшем. Я даже не пыталась.
— Роза Зимний Вечер мертва. — Тибальт отшатнулся, распахнув глаза. Я продолжила: — Ты знал Розу. Ты знал, на что она способна. Она использовала старые формулы, умирая, и связала меня. Она сковала меня цепью настолько тугой, что она душит меня, и ты единственный, кто может мне помочь.
Глаза Тибальта оставались расширенными, когда он нахмурился.
— Я? Почему я?
Его лицо выражало боль. Он и Роза никогда не были друзьями — они настолько не интересовались друг другом, что и врагами не были, но они жили в одном городе много-много лет. Некоторые связи глубже, чем дружба. Новость о ее гибели вывела его из равновесия.
— Потому что я до сих пор на службе у нее, и это значит, что я должна все выяснить, даже если это меня может убить. Мне нужен кто-то, кто прикроет меня, если дела… если дела пойдут не так хорошо, как могли бы.
Он передернулся и спросил:
— Почему, черт возьми, она выбрала тебя? Ты и живую женщину не смогла найти. Как ты собираешься отомстить за мертвую?
В этот раз напоминание не задело меня. Да, я потерпела неудачу, но это не значит, что я снова провалюсь. Не в этот раз.
— Пожалуйста, Тибальт. Ты мне нужен. — Я склонила голову, показывая свое подчинение. Многие чистокровки до сих пор говорят, что мы должны так вести себя перед «лучшими». Мир изменился, но им все равно: время не может изменить верность вассала. — Мои умения имеют пределы. — Я переигрывала, но не думала, что он станет возражать.
— Что ты хочешь от меня? — хмуро спросил он.
Я взглянула вверх и увидела, что он вытянулся, напряженно расправив плечи и сердито глядя на меня. Я вывалила на него всю свою печаль и затем решилась попросить об услуге. Если мне повезет, он позволит мне договорить, прежде чем прикончит и оставит ночным призракам.
— Я хочу, чтобы ты охранял вот это.
Я стянула мусорный пакет с сундука, протягивая его Тибальту. Прикосновение дерева к моей коже снова начало жечь ладони, посылая вспышки тепла вверх по рукам.
Тибальт застыл, на его лице отразилось замешательство.
— Это?…
— Да.
— Но они же не существуют.
— Полагаю, мы ошибались, да? Он настоящий. Роза хранила его. Она спрятала ключ у осенних эльфов и велела принести его мне. — Я помолчала, перед тем как произнести слова, которых надеялась избежать: — Думаю, поэтому ее и убили.
— Я не понимаю. Они не… Сундуки с приданым не существуют.
Я покачала головой:
— Я слышала. Но я знаю, что как минимум один из них существует, и это он, я чувствую это. Тибальт, я чувствую, как он поет мне. Я не знаю, насколько правдивы истории о сундуках с приданым и подменышах, но я знаю достаточно, чтобы понимать, что не могу себе доверять. Я не могу доверять ни одному подменышу. Он должен быть в руках чистокровки, по крайней мере до тех пор, пока я не выясню, кто убил Розу.
Пожалуйста, молча добавила я. Я не знаю, сколько еще продержусь.
Жжение снова усилилось, быстрее, чем раньше. Теперь сундук с приданым знал, кто я, и, для чего бы его ни создали, он стремился выполнить свое предназначение.
Тибальт глянул в сторону:
— Королева…
— Она мне не поможет. Она уже отказалась.
— Почему? — Он снова посмотрел на меня, внезапно нахмурившись. — Что ей известно?
— Если бы я знала, я тогда спокойно попросила бы кого-то в Тенистых Холмах сохранить сундук. Но я не знаю, в чем дело, так что ради общего блага надо отдать его кому-то, кого она не контролирует.
Двор фэйри не контролировал кейт ши согласно личному указу Оберона. Королева не может тронуть Тибальта. Может, она не убийца, но наша стычка оставила у меня паршивое ощущение, что она сходит с ума, и, если это так, я определенно не хочу иметь с ней дело, пока на мне проклятие и я ищу убийцу.