Двое телохранителей оседлали лошадей и вначале осторожно и медленно, потом все быстрей скакали по пустоши. Дракон не обманул — магистр не почувствовал никаких неприятных толчков или колебаний, никаких рывков, а еще заметил, что лошади будто не замечают дополнительного веса.
— Должен сказать, это весьма удобное заклинание, — признал лорд Адсид, когда драконы и телохранитель нагнали их. — Нос рассекает воздух, закрывает от ветра, лошадям платформа не мешает.
— Я знала, что вам понравится, — тепло улыбнулась леди Диала и протянула ректору листок. — Я записала вам формулу.
Он с поклоном и благодарностью принял ее и, поменявшись местами с лордом Старенсом, сел в седло.
— Вы позволите узнать, почему вы с мужем отказались от полета, — тронув поводья, спросил лорд Адсид. — Все же для вас, думаю, полет естественен, а на волшебство пришлось тратить резерв.
— Дело в скрытности, — пожала плечами женщина. — Мы не хотим раньше времени выдавать свое присутствие, а дракона в небе очень легко заметить.
С этим доводом сложно было не согласиться.
Большую часть пути до полуденного привала лорд Адсид беседовал с леди Диалой. Драконица с удовольствием поддерживала разговор об алхимии, зачаровании кристаллов, о порталах, но заметно закрывалась, когда речь заходила о ее народе. Хоть эта тема и интересовала Шэнли Адсида больше других, от расспросов ему пришлось отказаться. Ему не хотелось вынуждать женщину придумывать полуправду и отговорки, как и превращать светскую беседу двух союзников в неприятную обоим обязанность.
Во второй половине дня магистр никак не мог избавиться от смутного беспокойства. Оно усиливалось, мешало думать, не давало сосредоточиться ни на чем. Очень раздражало то, что Льяна либо двигалась быстрей, либо изначально была дальше, чем он предполагал ранее. Ведь Шэнли Адсид надеялся встретиться с ней чуть ли не тем же вечером!
Напрасно он вглядывался в горизонт. Напрасно прислушивался к ощущениям, чтобы хоть приблизительно оценить расстояние. Магический фон пустоши слишком сильно искажал восприятие.
Помешивая кашу, Шэнли Адсид постарался сконцентрироваться на эмоциях Льяны. Девушка тоже беспокоилась, все еще считала, что находится в безопасности, но, несмотря на поздний час, почему-то казалась идущей и целеустремленной. В Льяне чувствовались обреченность и решимость, которые Шэнли Адсид объяснял связью судеб. Арабел настаивала, что разрушить эту цепь можно, лишь выполнив волю Великой. Для Льяны это означало скорую встречу с Его драконьим Высочеством Зуаром.
ГЛАВА 40
Зов помолвки за ночь усилился многократно. Мне снился принц Зуар, покрытое чешуей лицо, сосредоточенный взгляд карих глаз с вертикальными зрачками. Теперь, побывав в воспоминаниях дедушки, я знала, что у драконов в минуты сильного волнения проступают черты ящеров. Во сне я связывала очевидную встревоженность принца с нападением наемников на меня. Видмар правильно сказал, что клятва помолвки сковывала и Зуара, делала его уязвимым. Понятно, что из-за этого он переживал и все время мысленно возвращался ко мне.
Его беспокойство стало для меня приказом, которому не было сил противиться. Клятва подгоняла, не давала отдохнуть, наказывая болью за каждые полчаса передышки. Я не могла сидеть на месте, когда Его Высочество думал обо мне!
Выбиваясь из сил, не обращая внимания на палящее солнце, я шла туда, куда указывала клятва. У меня не осталось ничего. Ни мыслей, ни чувств, ни надежд. Ничего, кроме зова помолвленной клятвы.
Видмар, понимающий, что происходит, наложил на себя и на меня чары отсроченной усталости. Благодаря этому волшебству можно было идти весь световой день, а расплата за поход без остановок настигла бы через неделю. Видмара в этой ситуации искренне радовало то, что клятва, связывающая его с заказчиком, была гораздо менее требовательной, чем моя.
Спать клятва тоже не давала и разбудила задолго до восхода. Пришлось будить Видмара, объяснять, почему я не нахожу себе места и не даю ему отдыхать. Он не спорил, не отнекивался и не корил меня. Только неодобрительно качал головой и досадливо цыкал, обозвав помолвленную клятву бесчеловечной.
Магический фонарь освещал путь, пугал лис и сов, но привлекал сумеречных тварей. Они набрасывались по двое или по трое, подтявкивали, подвывали. Длинные, не помещающиеся в пасти клыки, впивались в поставленные Видмаром щиты-ловушки. Клыки и когти тварей увязали в хитром волшебстве, и это давало мне шанс расправиться с хищниками. Тратить на них время у мне не было ни желания, ни возможности. Я секла тварей огненной плетью, срывая на них злость на поработившего меня клятвой Зуара. По щекам бежали слезы отчаяния, а я с удовольствием и мстительной радостью представляла, что хлещу огнем не хищников, а тяжелую цепь связи судеб и разбиваю ее.
С рассветом стало легче — сумеречные твари боялись дневного света и прятались в берлогах до вечера, а другим хищникам не было до путешественников никакого дела. Зато зов клятвы усилился, появилось ощущение, что я опаздываю и иду недостаточно быстро. Видмар, еле поспевавший за мной, даже не донимал разговорами. На них все равно не хватило бы дыхания ни у него, ни у меня.
