Не помогали даже мысли о том, что, по здравому рассуждению, аристократы Аролинга ничем не отличались от знати Кедвоса или Тессдаля. У всех дворянских семейств были свои секреты. Убийство соперников, мошенничество, предательство. Многое потом становилось явным, а о неизвестных истории преступлениях и думать не хотелось.
Дождь стучал по стеклам, время от времени тоскливо завывал ветер, а мне сквозь полусон казалось, это стонет воздух в крыльях несущегося к земле бронзового ящера… На его чешуе блестело солнце, из ноздрей вырывался дымок — зрелище одновременно красивое и пугающее.
Зачарованный кристалл разбудил меня, не дал разглядеть, из-за чего так светился красным медальон в руке знакомого только по снам человека. Я вздрогнула, села на кровати, тряхнула головой, отгоняя видение. Все же стоит обсудить с лордом Адсидом эти сны. Слишком они странные и живые, слишком правдоподобные и четкие, чтобы отмахиваться от них.
Утро выдалось суетливым, скомканным. Я увлеклась письмами от знатных студентов и опоздала на завтрак. Занять любимый столик не успела. Падеус, с которым мы встретились у входа, пожаловался, что не выполнил домашнее задание по травоведению, но, к счастью, ему есть у кого списать. По его словам, сорока минут до начала лекции должно было хватить. Бросив сумку у стены, друг проскользнул между студентами, подтягивающимися к столам с кашами, творогом и сырной нарезкой. Бесцеремонно отодвигая в сторону ещё полусонных сокурсников, торопливо набрасывал на свой поднос еду.
Я встала в конец очереди, оглядывала зал в поисках места и размышляла о том, как правильно отвечать на письма лорда Такенда и лорда Цорея. Оба приглашали на свидание, оба вложили в конверт украшенный тиснением билет на новый спектакль, оба весьма тактично объясняли, что будут рады помочь приобрести подходящий для театра наряд. В довершение череды совпадений оба юноши приглашали меня на одно время в день премьеры, а места, указанные в билетах, были в соседних ложах.
Как правильно отказать лорду Такенду, я не знала и ломала голову, придумывая подходящие случаю формулировки. Хотелось предельно четко, но исключительно вежливо дать понять, что я не соглашусь на свидание с ним никогда, что можно даже больше не пытаться приглашать.
От раздумий отвлекли сокурсницы. Девушки с подносами втиснулись рядом со мной без очереди, отодвинув возмутившихся этим произволом парней. Людские девушки щебетали извинения, сглаживали ситуацию комплиментами мужественным рыцарям, одна из них пообещала красиво оформить кому-то титульный лист доклада. На какие, оказывается, жертвы внезапно готовы идти однокурсницы, чтобы оказаться рядом со мной!
Обмен приветствиями, неожиданно дружелюбный. Совершенно ошеломляющая попытка поухаживать за мной, чтобы мне не пришлось тянуться за розеточкой с вареньем «попробуй, оно очень подходит к сыру». Конечно, эти девушки и раньше заговаривали со мной, иногда садились рядом на лекциях. Обычно всплески их доброжелательности сопровождались просьбой дать списать домашнее задание или объяснить какую-то тему перед контрольной работой. Но такого, чтобы мне заняли место в переполненной столовой, чтобы интересовались предпочитаемым сортом чая, чтобы хвалили новую блузку, раньше не случалось никогда.
На пару минут я почувствовала себя одной из высокородной леди, которые считали ниже своего достоинства стоять в очереди. Дворянки давали указания тем, кто, надеясь и в будущем остаться при знатной девушке, добровольно становился их служанками.
Потом пришла пробирающая холодом до самых костей противная мысль о зельях и порошках, которые так легко в суете добавить в еду. Ум помнил об университетской защите от ядов, но за руками сокурсниц я следила настороженно и не выпускала из виду свои тарелки.
Сбегать от заботливых девушек было некуда. Пришлось, изображая безмятежность и радость от общения, сесть с ними за один стол. Объяснение их поведению нашлось всего четверть часа спустя.
Вредить мне девушки не собирались. Они просто прозрели позже Тамоны.
Видимо, задумались о том, что принцессе, кем бы она ни оказалась, нужна свита. Сообразили также, что я стала очень выгодной и полезной знакомой, раз кедвоские лорды ко мне присматривались. Интерес дворян к сильным волшебницам с хорошей родословной частенько заканчивается свадьбой. Поэтому сразу пять девушек пытались всячески показать мне свое сердечное расположение.
У них получалось неплохо. Будь «Наивность» моим вторым именем, я бы даже верила в их искренность. Не подозревала, что среди студенток так много неплохих актрис. И все же больше других удивляла Мейса. Девушка, гордившаяся тем, что стала личной камеристкой леди Сивины, жаловалась на капризную княжну и всячески подчеркивала, что будущая жена принца должна делать четкие различия между прислугой и придворной дамой. Она говорила об этом с горечью, с обидой, с чувством. Волей-неволей возникала мысль, что Мейса хотела бы сменить покровительницу. Разумный ход, особенно, если учитывать посещение княжной семейного алхимика за несколько часов до отравления Дрены.
