— Прости, Насть, — виновато произнесла Саша, немного снижая скорость. — Но мне кажется, что, чем быстрее мы удаляемся от Амалии, тем лучше.
— Ты видела ее когда-нибудь такой?
— Помнишь, когда мне было восемь, нянька прочитала мне «Ганса и Гретель», и я сказала бабушке, что все ведьмы — плохие и их надо жечь в печке?
— Смутно. — Настя пожала плечами.
— В общем, зрачки у нее стали такие же, но не было этих ногтей, и рук, и всего такого… Как ты думаешь, она так на самом деле выглядит?
— Да кто ж ее знает… — Настя покачала головой. — Я в этом ничего не понимаю. А куда мы все-таки едем?
— Вперед, — ответила Саша.
— Это все, что ты можешь предложить?
— Могу предложить немедленно уехать из страны.
Настя задумалась. Минут через пять ее осенило: она бросилась назад, нырнула в вещи и после непродолжительной возни в ворохе одежды выволокла брюки, замотавшиеся вокруг халата, в котором запуталась сумка. Кое-как расцепив этот ком, Настя вывернула карманы брюк и торжественно помахала найденной визиткой.
— Что это такое? — Саша бросила жадный взгляд на визитку.
Вместо ответа Настя достала мобильный, набрала номер, подождала немного, кусая губы, после чего сжала руку в кулак, подняла его вверх, а потом резко опустила — типичный американский жест для выражения радости от победы. И одновременно заговорила в трубку:
— Вика, извини, это Анастасия Лемм. Не разбудила? Нет? Отлично! Слушай, как дела? Ага… Ага! Ага… Вот это да! Все? Круто!..
Приблизительно таким образом она общалась с собеседницей чуть ли не полчаса. Во всяком случае, Саша успела доехать до Пушкинской и припарковать машину. Наконец Настя перешла в своем разговоре к сути:
— Слушай, у нас тут кое-какие проблемы… Ну, семейные… В общем, нам с сестрой надо где-то пожить. И у нас для тебя подарок. Да. Где? Когда? Супер. Все, до встречи.
Она повернулась к Саше, которая умирала от нетерпения.
— Вика прижала-таки своего Евгения Дмитриевича — он оставил ей две квартиры, три машины и супермаркет. Так что она теперь богатая одинокая женщина и готова сдать нам за символическую плату шикарную квартиру на Тверской!
— Офигеть! — восхитилась Саша. — Ты молодец!
Через полчала подъехала Вика. Она отвела девушек в восьмиэтажный старый дом напротив Центрального телеграфа и показала красивые апартаменты. В квартире были гостиная, спальня и еще одна комната с большой кроватью, гардеробом и письменным столом.
— В ванной теплый пол, на кухне тоже, консьерж никого не пускает без звонка. Обычно я сдаю ее за две с половиной, но для вас — тысяча, — тараторила Вика.
— Это тебе, — как-то странно глядя на Вику, сказала Настя, протягивая ей флакон, похожий на бутылку от рижского бальзама. — Три порции по крышечке в любой напиток — и мужчина твой с потрохами, пока ты не скажешь: «Ты мне больше не нужен».
— Что, правда? — У Вики загорелись глаза.
— Правда. Только в водку и в воду лучше не добавляй — у прозрачных напитков появляется ржавый оттенок. И еще: не спеши посылать мужика подальше — следи за речью.
— Слушайте, девочки, — засуетилась Вика, — первый месяц бесплатно…
— Слушай, за тысячу мы и так будем жить почти бесплатно, — отказалась Настя. — Это подарок. Будь счастлива.
Бормоча благодарности, Вика поспешно убежала.
— Откуда у тебя снадобье? — не без зависти поинтересовалась Саша.
— Мама всучила. Но дело не в этом. — Она внимательно посмотрела на сестру.
— А в чем? — растерялась Саша.
— Неужели тебе никто не говорил, что от ведьмы нельзя принимать подарки? — усмехнулась Настя. — Иначе ты никогда не можешь сделать ничего, что могло бы ей навредить.
— Да ну?! — восхитилась Саша. — Кстати, не думала, что ты будешь использовать свои возможности в жизни. Ты же хотела от всего отказаться.
— Но ты ведь передумала насчет черного цвета, — заявила Настя. — У меня тоже есть свои слабости. К тому же это ты хочешь найти единственного, а я всего лишь собираюсь стать настоящей актрисой, а не ведьмой, которой приспичило заполучить славу.
— Ну-ну… — буркнула Саша.
— Отметим? — спросила Настя.
— Давай! — обрадовалась Саша.
Порылись в куче тряпья, выудили туфельки от Кристиана Лабутена и с тоской уставились на высоченную шпильку.
— Завтра же куплю кроссовки и туфли без каблука! — пообещала Саша.
— Кстати, а у нас есть деньги? — обеспокоилась Настя.
— Ну, мой папаша завещал единственной дочери, то есть мне, кучу денег, — успокоила ее Саша. — Они только мои — наша семейка не имеет к ним никакого отношения.
— Гениально! — одобрила Настя. — Хорошо, что твой папа был известный художник.
— Иначе бы Глаша с ним не общалась! — расхохоталась Саша.
Спустя пятнадцать минут они сидели в мексиканском ресторане и пили текилу.
— Я вообще считаю, что все это семейное проклятие — чушь! — немного заплетающимся языком продолжала разговор на «больную» тему Саша. — Известно ведь: проклятие имеет силу, когда в него веришь. А если я не верю, то оно и не сработает!
