Служба забирала у прана Гвена всё свободное время. А львиную долю, как жалования, так и полученной от уголовников невеликой мзды, он отправлял в родовой замок на содержание старшей сестры — праны Нателлы. Она окружила себя людьми, так же хорошо разбиравшимися в ведении хозяйства, как браккарец в верховой езде. Они не могли заставить селян заготовить на зиму в достаточном количестве пшеницу, капусту, репу, земляные яблоки. А так же сена и проса, чтобы скотину кормить, в особенности коней. Поэтому глава тайного сыска отправлял с верным Бардоком кошелёк за кошельком, в котором звенели золотые «лошадки» и серебряные «башенки».
Для себя денег почти не оставалось. Поэтому пран Гвен вёл непривычный для большинства аркайлских дворян образ жизни. Был скромен в пище и нарядах, обходился малым числом слуг, не участвовал в пышных выездах на охоту. Вернее, участвовал, но лишь для того, чтобы присматривать за спиной его светлости. Поэтому невесту он выбирал такую, чтобы разделяла его жизненную позицию, да где таких сыскать? Молодых провинциальных дурочек вывозили в столицу, чтобы подыскать либо богатого, либо знатного жениха. Впрочем, строгие родители могли согласиться на не богатого и не именитого, но с перспективой продвижения по службе. К примеру, гвардейского офицера. Но не пожилого сыскаря, едва ли не живущего на службе.
Так и остался пран Гвен холостяком, но встретив ту единственную, с которой захотел бы связать свою судьбу. С годами мысли о юной красавице уступили надеждам связать судьбу с добросердечной вдовой — заодно можно и наследником обзавестись. Почему бы и нет? Своих детей заводить поздновато, но к чужим он отвращения не испытывал. Но и вдовушки не спешили падать в объятия начальника тайного сыска. А может, это он излишне привередничал? Да нет. Просто, в самом деле, хотелось жить с умной, красивой, доброй, хозяйственной женой. И, желательно, чтобы дурой не была, как его сестрёнка Нателла.
В один прекрасный миг ему показалось, что нашёл такую. Реналла из Дома Жёлтой Луны или, если по покойному мужу, из Дома Лазоревого Кота, овдовела совсем недавно. Недолгое общение с ней показала, что, несмотря на юный возраст, она умна, скромна, мягкосердечна, но может быть решительной и твёрдой, не устраивая истерику в мгновения опасности. Она успела родить сына — очаровательного малыша. И, в конце концов, если она умудрилась при мимолётном знакомстве вскружить голову такому известному человеку, как Ланс альт Грегор — величайшему менестрелю, которого только рождала земля двенадцати держав, — то она уж точно выделяется в длинном ряду провинциальных простушек.
Пран Гвен испытывал к Реналле смешанные чувства, ни одно из которых нельзя было отнести к пылкой страсти, как у того же Ланса.
При первом знакомстве на похоронах Деррика альт Горрана — до того глава тайного сыска видел Реналлу лишь издали в Соборе Святого Кельвеция — его охватило сочувствие. Уставшая и осунувшаяся, с тёмными кругами под глазами, но не утратившая очарования. Измученная хлопотами и неопределенностью положения, связанными со смертью мужа, но не сломленная горем. Она держалась гораздо лучше, чем многие праны из более именитых и богатых домов, которых пран Гвен повидал в подобном положении немало. Вместе с тем, несмотря на кажущуюся твёрдость, было видно, что держится она из последних сил. Пожалуй, любому благородному прану захотелось бы поддержать её, подставить плечо, предложить опеку.
Заведя разговор, пран Гвен с удивлением обнаружил, что Реналла обладает ещё и живым острым умом и добросердечием. Первое свойство не так часто встречается у молоденьких провинциалок, вывезенных в столицу после замужества. Она не гналась за деньгами. Хотела, по всей видимости лишь одного — чтобы её оставили в покое.
Но окончательно Реналла покорила сердце пожилого сыскаря в ту ночь, когда покидала Аркайл. Ни слёз, ни суеты, ни обмороков. Быстро приняла решение и начала его исполнять. Не высказывала сожалений о брошенных нарядах и безделушках, которыми наверняка одаривал её молодой муж. Собрала небольшой запас вещей и маленькую шкатулку с украшениями. Скорее всего с теми, в которых выходила замуж. И всё. Уехала в ночь, в неопределённость, держа на коленях старинную шпагу и под рукой — взведённый арбалет.
Отправив Реналлу с сыном и служанкой в свой родовой замок, пран Гвен долго размышлял по вечерам. Ну, само собой, когда служба, поглощавшая большую часть дня и ночи, давала такую возможность. Менестрель определённо не завладел её сердцем. Она упоминала его имя с долей сочувствия, но без любви. А поскольку Ланс альт Грегор теперь на Браккаре, то вряд ли у него остаётся надежда завоевать Реналлу. Хорошо бы сохранилась надежда самому выжить. А если так, то его облик, его слова, его музыка вскоре навечно изгладятся из её памяти. Ведь девичья память коротка… И тогда появляется надежда у самого прана Гвена. Конечно, он не пообещает бросить к её ногам луну и звёзды, но спокойная жизнь в небольшом, но уютном замке или городском особняке, небольшое, но постоянное жалование мужа, отсутствие сварливых и своенравных свёкров, много значат. Уж о последнем пран Гвен позаботился. Выбив из герцогини-регентши приказ на арест, он взял под стражу прана Оррэла и прану Вельму из Дома Лазоревого Кота. Состоялся стремительный суд, их обвинили в заговоре против правящего Дома и приговорили к каторжным работам в каменоломнях. Дальнейшая судьба альт Горранов сыск Аркайла не интересовала. Напротив, посылать своих людей, чтобы арестовать прана Вельза альт Тарда из Дома Жёлтой Луны, равно как и его домочадцев, он не торопился, справедливо полагая, что мягкое отношение к родителям Реналлы послужит лишним доводом в его пользу, когда придёт пора объяснений. А пока она не настала, пран Гвен, в кои то веки, решил переночевать дома, заодно сменить камзол для предстоящего похода к правителям.
