Вороны почти падали с неба, крыльями касаясь пламени. Многие из них затем улетали, исчезая из вида, подобно искрам огромного костра, в который сейчас превратился лес. Их крики потонули в реве пламени. Проследить за ними мы не могли из-за клубов разъедавшего глаза густого дыма, поднимавшегося к небу.
Вернувшись в то место, откуда начали, мы с Силлой повалились на колени. Я, превозмогая усталость и боль, принялся чертить последнюю руну на стволе дерева, а Силла, выкопав в земле ямку, поместила в нее коробочку из-под визиток. Мы, сцепив руки, нацедили немного смешанной крови, и Силла воскликнула:
— Будь привязана, Джозефин. Будь привязана навечно!
Жаркий воздух задрожал словно от сильного взрыва. Мы с Силлой опрокинулись на спину. Я, не делая попыток подняться, наблюдал, как звезды исчезали за густыми клубами поднимавшегося к небу дыма, и сжимал пальцы возлюбленной.
Огонь ревел.
Глава шестьдесят вторая
Я лежала на земле, повернув голову набок, и видела оранжевое сияние над темной массой травы; я видела профиль брата. Его тело окружали вороны. Они ковыляли вокруг него, иногда расправляя крылья; касались клювом его волос, рук, теребили его за брюки.
Вороны. Они преследовали меня, но никогда не нападали, предупредили меня, когда в тело Эрика проникла Джозефин. Они привели меня к телу Джозефин. Именно вороны удерживали в лесу животных, поэтому она и не смогла предотвратить действие нашего заклинания.
Я вдруг вспомнила, что Риз был в восторге, когда ему удалось полетать в теле птицы.
Я села.
— Силла? — Голос Ника дрожал.
Я понимала, как сильно он устал. Я и сама с трудом могла шевелиться. Такая потеря крови, такое большое расстояние и такое безысходное отчаяние. Но Риз — Риз был здесь. Он был живой. Осознав это, я ощутила приток энергии.
— Эти вороны, Ник. Они же… это Риз. — Я поползла вперед на коленях, помогая себе руками. — О, боже мой, Риз!
Вороны, шумно захлопав крыльями, поднялись в воздух. Я всмотрелась в неподвижное лицо брата, представляя его залитым солнечным светом и снова живым. Представляя, как он смеется и вокруг его глаз и губ образуются маленькие морщинки.
— Мы можем вернуть его снова к жизни, — прошептала я.
— Сил…
— С помощью заклинания воскрешения. Так, как это было с увядшим листком.
Ник подполз ко мне и взял меня за руку.
— Силла, — прошептал он. — Прошу тебя, подумай.
Меня буквально бросило в дрожь от возбуждения, перед глазами вспыхнуло белое пламя, в ушах загудело.
— Верни сейчас же его тело и его дух. Пусть это будут вороны, окружающие нас. — Я махнула в их сторону руками, неистовый смех вырвался из моего горла. Я вся затряслась. — Мы сможем исцелить его тело, восстановить его, а потом он снова войдет в него. Риз! — Я подняла голову и обратилась к воронам, ко всем воронам, которые, возбужденно перекрикиваясь, окружали нас: — Риз, я смогу восстановить твое тело, оно снова станет твоим!
Вороны — Риз — ответили мне. Моя голова закружилась, все поплыло перед глазами, и я, обхватив колени, впилась в них ногтями. Я вонзала их все глубже и глубже, пока не почувствовала нестерпимую боль. Сама идея — обещание вернуть брата — была не слишком реальной. Я повернулась к Пику. Он поможет мне.
Ник наблюдал за мной, но не за воронами. Его лицо было мрачным и усталым; определить, о чем он думает, было трудно.
— Ник, — обратилась к нему я.
— Я помогу тебе, моя радость, если это то, чего ты действительно желаешь.
Не помня себя, я улыбнулась так радостно, словно мир обрел новые краски. Я пойду до конца. Мне хватит на это сил. Теперь точно хватит. Труп оживет. Мой брат вернется.
Я не мог смотреть ей в глаза. Не мог.
Силла положила свои дрожащие ладони Ризу на грудь. Уже не нужно было ранить себя — мы оба и так были покрыты кровью с головы до ног. Ни она, ни я не шевелились. Я хотел оттащить ее от трупа, повалить на землю и заорать, что мы ничего не можем сделать. Риз умер — его тело умерло, — и вернуть его к жизни было столь же бесполезным занятием, как то, что пыталась делать Джозефин или моя мама. Мы не могли даровать ему жизнь. Ведь мы же не Бог.
Кровавая маска почти полностью сошла, однако кое-где еще виднелись мазки, придававшие ее лицу зловещее выражение. Силла пристально смотрела на брата. Моему сердцу, казалось, было тесно в груди. Кровь так медленно текла по венам, что я еле стоял на ногах. Я буквально окаменел, наблюдая за тем, как моя подруга готовилась воскресить мертвеца.
Но Силла не двигалась. Она лишь дышала: шумно и жадно поглощала воздух. Я чувствовал резь в глазах от ужасной вони, разливавшейся вокруг.
Ворона, каркнув, села Ризу на лоб, запустив когти в его обвисшую плоть. Я отскочил. Силла не шелохнулась. Ворона каркнула снова, я внимательно посмотрел ей в глаза. Там был Риз. Он склонил голову набок и не отрывал взгляда от Силлы.
