Она поклонилась, повернулась и ушла.
— Ты слишком мало ей доверяешь, — сказал Роланд.
— Я отдаю ей должное. Я также никогда не забываю, что ей шестнадцать.
— Чудесный возраст. Полный возможностей.
Возможностей, которые тебе не пристало рассматривать.
— Что он сделал?
Роланд вздохнул.
— Что было такого плохого, что ты решил его пытать?
Роланд смотрел, как уходит Джули.
— Проблема с военачальниками в том, что должность в корне порочна по самой своей природе. Генерал, который не способен руководить, бесполезен, но чтобы руководить, он должен внушать лояльность. Когда войска спешат на поле боя, зная, что могут отдать свои жизни, они смотрят на своего генерала, а не на короля, стоящего за ним. Рано или поздно их лояльность разделяется. Они бросают своего короля и вместо этого смотрят на того, кто истекал кровью и страдал вместе с ними.
Он посмотрел на человеческие останки на кресте.
— Это один из людей Хью?
— Да.
— Что он сделал?
— Он отказался выполнять мои приказы. Я сказал ему кое-что сделать, и он ответил мне, что он солдат, а не мясник. Величайшее лицемерие этой псевдоморальной позиции заключается в том факте, что если бы Хью отдал ему такой же приказ, он, вероятно, подчинился бы. Я просто напомнил ему, что он переводит дыхание по моему усмотрению.
И он приказал привязать его к кресту. Чтобы смерть заняла больше времени.
— Это варварство.
Роланд повернулся ко мне с легкой улыбкой.
— Нет. Варварство обычно приводит к быстрой смерти. Жестокость — признак цивилизованного человека. У меня тут сотня Железных псов. Он отличное наглядное пособие.
И это было все, в двух словах. Для него не было никаких запретов для достижения своих целей.
— Как долго он там висит?
— Пять дней. К настоящему времени он должен был быть мертв, но он, несмотря на боль, использует магию, чтобы оставаться в живых. Воля к жизни — поистине замечательная вещь.
Я хотела дойти туда и снять человека Хью. Я не была доброй, я могла быть жестокой. Я и раньше пользовалась мечом ради наказания, но в самом худшем случае наказание, которое я применяла, длилось минуты. Человек на кресте был там несколько дней. Железный пес, возможно, и принадлежал Хью, но была грань между добром и злом, и такого рода пытки пересекали ее. Это не касалось нас с Хью. Это было о правильном и неправильном.
— А если Хью вернется?
— Не вернется. Я понизил его.
— Ты что?
— То, что дается добровольно, также может быть отнято. Я разорвал связь между нами. У него все еще есть преимущество нашей крови со всей ее силой… которую, к сожалению, я не могу убрать, не лишив его жизни, но мы не связаны. Свет его дара больше не драгоценен для меня.
Волоски у меня на затылке встали дыбом. Моего отца больше не волновало, жив Хью или умер.
— Ты сделал его смертным.
— Да. Даже с его способностью к исцелению, я ожидаю, что он не протянет следующее столетие.
— Он знает?
— Да.
Хью был разрушительным мечом моего отца. Роланд указывал на мишень, и Хью уничтожал ее, пока не оставались только кровь и пепел. Затем вмешивался мой отец, чтобы обуздать своего жестокого военачальника, и жертвы Хью радовались, потому что все было лучше, чем Хью. Роланд был смыслом жизни Хью. И теперь его бог отверг и покинул его.
Я ненавидела Хью за список поступков длиной в милю. Его люди убили тетю Би. Он использовал магию, чтобы бросить меня в тюрьму отца и медленно морил голодом почти до смерти, пытаясь сломить мою волю. Он убил одного из моих друзей у меня на глазах. Но я понимала Хью. Он был инструментом воли моего отца в такой же степени, в какой я была инструментом Ворона. Ворон указывал, и я без вопросов убивала, и, что еще хуже, без сомнений. Потребовалась его смерть и годы без него, прежде чем я освободилась от его влияния. Я точно знала, как сильно может ранить отказ человека, который воспитывал тебя как отец. Я думала, что Ворон заботился обо мне. Когда я узнала, что он тренировал меня, чтобы видеть боль на лице моего отца, когда Роланд будет убивать меня, это почти сломило меня, но к тому времени Ворон был уже как десять лет мертв.
— Ты был для него всем. Он совершил все эти зверства ради тебя, а ты лишил его своей любви, того, что было для него дороже всего.
— Хью пережил свою полезность. Его жизнь была серией несложных заданий, и, в конце концов, она стала его работой.
И чья это вина?
— Ты подобрал его с улицы. Он был воспитан именно таким, как ты хотел.
— У него был потенциал, — сказал Роланд задумчивым голосом. — Так много магии. Он был как упавшая звезда, светящийся метеор. Я расплавил его и выковал из него меч. Ты права, на самом деле это не его вина, но факт остается фактом — мир становится сложнее. Некоторые мечи предназначены для того, чтобы быть выкованными только один раз. Лучше начать все сначала.
Джули. Джули тоже была сияющим метеором, молодой и податливой, ее легко расплавить и перековать. Ты гребаный козел. Ты не заполучишь Джули. Я разжала зубы и заставила свой голос звучать ровно.
— Было бы добрее убить его.
