— Прекрати! — Заорал Ант. — Будьте вы все прокляты! И Чёрный Джа! И ты! И этот траханный монах!
Наёмный убийца посмотрел на него с сожалением.
— Вряд ли тебе достался яд красных жаб. Он слишком дорог, а Джа всегда славился скаредностью. А от яда зелёных тварей, ты будешь умирать очень долго. Две стражи, самое меньшее. Именно этого Джа желал бы мне. Если бы ты не оскорбил монаха, я бы облегчил твои муки. Но ты показал себя мелочно, трусливой душонкой. Поэтому прощай. Найдёшь в себе силы, поможешь сам себе.
Коло швырнул стилет на землю таким образом, чтобы раненый мог дотянуться до него кончиками пальцев, и ушёл.
Он снова растворился в толпе на улицах Аркайла, которые становились всё многолюднее и многолюднее. Попетлял, забираясь в небогатый квартал ближе к южным воротам, вошёл в неприметную дверь — три ступеньки вниз от уровня земли. Через некоторое время оттуда вышел средней руки мещанин, испытывающий определённую нужду в деньгах, но далёкий от того, чтобы опуститься на дно. Старенькая, но чистая и бережно заштопанная одежда, растоптанные, но шитые по мерке сапоги, чисто выбритые щёки и расчёсанные на пробор волосы. Через плечо у него висела холщовая сумка, тоже не новая, но стиранная. В руках — тяжёлая трость. Простолюдинам в Аркайле носить оружие не возбранялось, но они редко могли найти достойного учителя фехтования. Поэтому палки, трости и посохи были весьма в чести.
Даже лицо Коло преобразилось. Разговаривая с отцом Сабаном, он не играл разорившегося купца, а был им. Допрашивая поверженного преследователя, он не казался суровым и безжалостным, он превратился с беспощадного палача. Сейчас он растерянно поглядывал по сторонам, поспешно уступая дорогу всем встречным, виновато улыбался и ёжился от посторонних взглядов. Но, тем не менее, шагал, не сворачивая, в направлении, известном ему лишь одному. Он миновал окрестности Замкового холма, прошёлся, держась ближе к стенам, по улице Единорога, вышел на Ровную, с неё свернул на Гранатовую, где селились огранщики драгоценных камней, не уступавшие в достатке некоторым дворянам. Пересёк Старый парк, маленький и заброшенный, изобилующий статуями военачальников древности на постаментах из розового песчаника, но бедный на зелень, и оказался на Стременной. Названиям она была обязана расположенным поблизости платных стойлам, где приезжие праны за горсть медяков могли оставить верных скакунов на попечение заботливых конюхов.
Здесь пахло конским навозом и сеном. Коло с детства любил запах навоза, стражами пропадал у соседа, который держал двух низкорослых лоддских лошадок, которых запрягал в тележку, отвозя рыбу на столичный рынок. Помогал чистить, кормить, даже лечил от потёртостей, втирая барсучий жир и делая примочки из настоя хвоща. Поэтому и здесь он дышал полной грудью. Аж уходить не хотелось. Он поравнялся со второй конюшней. Под широкой доской, на которой гнались друг за другом три красных коня, грелся на солнышке кругленький, как горшина, старичок. Венчик седых волос окружал блестящую лысину, как нимб на изображениях святых.
Коло присел рядом с ним на бревно.
— Жарко в Аркайле…
— Лето настало.
— Верно заметил.
— Долго живу.
— Что-то в последнее время жара перестала мне нравиться.
— А я зиму не люблю. Кости мёрзнут.
— Уеду я… — вздохнул Коло. — Куда-нибудь, где прохладнее.
— Дело твоё. Подседлать гнедого?
— Да. Как он?
— Лучше всех. Вмиг домчит до Эр-Трагера.
— Это хорошо, — кивнул Коло. — Но я туда не поеду.
— Не сомневался, — усмехнулся старик. — Даже спрашивать не хочу куда.
— А я и не скажу.
— А я и не спрошу.
— Я уеду, а ты береги себя. Чёрный Джа занялся мною.
— Всерьёз?
— Куда уж серьёзнее.
— Понятно, почему тебе жарко. — Старик пожевал губами. — Ты гляди, Чёрный Джа… Давно ли ужом вился, чтобы председателем выбрали?
— Он не может простить, что почти половина голосовала за меня.
— Думаешь?
— Уверен.
— Значит, так тому и быть.
— Письма передашь?
— Само собой.
Коло вытащил из сумки два желтоватых конверта, запечатанных зелёным воском без оттиска. Задумчиво взвесил их на ладони.
— Вот этот — Офре.
Конюх покачал головой.
— Ты как маленький.
— По сравнению с тобой, да.
— Всё зло от женщин.
— Спорить не буду.
— Второй кому?
— Прану Гвену аль Расту.
Старик охнул и выронил ржавый ухналь, который крутил в пальцах во время разговора.
— Не бойся. Лично в руки отдавать не надо. Уронишь у крыльца. Ты же умеешь.
— Скажи честно, Коло, ты теперь работаешь на Гвена? Тебя поэтому Чёрный Джа хочет убить?
— Нет, не работаю. Но я люблю Аркайл. Гвен альт Раст тоже любит Аркайл. Мы с ним враги, но у нас есть одно желание — не допустить войну в нашу державу. Я никого не выдаю в этом письме. Просто даю ему повод задуматься.