День прошел в непрекращающейся гонке. Мне так необходимо было добраться к ночи до принца, что даже в полдень обошлось без привала. На ходу сделанные шляпы из лопухов прикрывали голову от солнца, на бегу проглоченная еда тяжелым комом лежала в желудке и больше раздражала, чем насыщала.
Солнце село. Смеркалось, на востоке появились первые звезды. Стало ощутимо прохладней, хотя нагретая за день земля ещё излучала тепло. Я чувствовала, что до принца, к которому меня привязала проклятая клятва, осталось совсем немного. Чувствовала. Но, несмотря на чары отложенной усталости, уже не могла идти. Колени подгибались, спину ломило, а сил не осталось вовсе. Я села на камень и, не сдержавшись, расплакалась.
Рядом прямо на землю плюхнулся Видмар. Οн тяжело дышал, стирал со лба пот и, отложив в сторону палку с привязанными к ней печеными сомами, разминал затекшую левую ладонь. Он ждал, пока я успокоюсь, и молчал.
Слезы иссякли быстро, потому что из-за обезвоживания плакать было нечем.
— Нужно поискать воду, — просипела я.
— Нужно, — хрипло согласился человек и с очевидным трудом поднялся. Встав, подобрал рыбу и протянул мне руку. — Чуть к северу должна быть речушка. Недалеко.
Я шмыгнула носом, приняла помощь и побрела за Видмаром. Над горизонтом поднималась почти полная луна.
Речушка и в самом деле нашлась недалеко. Видмар встал на колени на берегу, обеими ладонями зачерпывал прохладную воду и жадно пил. Я следовала примеру, второй рукой набирая воду в полые тыквы. Шелестел камыш, пели брачные песни лягушки.
— Здесь городок недалеко, но в него давно никто из наемников не ходит. Все, что могли, уже вынесли, а ходить только за травами накладно, — указав рукой туда же, куда меня вела клятва, сказал Видмар. — От него до Амосгара дня три пути по старому тракту. Но там обходить придется, чтобы подальше от перекрестков держаться.
Я кивала, слушала и так и не отважилась сказать, что клятва ведет меня вовсе не в Амосгар.
Опять снился опоясанный цепями камень. Рядом с ним чаровал над чем-то лорд Фиред, сосредоточенный и решительно поджимающий губы. Я наблюдала за белым драконом, слышала голоса сумеречных тварей у далеких барьеров, но больше не могла различить ничего. Проснулась резко, рывком села на земле, когда лорд Фиред в видении будто посмотрел мне в глаза.
Долго не могла прийти в себя, сообразить, где нахожусь. Ужас пробирал холодом до костей, мелко стучали зубы, противно дрожали пальцы. Силясь успокоиться, подползла ближе к костру, протянула к ещё теплящимся огонькам озябшие руки. Видмар во сне позвал жену по имени.
Стараясь не разбудить человека, я тихо подбросила дров и, глядя на язычки пламени, задумалась о том, что делать дальше. Данная мной клятва оказалась сильней. Значит, Его Высочество Зуар должен будет последовать за Видмаром, чтобы узнать, кто из его подданных отличился сообразительностью и наглостью. Вряд ли ему или Владыке Талаасу понравилась бы зависимость от какого-то аристократического семейства. Насколько я понимала, драконы никому и никогда не простили бы подобный шантаж.
Эта мысль была первым светлым проблеском за последние дни. Мне даже понравилось представлять драконье высочество Зуара, гневающегося на каких-то безликих эльфийских вельмож.
Правда, картину отмщения за меня довольно быстро сменили воспоминания о зачарованных лентах, странных уколах и неестественной влюбленности в кареглазого принца. На душе стало противно и мерзко. Стараясь избавиться от этого чувства, я прислушалась к связи с Шэнли. Янтарный дар был дальше, чем я надеялась, но ближе, чем опасалась. Меня не покидала уверенность в том, что Шэнли уже встретился с леди Диалой и даже нашел с черной драконицей общий язык. Такое развитие событий меня бы очень порадовало.
Некстати проснувшаяся кровная клятва испортила и воспоминание о видении, и мысли о дедушке Нальясе. Образ Зуара, с трудом сдерживающего превращение, раздражал особенно сильно тем, что принц был так похож на своего отца. Оставалось надеяться, что сходство ограничивалось внешностью и не распространялось на личностные качества.
Я разбудила Видмара, коротко объяснила, что клятва велит пошевеливаться. Уже через полчаса завтрак был съеден, немногочисленные пожитки собраны, а костер залит водой. Пожухлую шляпу из лопуха я пока несла в руках, тыквы с водой болтались на поясе, а заклятие отсроченной усталости хранило перетруженные ноги от боли.
Я не ошиблась, считая, что до нужного места оставалось совсем немного, — разрушенный пустошью городок лежал на востоке, издалека был виден ещё сияющий остатками позолоты шпиль ратуши. Поросшая высоким бурьяном дорога уже не меньше полусотни лет лишь указывала направление, в котором можно было найти старый торговый тракт. Она начиналась от городских ворот и шла на юг, пересекая едва заметную тропинку, ведущую на восток к поместью. Клятва помолвки, как и видение у «Недотроги», велела мне идти туда.