Он чувствует: люди ждали его долго и он обязан ответить на их вопросы. Мы продолжаем стоять у машины. Я очень нервничаю: Ельцин уже пообщался с прессой. Он выполнил свою миссию. У всех журналистов есть «картинки» – кроме меня, собкора самой популярной программы «Вести»!
Я нарушаю все мыслимые и немыслимые нормы протокола. Президент может не ответить на мой вопрос – и будет прав.
Но у меня действительно есть вопрос и я в нем уверена!
Я знаю: Ельцин прилетел из Ульяновска. Я была там за полгода до этого. В 1992 году, когда полки магазинов по всему Поволжью были пусты, этот город поражал изобилием. В регионе работала система «от поля до прилавка» – знаменитый агрокомплекс «Свияга».
В Ульяновске даже ввели лимит на продукты – иначе люди скупали продукты мешками и везли продавать в другие регионы. Особой «фишкой» ульяновцев были соленые арбузы: они действительно росли в средней полосе, и их засаливали, как помидоры.
Меня угощали этими арбузами. И я была абсолютно уверена: Ельцина – тоже.
Он шел к машине быстрой и тяжелой походкой, большой, набычившийся.
– Борис Николаевич! – окликнула я его.
Ельцин недовольно повернулся.
– Борис Николаевич, вы пробовали в Ульяновске соленые арбузы?
И всё.
В глазах президента сверкнули искорки.
– А вы, я чувствую, пробовали? – усмехнулся он.
– Да. – Я улыбнулась. – Я не хотела пробовать! Я же привыкла, что арбуз сладкий. Но меня уговорили. А оказалось…
– Вот и я! – перебил меня Ельцин. – Но ведь уговорили! И правда вкусно! А какая это отличная закуска! А видели, как у них хорошо работает агросистема? Я всегда говорю: какие талантливые у нас люди! Вот и в Нижегородской области, уверен, молодой губернатор Борис Немцов наладит жизнь…
Мы проговорили с Борисом Николаевичем 15 минут. Мы словно оказались членами тайного «арбузного общества». Ельцин отвечал на все мои вопросы. Наше интервью показали по РТР целиком. А президент при каждом следующем визите в Нижний Новгород спрашивал:
– А где Нина? Где ее вопросы?
Это и есть магия первого вопроса, после которого человеку хочется продолжить беседу и сам вопрос становится началом большого разговора.
Но как же все-таки придумать интересный вопрос? Существует ли для этого технология?
Да, существует. Каждый человек может ею воспользоваться.
Вы можете удивить собеседника знанием важных деталей (как с арбузом). Для этого надо подумать: что вас объединяет? На что этот человек не может не среагировать?
Настоящей вершиной жанра «хороший вопрос» станет вопрос, который похож на классическую пьесу. Как и пьеса, он состоит из трех актов.
Первый акт – утверждение. Это информация, которую вы знали о человеке или нашли в интернете.
Второй акт – противоречие, то, что начисто опровергает информацию из первого акта.
Третий акт – вопрос: «Как же так получилось?»
Конечно, такой вопрос трудно придумать с ходу, зато ценность его очень высока. Представьте: ваш приятель с азартом рассказывает о том, как ему нравится новая работа в банке. И вы говорите:
– Сергей, а помнишь, три года назад ты говорил, что пойдешь работать куда угодно, хоть дворником, но только не в банк. А сейчас говоришь, что тебе нравится быть банкиром. Как же так получилось?
И вот это уже интересно!
Ваш вопрос интересен Сергею, показывает, что вы запомнили его слова. Но заинтересуются и другие слушатели. На их глазах разворачивается коллизия – все видят противоречие и замирают в ожидании: как оно разрешится?
Именно такой вопрос может быть интереснее ответа. Это отлично знают известные интервьюеры: Юрий Дудь, Ирина Шихман, Владимир Познер. Они знают и другое: даже «закрытого» собеседника можно расшевелить грамотно составленным вопросом.
Представьте, что вместо «трехактного» вопроса вы бы задали обычный:
– Как тебе работа в банке?
И получили бы стандартный ответ:
– Отлично, спасибо!
Магии бы не случилось.
Трехактный вопрос заставляет думать, анализировать – тем он и интересен.
Однажды в начале 2000-х я присутствовала на пресс-конференции Аллы Пугачевой. Примадонна тогда была звездой первой величины. Она сидела за столом, а молодые журналисты один за другим задавали ей вопросы: «Какую из своих песен вы любите больше других?», «С кем из композиторов вы сейчас работаете?» и даже: «Какие у вас творческие планы?»
Примадонна не отвечала. Она говорила: «Это вы можете прочитать в любой газете», «Это неинтересно», «Про это и так все знают». Она не то чтобы была груба – она ставила корреспондентов на место.
Потому что задача журналиста – задать такой вопрос, на который интересно отвечать.
И вдруг микрофон взяла молодая журналистка.
– Я жду не дождусь вашего альбома с Любашей, – произнесла девушка. – Год назад вы сказали, что она нравится вам как композитор и этот альбом будет совершенно не таким, каких мы привыкли ожидать от вас. И вот я жду-жду, а альбома все нет и нет…
Надо было видеть, какой радостью вспыхнули глаза Аллы Борисовны! Она поняла: наконец-то в зале нашелся человек, который действительно следит за ее судьбой и интересуется ее творчеством!