Девушки, усевшиеся рядом со мной, вовсю сплетничали о дворянках, аролингцах, отборе и ставках на невест.
— Ты только не расстраивайся, пожалуйста, — заглядывая в глаза, попыталась утешить меня светловолосая Мейса. — На то, что ты выиграешь отбор, ставят многие. Но ты пока лишь на третьем месте по ставкам. Я уверена, скоро все изменится!
Я улыбнулась, заверила, что не придаю этому никакого значения. Только тогда заметила, что давно молчу. Слушаю, время от времени киваю, но своего мнения не высказываю.
Девушки обсуждали ставки, упомянули леди Цамей. Услышав это имя, я посмотрела на облюбованный знатными юношами стол.
Лорд Цорей, задумчивый и необщительный, сосредоточился на завтраке и как-то полубоком повернулся к пустующему месту лорда Такенда. Не представляла, как два бывших друга будут налаживать отношения, но знала, что им в любом случае придется это сделать. Будущие главы союзных семейств, которые могли породниться через леди Цамей, обязаны сохранять мир, что бы на самом деле ни происходило между ними.
Так делали их отцы, так много лет делали их деды.
Мелькнула мысль, что высокородные юноши в какой-то степени были рабами, вечными слугами своих семейств. На первый взгляд, они имели все, им позволялось все! Именно они принимали решения, определяющие политику родов, политику государства.
Но стоило лишь немного приглядеться, как становилось ясно, что их жизнь загнана в узкие рамки обязанностей и долга перед семьей. Вряд ли лорд Такенд или лорд Цорей могли что-то решать за себя лично, не считаясь с мнением отцов, общества, короля, придворных… Даже их ухаживания за мной определенно были одобрены родителями.
Задумавшись о том, что и Εго Высочество Зуар, наверняка, был таким же заложником двора и воли венценосного отца, пропустила вопрос одной из девушек.
— Льяна? — немного обиженно окликнула она.
Другие поглядывали на меня с удивлением. Кажется, предполагалось, что я приду в совершеннейший восторг из-за того, что ко мне проявили интерес однокурсницы, а я не оправдала ожиданий.
— Прости, я после испытаний еще в себя не пришла, — нашлась я с ответом.
Такие слова сгладили напряженность, девушки сочувственно улыбались, предполагали, что на арене всем невестам пришлось трудно, и мягко упрекали лорда Фиреда, придумавшего очень резервозатратные испытания. Я вновь кивала и помалкивала.
Из-за общительных студенток весь день пошел наперекосяк. Лорд Цорей явно хотел поговорить, но, к сожалению, не решился выдернуть меня из компании. Откуда же ему было знать, что я только обрадовалась бы избавлению от девушек? Трудно долго выдерживать тех, в правдивости каждого слова которых сомневаешься.
Черноволосый юноша ушел, ограничив общение напоминающим поклон кивком и улыбкой. А я смогла распрощаться с однокурсницами только у лекционного зала, пожертвовав травоведением ради самосохранения. Сказала, что мне нужно проведать магистра Форожа, и уговорила тут же решивших сопровождать меня девушек не прогуливать занятия.
В больничном крыле меня ждала неудача — с алхимиком поговорить не удалось. Зато он передал через сурового лекаря подробнейшие указания. Когда придет заказчик, сколько денег он должен принести, как пресекать все попытки торговаться, сколько добавить в счет предзаказа за короедов…
— Мне вам напомнить, что магистру Форожу нельзя волноваться, или сами догадаетесь? — строгий господин Иттир пристально наблюдал за тем, как я читаю список.
— Я помню, — вздохнула в ответ.
— Тогда надеюсь на ваше благоразумие, — заключил он и жестом позволил уйти.
В кабинете алхимика было тепло и тихо, но меня, кроме невыполненного заказа, там ждал еще и сюрприз — лорд Цорей подсунул под дверь письмо. Это короткое послание я перечитала дважды, надеясь избавиться от грызущей сердце досады. Не помогло. Конечно, я понимала, что юноша не думал дурного, всего лишь отметив бросавшуюся в глаза перемену в моем поведении. Он только выразил надежду, что этим вечером я буду ужинать в столовой, и нам удастся поговорить.
Я раздраженно готовила рабочее место, доставая из мешочков ингредиенты, выкладывая из ящика нож и флаконы. Создавалось впечатление, что меня пожурили за общение с лордом Адсидом, показали, как предосудительно мое поведение! Будто вообще кто-нибудь имел право вмешиваться в наши отношения!
Твердый корень на моей доске пах пряно и приятно, котелок покипывал, злость на попрек, которого, в сущности, и не было, постепенно уходила. Зато вернулась способность рассуждать здраво. Помешивая состав, я еще раз прочла письмо лорда Цорея. Он не сказал о лорде Адсиде ни слова и предполагал, что я, избегая встреч с другими участницами отбора, ужинаю у себя.
Все же ректор очень мудро поступал, скрывая меня иллюзией от слуг. Если бы о наших частых встречах в неофициальной обстановке стало известно, думаю, пришлось бы ежедневно проходить осмотр у лекаря. Причем этого требовали бы не только другие невесты, но и все возможные высокородные женихи.