— Ну, слава Вседержителю. А то я уже подумал…
— Что я сдам Гвену Чёрного Джа?
— Вроде того.
— Зря. Кстати, должен тебе сказать, у парна Гвена есть свои принципы. Он берёт преступников на горячем.
— Тебя же взял.
— Доказательств у него не хватило. Потому-то он меня и отпустил. И я теперь догадываюсь, кто на меня настучал. Ничего, Чёрный Джа, мы ещё встретимся. Северный материк гораздо теснее, чем кажется на первый взгляд.
— На месте Чёрного Джа я бы уже начинал бояться, — усмехнулся старик.
Поднялся и пошёл в конюшню.
Коло ждал его, подставляя то одну щёку, то другую палящему солнцу.
И вот послышалось цоканье копыт.
Старик-конюх вывел гнедого жеребца кевинальской породы. Под лоснящейся шерстью перекатывались мускулы, а сам конь не шёл, а танцевал рядом с человеком, перебирая тонкими ногами. Но, вместе с тем, отлично выученное животное полностью подчинялось даже лёгкому касанию пальцев старика.
— Ну, как? — спросил конюх.
— Красавец! — ответил наёмный убийца.
— Сто «башенок».
— Но разве он их не стоит?
— Стоит.
— Тем более, это память об одном человеке, к которому я испытываю самые добрые чувства. Я отдал бы и двести «башенок».
Коло принял повод из рук конюха. Отдал ему свою сумку. Дождался, пока старик пристроит ей на задней луке и надёжно закрепит ремешком. Потом поймал стремя носком сапога.
— Для этого коня тебе следовало одеться получше, — заметил конюх.
Оттолкнувшись от земли, Коло взлетел в седло.
— Возможно, ты прав. Переоденусь позже. Сидя на таком коне можно позволить даже шпагу. — Улыбнулся он.
— Храни тебя Вседержитель.
— Не откажусь от его помощи, хотя привык доверять только себе. Не забудь о письмах. И гляди, не перепутай, старая кочерыжка, а то знаю я тебя.
— Можешь на меня рассчитывать.
— Приходится. Ведь больше не на кого, — улыбнулся Коло. — Ну, прощай.
— Нет, до встречи.
— Ну, до встречи, так до встречи.
Наёмный убийца ткнул пятками в бока коня. Гнедой пошёл с места упругой рысью, согнув шею и слегка оттопырив роскошный хвост.
Конюх следил за скакуном и всадником, пока они не скрылись за поворотом улицы. Ещё немного подождал, пока стих перестук копыт, а потом пошёл в свою тесную каморку рядом с первым стойлом, достал из сундучка нож с тонким и очень острым клинком. Зажёг свечу. Он, безусловно, доверял Коло, но предпочитал лично убедиться, о чём же он пишет начальнику тайного сыска Аркайла.
Глава 1
Ланс альт Грегор проснулся внезапно, как от толчка. Он никогда не спал долго по утрам, вскакивал задолго до рассвета. Даже если гулял перед тем полночи, веселился, заливался вином, тискал служанок по харчевням. У него не было зыбкой грани между сном и явью. Пробуждение всегда наступало мгновенно. Справедливости ради стоило признать, что иногда он падал без задних ног ближе к полудню и засыпал, как убитый. Но утренняя заря — это святое. Сам не зная почему, Ланс должен был всегда её видеть.
На этот раз он не торопился вставать. Заниматься на корабле особо нечем, а завтрак подадут ещё не скоро. Браккарская шпионка Дар-Вилла, с которой он разделял каюту на каракке «Лунный гонщик», ещё спала. Отвернулась к стенке на своём узком топчане и сопела.
Корабль ощутимо покачивало. Погода, баловавшая путешественников от выхода из гавани Аркайла и пока за кормой не остался остров Айа-Багаан, с той поры начала портиться. Встречный ветер вынуждал судно идти галсами и путь вдоль южной оконечности северного материка, на который в лучшем случае уходило до двух недель, занял двадцать два дня. Но уже двое суток, как растаял в вечерней дымке мыс Фроуд — крайняя южная оконечность материка, владения теократического государства Лодд. Лет пятьсот назад лоддеры свергли тогдашнего герцога — извращенца и маньяка, чьей жестокости поражались все люди, от Карросских гор до плоскогорий Голлоана.
Чашу терпения переполнили гонения на священнослужителей и, в особенности, на местного епископа Малька, позже причисленного к лику святых, пытавшегося увещевать правителя. Герцог, имя которого сохранилось только в записях историков, на страница пыльных инкунабул в храмовых библиотеках, приказал схватить Малька, заточил его в подземелье, где долго и со вкусом пытал, прижигая калёным железом, срезая кожу со спины и посыпая раны солью с перцем. Вырывал ногти. В конце концов Малька распяли на городской площади вниз головой, и народ не выдержал. Поднялись и чернь, и праны, и даже священники взялись за оружие. Кровожадного герцога загнали в самый дальний замок, который взяли штурмом, сбросив негодяя со стены на копья ликующих повстанцев. Но после победы Великие Дома устроили такую грызню за короны, что людям пришлось снова браться за оружие. На этот раз духовенство, чернь и мелкопоместные дворяне примерно наказали разгулявшихся не на шутку пранов из богатых и именитых родов. Да так успешно, что в Лодде не осталось ни единого Великого Дома. Совет епископов принял непростое решение — взять власть в свои руки. Остальные их поддержали.