Он наконец-то решился открыть глаза пране Леахе на поползновения её дочери и зятя. С каждым днём во дворце становилось всё больше сторонников Дома Серебряного Барса и всё меньше — Охряного Змея и Чёрного Единорога. Взвешивая все «за» и «против», он слегка сомневался — не будет ли для герцогства лучше, если править там начнёт Мариза под чутким руководством свёкра, прана Родда альт Ставоса, но в конце концов чувство долга взяло верх на разумом. Он решился доложить братьям альт Кайнам и их заплывшей жиром сестре о назревающем заговоре. Но перед важным докладом сыщику захотелось отдохнуть. Возможно подумать хорошенько напоследок.
Альт Раст немного удивил слуг, явившись без предупреждения, поскольку делал это очень нечасто. Но его здесь ждали всегда. Пожалуй, более преданной своему прану челяди не сыскалось бы не только в Аркайле, но и на всём материке.
Поужинав печёными земляными яблоками и тушёной репой, пран Гвен поднялся в спальню. Он вообще никогда не ел мяса на ночь, придерживаясь здорового образа жизни. Кстати, свинины он тоже никогда не ел, даже на завтрак, предпочитая не слишком сильно прожаренную говядину или птицу. Наверху Гвен зажёг ароматические свечи, уселся в глубокое кресло, укрыв ноги пледом, несмотря на то, что ночи в Аркайле установились уже тёплые, и взял книгу.
Последний месяц главный сыщик пристрастился к чтению новомодных романов. Их привозил ему в подарок трагерский купец, заглядывавший в Аркайл не реже раза в месяц, в благодарность за то, что пран Гвен закрыл глаза на один весьма неблаговидный случай с пьяной дракой в припортовом кабаке, которая закончилась поножовщиной.
Прошло совсем немного времени и пран Гвен альт Раст с головой погрузился в приключения рыцаря, отправившегося на описки дракона в отдалённую провинцию Унсалы, если судить по названиям, у самых отрогов Карросских гор. На пути ему попадались жадные бароны и глуповатые трактирщики, благородные разбойники и, конечно же, прекрасные праны, нуждающиеся в помощи и поддержке. Найдёт ли рыцарь дракона или нет, пран гвен не знал, но зато совершенно точно мог предугадать, что в награду за долгий и тернистый путь он обретёт любовь самой прекрасной девушки, которую только рождали земли двенадцати держав.
Невольно альт Раст задумался о Реналле, забыв перевернуть очередную страницу. И вдруг прислушался.
На лестнице, ведущей к верхним, «хозяйским» комнатам скрипнула ступенька. Слуга? Вряд ли… Обычно Ажан и его супруга в это время видели третьи сны. А если бы какая-то нужда вытащила бы его из постели и погнала к хозяину с неотложным делом, поднимался бы куда решительнее. Этот гость крался. Об этом пран Гвен мог удить по промежуткам между скрипами — уж что-что, а порядок «поющих» ступенек он помнил наизусть. Поздним вечером, крадучись ходят не с добром.
Пран Гвен отложил книгу. Поднялся, задул две свечи из трёх и, приблизившись на цыпочках к двери, застыл у косяка. К шпаге, стоявшей в углу, он даже не прикоснулся. Фехтовал главный сыщик на среднем уровне — каждый второй пран в Аркайле превосходил его в искусстве игры клинков. А вот мастерство рукопашного боя, которому обучил его нарочно для этой цели выписанных из Голлоана мастер единоборств, доставили немало неприятных мгновений перступникам.
Дверь без скрипа отворилась. В узкую щель протиснулось могучее плечо. Ростом человек превосходил прана Гвена почти на голову. В опущенной руке блеснул короткий клинок.
Наёмный убийца?
Интересно, это Чёрный Джа затаил обиду или сыщик перебежал дорогу кому-либо другому?
Но время для рассуждений не оставалось. Схватив незнакомца за запястье, пран Гвен нажал ладонью на локоть и, используя силу рванувшегося от неожиданности противника, закрутил его вокруг себя и впечатал головой в стену. Дом, казалось, содрогнулся от крыши до фундамента. Обычный человек потерял бы сознание, но ночной гость только зарычал сквозь сжатые зубы и оттолкнулся от стены, вырывая руку, несмотря на захрустевший сустав. Сыщик усилил давление. Кинжал выпал из онемевших пальцев нападающего.
Неожиданно отпустив руку противника, пран Гвен резко ткнул его выпрямленными и сжатыми пальцами в правое подреберье. Ночной гость охнул, скособочился, а пран альт Раст нанёс удар указательным пальцем за ухо.