толчок к действию. Замковую стену обновили и укрепили, не считаясь с расходами. Стражники охраняли ворота усиленным караулом, в кирасах и шлемах-морионах, фитили в их аркебузах горели всегда, а за игру в кости или сон они могли получить не только нагоняй от гофмейстера, но и несколько суток отсидки в подвале.
Вскоре купцов стало меньше. Давали себя знать перекрытые войсками, которые подчинялись столице, все дороги, ведущие в южную провинцию. Меньше торговцев, меньше товара, меньше странствующих комедиантов и просто путешествующих от скуки аркайлцев. Через какое-то время поползли слухи, что мятежники заняли крепость Аледе. Собственно, не крепость, а так — небольшой форт, державший под надзором одну из северных дорог. Выгнав оттуда гарнизон, верный Дому Чёрного Единорога, в укреплении обосновались солдаты Дома Сапфирного Солнца и два десятка наёмников из Роты Стальных Котов. То есть, за дорогой продолжали следить, но уже повстанцы. А где-то через седмицу в замок прибыли офицеры из Аледе — лейтенант Пьетро альт Макос и знаменщик Толбо альт Кузанн.
Светловолосый красавец-лейтенант держался подчёркнуто холодно, хотя все обитательницы замка прямо сомлели, когда он спешился во дворе. А вот молодой — лет шестнадцати-семнадцати — знаменщик так и стрелял глазами по сторонам. Ни у кого не повернулся бы язык назвать его уродом. Черноволосый, с бледной кожей, выдающей весьма благородное происхождение, с тоненькими чёрными, подкрученными на концах усиками. На пальце правой руки — дорогой перстень с сапфиром. Но рядом с праном Пьетро он мерк, как меркнет деревенская кляча рядом со скакуном трагерских кровей.
Представители мятежников долго беседовали с праной Нателлой и праном Уиллом, отказавшись от вина, которое предложили гостеприимные хозяева. Потом уехали. Не потребовали изъявления покорности, не оставили солдат, чтобы следить за замком. Гофмейстер ничего не объяснял дворне и всем прочим, живущим от щедрот праны Нателлы. Скорее всего, сделала для себя выводы Реналла, довольно ветхий замок, к тому же стоящий в стороне от наезженных дорог никого и не интересовал. Посетив его, наёмники баронессы Кларины выполнили простую формальность, убедившись, что здесь нет ни явных друзей, ни скрытых врагов.
Дом Ониксовой Змеи не был вассалом ни Дома Сапфирного Солнца, ни Дома Бирюзовой Черепахи. В последнее столетие в Аркайле уже начали подзабывать строгие правила вассалитета, хотя с давних времён сюзереном «ониксовых змей» был Дом Белого Оленя, который очень сильно подкосила междоусобная борьба. Несмотря на то, что Дом Белого Оленя входил в число Высоких Домов Аркайла, его глава, Диран альт Ланне, ничего не решал, полностью погрузившись во врачевание собственных старых ран и управление десятком деревень, плативших оброк непосредственно ему. Своих сыновей — Юджина и Фьерро — он отослал ко двору герцога Лазаля ещё лет двадцать назад, вместе с семьями и прислугой. Среди дворян такую участь частенько называли «скрытые заложники». Но младшие «белые олени» излишне не переживали из-за своего положения. Они прочно обосновались в столице, каждый обзавёлся особняком, благо состояние Дома позволяло это сделать без особого труда. Их сыновья отправились служить в армию и гвардию, их дочери выгодно вышли замуж за наследников младших ветвей Высоких Домов, включая «серебряных барсов» и «чёрных единорогов». Но ни первые, ни вторые, не говоря уже об «охряных змеях», не имели право приказывать что-либо Дому Ониксовой Змеи, поскольку дворянство северного материка свято придерживалось старинной формулы: «Вассал моего вассала — не мой вассал».
Таким образом прана Нателла со своей немногочисленной стражей осталась вне войны. А война не то, чтобы разворачивалась, он несмело приближалась к границам провинции, как пловец приближается к реке. Трогала ледяную воду босой ступнёй и отскакивала, всё никак не решаясь обрушиться в полной мере. Не раз и не два тихой летней ночью слух обитателей замка пугали выстрелы из аркебуз. Нечастые, не такой звук доносится, когда идёт сражение. Так, лёгкая перестрелка на границе. Пару раз приходили торговцы, чудом проникшие через плотно перекрывающие дороги заставы. От них обитатели замка узнали о произошедшем в Аркайле перевороте, о том, что Айден отрёкся от престола и выслан вместе с герцогиней-регентшей Леахой в дальний заброшенный замок на севере, почти что в предгорьях Карросских гор. Само собой разумеется, под надёжной охраной, чтобы даже в мысли оставили о попытках вернуть корону. Братья альт Кайны угодили в подземелье под Северной Башней. Там и более крепкие духом, закалённые в походах и невзгодах долго не выдерживали, а что говорить об изнеженных толстяках, проводивших большую часть жизни в неге и обжорстве? Надевшая корону Мариза не собиралась решать дело миром. Какие уступки могут быть, если разговор идёт с мятежниками, посягающими на трон её любимого деда?
