Об этой догадке лорда Адсида я родителям не говорила, но удивления или неприятия она не вызвала. Отец был спокоен, мама кивала и озадаченно посматривала на меня.
— Это трудно не заметить, но еще трудней объяснить, — отцу не нравилась собственная неуверенность, и это проявлялось в позе, жестах. — Вы наверняка знаете, что Пророки наделены Великой исключительно сильными дарами. Восьмерку трудно назвать «исключительно сильным даром».
— Вы совершенно правы, — согласился опекун и спросил: — Кто научил вас зачаровывать кристаллы?
Резкая смена темы отца ошеломила, он удивленно вскинул брови, но ответил:
— Отец жены.
— Мы говорим о господине Нальясе? — строго уточнил лорд Адсид.
— Конечно…
— Какая любопытная у него была магическая тройка, не находите? — губы опекуна изогнулись в невеселой усмешке.
Отец сложил руки на груди, закусил нижнюю губу. Мама взяла меня за руку, но не вмешивалась. Истинная сила дара дедушки при его жизни была тщательно оберегаемой тайной, но я считала, что уж лорду Адсиду точно можно сказать безбоязненно. Особенно теперь, когда раскрытие этих сведений никому не могло испортить жизнь.
— Вы дотошно изучили документы, — признал отец.
Голос его звучал глухо, а слова не казались комплиментом.
— Я Верховный судья, — с прежней усмешкой ответил опекун. — Я всегда тщательно проверяю данные.
— У Нальяса когда-то, еще до знакомства с матерью жены, до плена, была десятка, — признался отец. — Со временем его ослабленный дар восстановился, но не полностью.
— Это было связано с болезнью? — уточнил лорд Адсид, хотя у меня создалось впечатление, что в такое объяснение он не поверил бы.
Судя по тому, что отец ответил правду, мое мнение он разделял.
— Нет. Это было связано с тем, что воспоминания Нальяса о магии, о даре, о собственном прошлом были закрыты блоками. Сам дар тоже подвергся какому-то воздействию.
Опекун изумленно изогнул брови, но задавать наводящие вопросы ему не пришлось — мама вступила в беседу.
— Моя мать старалась, очень старалась эти блоки снять. Частично ей это удалось, хотя она говорит, что дар как-то был запечатан. Благодаря ее вмешательству дар отца постепенно начал расправляться. Поэтому отцу удалось обучить мужа и меня магии и даже редкому волшебству. Такому, как зачарование кристаллов. Хотя сам он не мог воспользоваться большинством известных ему заклинаний.
Лорд Адсид задумчиво хмурился, повисла пауза. Отец от волнения постукивал пальцем по плечу, мама сильно сжимала мою руку. Вовсе не потому, что боялась моих неосторожных слов, хотя я не понимала, как вообще можно утаивать от опекуна что-нибудь. Тем более, не способные причинить вреда сведения.
— Он рано умер, так ведь? — магистр исподлобья глянул на маму.
Она кивнула:
— К сожалению. Не дожил двух месяцев до ста тридцати.
— Сочувствую… Но дату рождения он, получается, помнил, — уточнил лорд.
— Да, как и географию, сведения о травах и звездах, прочие общие знания, — пожала плечами мама и грустно усмехнулась: — Историю всегда интересно рассказывал, описывал разные интриги, подковерные игры вельмож Терона, Кедвоса и Тессдаля. До разрушения империи очень подробно все помнил. А после — дыра в памяти.
— Откуда он был родом? Чем занимался до плена? — снова встретившись взглядом с отцом, спросил лорд Адсид.
Эти вопросы не стали неожиданностью, а вот покладистость отца порядком меня удивила.
— О себе он говорить не любил, но никогда не было впечатления, что он переживал из-за потери памяти. Нальяс так спокойно относился к тому, что стал эльфом вообще без прошлого, что я, когда ещё недостаточно хорошо его знал, считал, он придумал себе легенду. Для защиты от работорговцев или скрывал что-то очень важное, не знаю. Но с этим ощущением я жил очень долго.
— Мама почему-то уверена, что он большую часть жизни провел не на нашем материке, а на Лиельсе. Хотя отец этого не помнил, — вставила мама. — Значит, семья, если была, тоже осталась там. А сам он в империю переехал незадолго до ее разрушения, но никто не знает, ни когда это было, ни чем он там занимался. Он когда-то был отменным боевым магом, что неудивительно. Все же магическая десятка.
— Но вы говорите, что дар такой силы удалось запечатать.
— Почти удалось, — поправил отец. — Магическая тройка по — прежнему ощущалась.
— Тоже верно, — лорд Адсид откинулся на спинку стула, сложил руки домиком, едва не касаясь указательными пальцами губ. — До сих пор я считал, что запечатать можно только дар, не превышающий по силе магическую пятерку. Как же удалось сделать это с десяткой?
— Не стоит забывать, что мать жены не самая сильная волшебница, — напомнил отец. — Она могла неправильно оценить увиденные блоки. Могла неверно их прочувствовать. А теперь это не проверить.
— Веский довод, — согласился опекун.
Повисло недолгое молчание, которое нарушил лорд Адсид:
— Мне запала в память одна фраза. «Коварный, как бронзовый».
Родители обменялись короткими взглядами, отец усмехнулся, а поднявшаяся от удивления левая бровь выдавала сдержанное любопытство.
— Эти слова показались мне цитатой. Они каким-то образом связаны с таинственным эльфом без памяти?