— А почему это ты не веришь? — Настя слегка окосела от четвертой порции текилы, но держалась бодро.
— Ну, понимаешь, все наши родственницы боялись любви. А у страха глаза ве-ли-ки! Чего боятся люди, у которых авиафобия? В большей степени они боятся страха, от которого могут упасть в обморок, а не, собственно, катастрофы, которая может произойти, а может и не произойти. Но они не летают на самолетах, поэтому и не узнают — случится с ними что-то или нет. Так и наша бабка, которая замужем за автомехаником, — она просто поверила, что у нее теперь нет силы, и даже не пытается ее использовать!
— В общих чертах я твою мысль уловила, — кивнула Настя. — То есть ты думаешь, что ты вот такая крутая, разрушишь семейное проклятие и будешь счастливой ведьмой с мужем и детьми?
— Да!
— По-моему, это бред!
— А быть заурядной актрисой, выйти замуж за бизнесмена и сниматься в дурацких сериалах — не бред?
— Откуда ты знаешь, заурядная я актриса или нет? — обиделась Настя.
— Без нашего Дара мы все заурядные! — выдала Саша. — Амалия права! Разница в том, что я готова стать заурядной, а ты — нет.
— Только что ты собиралась перевернуть весь уклад нашей семьи! — поддела ее Настя.
— Я и правда не верю в проклятия — это раз, а во-вторых, я готова проиграть. Главное, найти богатого мужа, который подарит мне сказочную жизнь. Вот и вся магия.
— Как Евгений Дмитриевич? — усмехнулась Настя.
— Как Павел Буре! — хихикнула Саша. — Молодой человек! Еще текилы!
— А, по-моему, ты все-таки боишься потерять силу, — заявила Настя. — А значит, веришь в проклятие. Так что, дорогая, когда я буду играть Морковку или Снегурочку, приходи посмотреть вместе с мужем… если, конечно, сумеешь оттащить его от гаража.
Амалия немного пришла в себя — только ногти до сих пор были острыми и длинными, а глаза — желтыми, а не карими.
— Паршивки… — бормотала она.
— Мама, успокойся, — говорила Глаша, подсовывая Амалии напиток на основе валерьянки.
— Убери эту мерзость! — вознегодовала Амалия. — Аня, принеси бренди! И три бокала!
Анна пулей сгоняла за вишневым бренди, разлила его по стаканам с толстым днищем и раздала родственницам.
— Какие глупые девки! — возмущалась Амалия, прихлебывая напиток. — Это надо же!
— Ну, может, все еще образуется… — попыталась утешить ее Анна.
— Конечно! Все должно — просто обязательно! — образоваться. Ты разве не понимаешь, что мы можем лишиться последних представительниц из рода Лемм? Ведь, если они лет через десять приползут к нам зализывать нанесенные жизнью раны, они к тому времени потеряют веру в себя. А без веры какое колдовство — все коту под хвост! Лучшее, на что они смогут рассчитывать, — снимать сглаз и возвращать неверных мужей. О-о-о! Все насмарку! Я знала, знала, что скоро проклятие обернется против нас… И вот, полюбуйтесь!
— Мама, ну они ведь все равно твои внучки и наши дочки, — урезонивала ее Глаша. — Зря ты их выгнала.
— Я передумаю, — кивнула Амалия. — Но не сейчас. Да они пока и сами не захотят вернуться. Поверь, дорогая, надо немного подождать. Так будет лучше.
Анна с Аглаей переглянулись — в их взглядах было неодобрение, желание пообщаться наедине и намек на то, что Амалия перегибает палку.
— Ладно, идите, — велела та. — Мне надо подумать.
Глаша и Анна вышли в сад и сели в шезлонги, благо вечер был теплый.
— Думаю, мы должны им помешать, — без предисловий начала Анна.
— Здравая мысль, — согласилась Аглая. — Хотя есть в ней какая-то каверза, не пойму какая…
— Только Амалии не надо ничего говорить, — предупредила Анна.
— Говорить, понятное дело, мы ничего не будем, — кивнула Аглая. — Только она все равно пронюхает.
— Ты уверена? — заволновалась Анна.
— Совершенно уверена, — подтвердила Глаша. — Но не бойся — вмешиваться Амалия не будет.
— Слушай… — Анна запнулась и робко посмотрела на Глашу. — А ты хочешь, чтобы твоя дочь стала ведьмой?
— Я понимаю, о чем ты, — усмехнулась Глаша. — Ты всегда была немного иной, чем все мы. Как и твоя мать. Хочу ли я, чтобы Саша стала ведьмой? Очень. Но я понимаю, что не каждая может с этим справиться. Работать как лошадь, не иметь крепкого мужского плеча, на которое можно опереться, управлять людьми… Все это нелегко, но мне это действительно нравится. Я счастлива.
— Неужели ты никогда не хотела влюбиться? — тихо поинтересовалась Анна.
— А я влюблялась! — рассмеялась Аглая. — Еще как! Только вот ни одного мужчину не хотела назвать единственным. Не из-за проклятия — просто мне никогда не хотелось разделить свою жизнь с кем-то еще. Люди боятся жизни, а ведьмы — нет, в этом и разница. Люди даже смерти боятся, хотя живут много лет, а умирают за мгновение. Нет, мне нравится быть ведьмой!
— А я сомневаюсь, — покачала головой Анна.
— Сомнения — бич человечества, — мрачно произнесла Аглая. — И только мы помогаем людям с ними справляться.