Силла изменилась в лице.
— Риз, — прошептала она.
Дорогая моя Силла. Я не мог ничего сказать. Я не мог ничего решить за нее, как бы мне этого ни хотелось. И дело не в том, насколько правильным или неправильным было бы это решение, — это должно быть ее, и только ее решение. Этого отнять я у нее не мог.
Силла глухо вскрикнула.
Я придвинулся к ней, наши руки крепко сцепились. Она приложила свою кровоточащую ладонь к животу.
— Риз, — негромко произнесла она.
Ворона взлетела и стала, мелодично каркая, описывать круги па фоне оранжевого, затянутого дымом неба.
Силла повалилась на землю рядом со мной. Я обнял ее, стал гладить по волосам, прижиматься губами ко лбу и щекам. Я всем своим телом чувствовал, как она дрожит.
Горящие деревья трещали, стоял невообразимый шум, пламя ревело, а мы просто лежали. Каждый вздох давался мне с трудом.
Силла шептала что-то; я коснулся ее подбородка, силясь разобрать слова.
— Риз, Ник. Мы должны… спрятать тело.
Я сжал ее руки. Она была права. В зоне пожара нас в любой момент могут обнаружить полицейские или простые жители. Силла с усилием поднялась, ноги ее ослабели и заметно дрожали. С трудом поборов усталость, я последовал ее примеру. Мы потеряли слишком много крови, были слишком напуганы, но надо было завершить дело.
Кашляя и кряхтя, мы потащили тело Риза в лес. Я поднял горящую ветку и пристроил ее к его ногам, для того чтобы тело наверняка сгорело. Слезы беспрерывно текли по щекам Силлы, но, когда все было кончено, она обтерла руки о траву и со спокойным видом легла на землю. Я испугался, не утратила ли она вдруг чувство реальности, но она, протянув ко мне руку, сказала:
— А ведь это не самый плохой исход дела: такой большой погребальный костер.
Сжав ее пальцы, я ответил:
— Как в древности у королей викингов.
— Ты и впрямь знаешь немало странных фактов.
В ее голосе мне послышалась улыбка. Мы лежали возле кладбищенской стены. Голова Силлы покоилась на моем плече; мои глаза были закрыты. Мир медленно вращался, а сам я чувствовал себя маленькой песчинкой в огромном водовороте жизни.
Глава шестьдесят третьяНИКОЛАС
Я все еще плохо себя чувствовал, реакция была заторможенной. Видимо, мы действительно потеряли слишком много крови, и не так-то просто ее восстановить. Я даже не мог толком понять, как мы вообще оказались в больнице. Я лишь помню, как мы стояли в вестибюле, на холодном кафельном полу, и как Силлу, которая была практически без сознания, увезли на каталке. Отец успел подхватить меня после того, как я снова впал в прострацию. И вот сейчас я неотрывно глядел в потрескавшийся потолок, похожий на попкорн. Сквозь тонкий матрас я поясницей ощущал стержень, вокруг которого верхняя часть кровати приподнималась под нужным углом, регулируемая нажатием кнопки. Единственный звук, который я слышал, был звон, причем только в левом ухе. Попробовав опереться на руки, я почувствовал в своем предплечье иглу, переходившую в длинную пластиковую трубку, которая в свою очередь присоединялась к мешку с прозрачной жидкостью. Это, наверное, был физиологический раствор или что-то подобное.
Я лежал в маленькой, но отдельной палате со старым телевизором, стоявшим на прикрепленном к стене поворотном кронштейне, и окном с голубыми шторами. Я все еще плохо соображал, мое тело, кажется, было в полном порядке. Ничего не болело, ожоги не беспокоили. Разве только раздражала слабость, но это ничего. Примерно то же самое чувствуешь, когда, невыспавшийся, отправляешься в школу, зная, что у тебя вперед целый день тоски.
Из-за закрытой двери до меня доносились различные звуки, обычные для больницы. Глядя на иглу, торчащую из моего предплечья, я размышлял, можно ли ее вытащить и не залью ли я кровью все вокруг себя. И не умру ли. Я вдруг представил, как вся моя жидкость выливается из тела через крошечное отверстие от иглы.
Дверь в палату открылась, и вошла Лилит, одетая в оранжевое платье, отороченное несколькими полосками из черного меха. Мех! Как будто она зашла ко мне, возвращаясь из своей долбаной оперы. Так я, по крайней мере, предположил. Ее волосы не были сейчас уложены в обычную безукоризненную прическу. Они выглядели странно. Такой я мачеху не видел никогда, даже в шесть часов утра перед утренним кофе. Однако губы были аккуратно подведены той самой ужасной ярко-красной помадой. Она сказала:
— Ник, даже и не помышляй о том, чтобы встать с кровати.
Я схватился за края тонкого матраса:
— Где папа?
— Беседует с врачом. И с шерифом.
— А Силла?
— Без сознания, но… с ней все в порядке. — В глазах Лилит я заметил еще что-то, кроме обычного раздражения. — Твой друг сказал, что пожар возник случайно.
Я потер глаза, давая себе время подумать.
— Эрик, что ли? — уточнил я.
— Да. Тот самый парень, который позвонил нам. Эрик. У него тоже несколько травм. Сломанная лодыжка, небольшая потеря крови. Он говорит, что вы с Силлой спасли ему жизнь.