Купцы рассказывали о колоннах солдат, которые сейчас стягивались к границам восставших Домов. Пикинеры в стёганных набитых ватой камзолах с разноцветными полосатыми рукавами — у каждой роты своё сочетание цветов. Аркебузиры в кирасах и шлемах-морионах. Эти солдаты считались более ценными. Арбалетчики, которых в армии Аркайла осталось не так много, но зато способные повлиять на исход боя благодаря меткости и более высокой по сравнению с огнестрельным оружием скорости заряжания. Шли рейтарские сотни — конница, которая пришла на смену рыцарскому ополчении. Одетые в неполный доспех всадники, вооружённые длинными палашами, дающими возможность как рубить, так и колоть, и укороченными аркебузами с длиной ствола меньше локтя. Их называли «прилучниками», поскольку конники перевозили это оружие в кобурах, прикреплённых к передней луке седла. Рейтары сталкивались с большими сложностями, разжигая фитили «прилучников» — не легко пользоваться огнивом и кресалом на скаку, и большинство из них предпочитали в сражении верхом использовать палаши, а уж спешившись в обороне, брались за огнестрельное.
Везли пушки и бомбарды. Различие между ними понимали не многие дворяне, а большинство простолюдинов до сих пор считало артиллерийскую науку чем-то подобным чародейству. Но отец Реналлы когда-то, в далёкой юности, успел повоевать с Унсалой и Трагерой и любил рассказывать о походах и боях с врагами. По его словам пушка отличалась прежде всего тем, что имела собственные колёса, как правило одну пару, соединённую с лафетом, за который на марше волокли орудие от четырёх до шести коней. Пушки часто применяли в полевых сражениях — размещённые на возвышении, при условии хорошей выучки расчётов, они могли нанести врагу жестокий урон. Стволы бомбард же перевозили отдельно, сваливая их в повозки, как дрова, если такое сравнение уместно, ведь вес бронзы не сравнить с весом древесины. На позициях для бомбард оборудовали лафет без колёс, с которого они могли вести обстрел городов. Таким образом, дула бомбард отливали толще, иной раз взрослый мужчина мог в неё спрятаться. И вся эта мощь Аркайла двигалась на юг, стремясь раздавить мятежников, как гриб-дождевик. Придавил каблуком и только облачко пыли взвилось.
[1] Симпатики — маги, которые строят колдовство на теории, что люди связывают себя с окружающими предметами, накладывая на них определённый отпечаток при контакте, но и сами подвергаются воздействию ауры различных вещей.
[2] Наузники — маги, колдующие посредством создания различного рода амулетов (наузов).
[3] Бард — название полного конного доспеха в рыцарскую эпоху. Обычно он состоял из пяти элементов — шанфрона (защита морды), критнета (защита шеи), пейтрали (защита груди), круппера (защита крупа) и фланшарда (защита боков).
Эпилог, ч. 2
Из-за присутствия Роты Стальных Котов в столице говорили о кевинальском вторжении, хотя великий герцог отрицал обвинения наотрез. Правда, перекрыть границы, чтобы отрезать повстанцев от снабжения, тоже не спешил. Кевинал, хоть и оставался на протяжении многих лет союзником Аркайла, никогда не терял возможности заработать на беде северного соседа. И сейчас купцы из-за горного кряжа просто хлынули в Вожерон, взвинчивая цены на простейшие товары вдвое и втрое. Но люди покупали. А что поделать, если свои же торговать отказываются, обзываясь бунтовщиками и смутьянами. Жизнь в провинции стала дороже, но от голода пока не умирали.
В воздухе висело предчувствие войны. Большинство людей не осознавало, каким ужасом она может обернуться. Надейлись, что затронет кого угодно, только не его. Но пран Уилла никто не мог назвать беззаботным. Он усилил муштру стражников и надолго покинул замок, а вернулся в сопровождении подводы с тремя бочонками пороха.
Прана Нателла пребывала в уверенности, что на материк высадились варвары с Браккарских островов и грабят побережье. Но войска семи королей уже идут им навстречу и, конечно же, разгромят наглых захватчиков, как это бывало не раз. И, тем не менее, на всякий случай, он требовала наточить мечи, проверить состояние баллист и требушетов и пригласить в замок пару-тройку боевых магов.
Это последнее требование веселило Реналлу больше всего, хоть она уже привыкла к чудачествам хозяйки замка. Боевая магия? Это такая сказка, что даже представить невозможно, как она оживает и воплощается в действительность. Маги, вооружившись свирелями, лютнями и тамбуринами, идут на войну. Нет, правда, смешно. Битва клавесинов. Стычка скрипок. Перестрелка гобоев. Чтобы не смеяться в глаза Нателле, приходилось придумывать себе какие-то занятия. Например, оставив Брина с доброй старушкой Фьетой, которая нянчила когда-то ещё прана Гвена с сестрой, убежать собирать ягоды в лес с Анне и дворовыми девками. Черника, голубика, малина, земляника… В лесах, окружавших родной замок Реналлы они созревали позже, и были мельче, да и кислее. Оно и понятно. Юг, почти Кевинал.
Конечно, с гостьи госпожи никто не требовал стараться и собирать полную корзинку. Поэтому Реналла могла рвать ягоды, а наколов пальцы или просто устав, садилась отдохнуть не шелковистую траву под огромным дубом в полулиге от замка и болтала с Анне. Просто говорила о чём угодно — вспоминала детство, делилась мечтами юности, жаловалась на свёкров. Служанка больше молчала, но когда открывала рот, проявляла живость ума и высказывала трезвые суждения об очень многих областях жизни. Что и немудрено — Анне была лет на пять-шесть старше Реналлы, выросла в деревне, после ушла на заработки в Аркайл и с отрочества рассчитывала только на себя и свои силы. Она по-прежнему не особо делилась подробностями свой прежней жизни. Так, самую малость. Но зато с интересом обсуждала события последнего года в Аркайле. В том числе и окутанную тайной смерть герцога Гворра, обвинения в убийстве знаменитого менестреля, его чудесное спасение едва ли не с плахи. От неё Реналла узнала многие подробности, о которых даже не слышала, погружённая в собственные заботы.