Улыбка Роланда не дрогнула, но на мгновение тепло в его глазах остыло, и я увидела ледяную сталь под ними.
— Я не добрый, дочь моя. Я справедливый.
Я должна была убраться отсюда, пока не сделала чего-то, о чем потом пожалею. Но также я должна была освободить Саймана и избежать войны с Роландом.
— Верни мне Саймана.
— Ледяной великан добровольно покинул границы твоего города. Мои люди не нарушали границы.
Итак, они устроили засаду и схватили его, пока он совершал путешествие. Вот же черт.
— Это не имеет значения. Его резиденция в Атланте. Его деловые интересы в Атланте. Он владеет собственностью, нанимает людей и платит налоги в Атланте. Он — мой.
Роланд долго размышлял над этим.
— Нет. Он мне нужен.
Правильно. Подчиняйся букве соглашения, а не духу.
— Ты вынуждаешь меня действовать.
— Он тебе даже не нравится. — Глаза Роланда сузились. — Что плохого в том, что я оставлю это существо?
— Дело принципа. Я бы сделала то же самое, если бы никогда не встречала его раньше. Верни моего ледяного великана, отец.
— Или?
— Или мне придется вернуть его. Я не брошу свой народ.
— Я ненавижу, когда мы ссоримся. — Роланд наклонил голову. — Что, если я предложу тебе эту жизнь? — Он кивнул на крест. — Утешительный приз. Это беспокоит тебя. Я вижу это в твоих глазах. Дочь, ты можешь занять место заместителя Хью. Делай с ним, что хочешь.
— Спасибо. Я заберу его, раз уж ты отдаешь его мне, но мне все еще нужен мой ледяной великан.
— Не поднимай на меня руку, Кейт. Все, что тебе нужно сделать, это уйти.
Все его обещания вылетели в трубу, как только появилось то, чего он хотел. Меня охватило желание закричать ему в лицо. Крики ничем бы не помогли, разве что ввергли бы нас в конфликт, к которому мы не были готовы.
— Не пойдет.
Он вздохнул.
— Ты не оставляешь мне выбора. Если следовать твоей логике, то любой из человек, который покидает пределы моего города, становится законной добычей. Поскольку ты расположился прямо за городской границей, Атланта находится в осаде, а осада — это акт войны. Ты нарушаешь правила, отец.
Роланд тихо рассмеялся.
— Это решается очень просто. Верни то, что ты взял. Ты начал это. Я просто реагирую.
— Ты не готова противостоять мне. Не открывай эту дверь. У тебя недостаточно безжалостности, чтобы бороться со мной.
С меня было достаточно.
— Отец, когда ты в последний раз кого-то убивал? Я не имею в виду с помощью магии, я имею в виду руками, достаточно близко, чтобы ты мог заглянуть в глаза? Неделю назад я убила женщину, чтобы она не принесла своих детей в жертву какому-то забытому богу. Я убила стольких, что не помню всех их лиц. Они сливаются. Дверь уже широко открыта, и ты был тем, кто открыл ее. Ты готов к тому, что я войду в нее?
Тень пробежала по его лицу. Я почувствовала, как внутри него поднимается магия, подобно новой яркой звезде, рождающейся из пустой тьмы.
— Моя гордая дочь, мое чувствительное доброе дитя, сострадательное к своему врагу, ты спасла одного человека от его судьбы. Но что ты будешь делать с ними?
От него исходила магия. Пустое поле слева от нас замерцало. Появились кресты, похожие на мираж в пустыне, проявляющийся в колеблющемся горячем воздухе. Мужчины и женщины, молодые и старые, подвешенные к дереву. О, Боже мой… На том поле было, должно быть, тридцать крестов. Тела висели, совершенно неподвижные. Никто не двигался.
До меня донесся запах, ужасная вонь разлагающейся человеческой плоти. Они были мертвы. Все они.
По моей спине скатился лед. Ужас от увиденного был слишком велик.
Роланд посмотрел на единственного выжившего на кресте. Лицо Железного пса исказилось. Его крест был обращен к остальным.
— Ты заставил его смотреть. Они умирали в агонии, один за другим, и Железный пес все это видел.
— Ты понятия не имеешь, на что я способен. Ты не можешь противостоять мне. Когда я приказал ему убить этих людей, это была доброта. Он не подчинился и не дал им быстрой смерти, поэтому я показал ему, чего стоило его неповиновение.
Лед добрался до поясницы и взорвался адом. Теперь Роланд наблюдал за мной, чтобы убедиться, что я получила сообщение. О нет, отец. Не волнуйся. Я все поняла.
— Если бы не его непослушание, этого бы не произошло.
Моя магия кричала и брыкалась внутри меня, пытаясь вырваться на свободу, просачиваясь в мой голос.
— Нет.
Глаза Роланда сузились.
— Ты говоришь так, словно это какая-то внешняя сила пытала и убивала этих людей. Как будто это была какая-то неизбежная катастрофа, а ты, благодаря своей доброжелательности, пытался предотвратить ее, но твои подчиненные подвели тебя. Но это ты. Ты решил убить их. Ты решил распять их. Ты. Ты — источник этого зла. Это твоя вина, не его. Ты больной ублюдок, который решил, что у него есть право на массовое убийство.