Она стала объяснять, что этот альбом оказался одним из самых сложных. Его записали, но все песни вышли на один лад. Пришлось переписывать и переделывать…
Я не удивилась, когда после пресс-конференции Примадонна подарила диск со своими песнями именно этой девушке. У них возник взаимный интерес – самое ценное, что может быть между людьми.
Никогда не забуду, как Владимир Ворошилов, автор «Что? Где? Когда?», сортировал вопросы, которые приходили на игру.
Дело было в конце 1970-х годов. Никакого интернета не было – только мешки писем. В большой комнате стояли три стола. На первый Ворошилов откладывал вопросы, которые никуда не годятся. На второй – те, над судьбой которых можно подумать. На третий ложились вопросы, которые брали на игру.
Первый стол был завален письмами, на втором они лежали тонким слоем, а на третьем собиралось, дай бог, пять – семь.
Я помогала Ворошилову сортировать вопросы. Бежала с радостью:
– Владимир Яковлевич, смотрите: «В какой стране впервые было зафиксировано слово “адмирал”»? Интересный вопрос?
– Нет, – отмахивался он. – Это для журнала «Хочу все знать».
Мы сортировали вопросы до глубокой ночи. И уже под утро Ворошилов спросил меня:
– Нина, вы понимаете теперь, по какому принципу мы отбираем вопросы?
– Да, поняла, – кивнула я. – Вас нужно удивить!
Удивить, заставить задуматься, натолкнуть на мысль – функция интересного вопроса.
Совсем недавно на тренинге меня спросили:
– Нина Витальевна, вы писали книги по риторике и коммуникации. Сейчас пишете книги про семью. Означает ли это, что у вас появятся курсы по семейным отношениям?
До того как услышала этот вопрос, я даже не думала о таких курсах. Но тут меня натолкнули на мысль: почему нет? Когда пишешь книгу, погружаешься в тему очень глубоко. Изучаешь ее с разных сторон. И действительно становишься экспертом. Этот вопрос был еще и неожиданным комплиментом. Запомнила ли я автора? Конечно!
Недавно Екатерина Шульман рассказала в интервью о том, что существует «правило второго вопроса», которое часто нарушается в России на пресс-конференциях, в том числе во время прямой линии с президентом.
Что это означает? Вот спросил студент Путина о «его» дворце. Путин резко и уверенно ответил: никогда этот дворец не принадлежал ни ему, ни членам его семьи, ни-когда!
Дальше вопросы задавали уже другие студенты.
А если бы тот же студент построил свой первый и единственный вопрос как пьесу, то есть спросил бы так: «Я видел фильм про дворец. Я верю, что это не Ваш дворец! Но почему его охраняет ФСО, а над ним – бесполетная зона?»
На такой вопрос было бы ответить сложнее, не правда ли?
Правда, у меня нет сомнений, что Путин справится с любым вопросом!
Однако мы говорим о вас и о качестве ваших вопросов. Старайтесь конструировать их так, чтобы на них было сложно ответить.
Сформулируйте и запишите на видео трехактный вопрос любой публичной персоне. Объясните свой выбор: почему именно этому человеку вы задали именно такой вопрос?
Удачи!
Глава 9Умение отвечать на сложные вопросы
Понятно, что сложные вопросы – те, на которые совсем не хочется отвечать. Более того, их и слышать-то в свой адрес не хочется. Очень часто они бывают обидными. Нечестными. Они бьют по больному.
Так бывает в семье, с детьми и партнерами.
Так бывает с родителями и друзьями.
Но сейчас мы с вами сосредоточимся на деловом общении, на вопросах, которые касаются ВАШЕГО дела!
Эти вопросы могут «прилететь» от босса, партнеров, сотрудников, клиентов, посредников, водителей и работников столовой.
Есть много разных способов ответить на такие вопросы – и при этом не сказать ничего такого, что вам не хотелось бы говорить. Но первым делом надо осознать, что вопрос задают не вам!
Если вы начальник, руководитель, лидер, то вопрос этот – не к вам!
Даже если кричат: «Иван Иваныч, я к вам лично обращаюсь!» – это вопрос не к вам как личности.
Это вопрос к функции, которую вы выполняете!
Кто бы ни работал главой администрации (вы или не вы), на него все равно будут сыпаться вопросы от жителей. Как бы хорошо глава администрации ни работал, все равно найдутся те, кто всем недоволен.
Кто бы ни стоял во главе компании (вы или не вы) – отыщутся сотрудники, недовольные зарплатой, условиями труда, заказчиками и контрагентами.
Поэтому, услышав неприятный вопрос, первым делом отделите личность от функции. Стрела летит не в вас, а в табличку с вашей должностью. Как только вы осознаете это, вам будет гораздо проще находить идеальные варианты ответов: вы сможете выключить эмоции и включить разум.
Дальше уже можно искать подходящий ответ. Не существует единой схемы работы со сложными вопросами (потому что слишком уж разными бывают и сами вопросы, и ситуации, в которых они звучат, и люди, которые их задают). Но есть три «не», которые нужно учитывать всегда.