Отец кивнул:
— Вы очень наблюдательны. Да, это его слова, — он кивком указал на меня: — Льяна недавно спрашивала об этом. До ее вопроса я не связывал слова Нальяса с драконами Аролинга. Но, учитывая поведение и странные чары, уверен, что Нальяс с ними когда-то сталкивался и остался не слишком-то доволен опытом. А теперь принц Зуар подтверждает постулат Нальяса своими действиями.
— Зачем ты так говоришь о нем? — возмутилась я, краем глаза заметив, как лорд ректор досадливо поморщился. — Это просто невыносимо! Чтобы ни происходило, ты всегда виноватишь его!
— Эткур, ну я же просила! — воскликнула мама, резко повернувшись к отцу. Тот казался пристыженным.
— Можно я тоже попрошу? — голос срывался, дрожал от праведного гнева, мгновенно поднявшегося в душе после слов отца. — Не надо. Прошу, не надо все время говорить гадости о моем будущем муже. Он ничего не сделал дурного или предосудительного!
Сердце колотилось, я чувствовала, как пылают щеки. На язык просились колкости, пришлось изо всех сил стиснуть зубы, чтобы только удержать ядовитые слова. В маминых глазах стояли слезы, на меня она не смотрела и руку убрала. Отец зажмурился, вцепился пальцами в плечи и молчал. Лицо лорда Адсида, отстраненного и хладнокровного, не выражало вообще никаких эмоций и казалось высеченным из камня.
Воцарившаяся тишина давила на меня, а чужеродная злость подпитывала мою собственную ярость. Потому сдерживаться было очень сложно.
— Прости, — глухо прозвучавшее слово разбило молчание. — Мне не стоило упоминать его.
Отец сердился, но, кажется, на себя. И правильно! Нечего возводить напраслину!
— Госпожа Льяна, — красивый и мелодичный голос лорда Адсида прозвучал совершенно спокойно, будто перед ректором не разыгрывался семейный скандал. — Надеюсь, вы правильно поймете мою просьбу. Мне хотелось обсудить с вашими родителями некоторые вопросы, касающиеся вашего отъезда и подготовки к нему. Только с вашими родителями.
Опекун встретился со мной взглядом, и время будто замерло. Я смотрела в серые глаза Шэнли Адсида, видела в них тревогу и чувствовала его… обреченность. За короткие мгновения осознала, что именно произошло сейчас между мной и отцом, стала ясна причина, по которой меня теперь отсылали. Было жутко, сердце захолодело, на глаза навернулись слезы. Больше всего на свете хотелось если не обнять Шэнли Адсида, то хоть дотянуться до его руки. Лишь бы наши дары снова стали едины! Лишь бы морок пропал, сметенный янтарным сиянием изумительно красивого дара!
— Я снова отреагировала на имя, — прозвучало полувопросительно-полуутвердительно и очень тихо.
— Да, — едва слышно ответил он, не скрывая сожаления.
— Я прошу за это прощения, — все еще не отрывая взгляда от опекуна, прошептала я.
— Вы не виноваты, — он легко покачал головой. — Я не знаю, как они это сделали, поэтому не могу ограничить их влияние.
— Нальяс всегда говорил, что мы не знаем силы тех, что пришли из другого мира, — примирительно сказал отец.
— Не сердитесь на меня, — попросила я, посмотрев на родителей, но все же остановив взгляд на Шэнли Адсиде.
— И в мыслях не было, — заверил опекун. — Удивительно, что к вам так быстро вернулась ясность ума. Раньше на это требовалось несколько часов. Возможно, растущая устойчивость к магии драконов — проявление особенностей вашего дара. Вы наверняка слышали о Наральисе из Вотторна, — его брови вопросительно изогнулись, а взгляд обратился на моего отца. — Он был первым Пророком в своей династии. Его однажды попытались приворожить Либесерум, но у Пророка это сильнейшее средство вызвало не больше влюбленности, чем обыкновенная вода.
— Вы старательно пытаетесь подвести нас к мысли, что Льяна — Пророк, — хмуро ответил отец.
— Не я, — лорд Адсид обезоруживающе улыбнулся. — Жизнь пестрит доказательствами. А теперь, когда я знаю, что сила магического дара господина Нальяса значительно превышала тройку, я убежден в правильности предположений.
— Даже если это правда, как это поможет Льяне отказаться от брака? — в мамином голосе послышалась надежда, что все еще обойдется, все можно отыграть назад.
Жаль было видеть, как ожидание чудесного спасения на ее лице сменяется разочарованием.
— Боюсь, сейчас это ничего не изменит, — вздохнул опекун. — Что бы там ни думали о новом Пророке Его Величество и наши восточные союзники, госпожа Льяна принесла драконьему высочеству клятву на крови.
Отец нахмурился, раздраженно дернул головой, но промолчал, давая лорду Адсиду договорить.
— Меня в этой ситуации радуют два обстоятельства. Во-первых, это была лишь клятва, принуждающая к скорейшей встрече и соблюдению верности. Во-вторых, господа драконы не знакомы с силой и возможностями Пророков. Госпоже Льяне уже удалось однажды противодействовать исключительно хитрой почтовой привязке, изменяющей мировоззрение не слабей неназываемых имен. Мы все только что были свидетелями тому, как выросла сопротивляемость госпожи Льяны. Для господ драконов это станет неприятной неожиданностью.